Ю.М.Плюснин

Всероссийский социологический опрос 1999 года:
социально-экономическая, психологическая
и мировоззренческая адаптация населения
в условиях системного кризиса общества*

В период с июня по октябрь 1999 г. автором данной статьи и группой исследователей было проведено социологическое исследование населения “провинциальной” России (жители сел, населенных пунктов городского типа, а также малых городов), направленное на выявление и анализ новых форм социальной адаптации населения в условиях десятилетнего кризиса всех сфер общественной жизни. Данный опрос явился продолжением аналогичных исследований в этом направлении, проводимых автором с 1995 г. На этот раз он стал всероссийским, охватив 12 регионов России (республики Карелия и Хакасия, Алтайский и Красноярский края, Архангельская, Мурманская, Псковская, Тверская, Костромская, Новосибирская, Томская и Иркутская области), а также Витебскую область Белоруссии.

В работе по проекту приняли участие 18 человек: В.М.Плюснин (участвовал во всех разделах проекта), А.М.Аблажей, А.В.Алексеев, О.В.Бауск, А.В.Истомин, А.А.Истомин, В.В.Перфилов, А.В.Перфилов, Н.Н.Аблажей, В.М.Титов, Д.Г.Симонов, М.Е.Бауск, Г.Г.Назарова (в части проекта, финансируемого МОНФ и Фондом Форда), Д.Л.Лайус, Я.Ю.Слободской, П.М.Глазов (в части проекта, финансируемого также РГНФ), А.В.Зонов, Л.М.Федченко (в части проекта, финансируемого также Президиумом СО РАН).

Для сбора полевого социологического материала были организованы 13 экспедиций, опрос проведен в 79 населенных пунктах, в том числе в 46 небольших, с численностью до 2000 жителей, 18 средних (от 2 до 12 тыс. жителей), в 11 малых городах с числом жителей от 12 до 50 тыс. человек и в 3 небольших городах с числом жителей свыше 50 тыс. человек. В опросе приняли участие более 2000 человек, анкеты заполнили 1718 респондентов, которые по основным популяционно-биологическим и социальным признакам репрезентативны населению России, проживающему в сельской местности, небольших городах и поселках городского типа (численность которого составляет более 60% населения страны). Расчетная надежность выборки по качественным признакам составляет 97%.

Рис. Регионы России и Белоруссии, где проводился опрос населения.

Исследовательская программа предусматривала решение четырех взаимосвязанных задач: 1) выявление новых форм экономического поведения домохозяйств (моделей жизнеобеспечения) в небольших локальных сообществах, появление и распространение которых обусловил системный кризис российского общества и хаотические социально-экономические процессы в течение последнего десятилетия; 2) фиксация происходящих в этот же период изменений в мировоззрении простых людей (социальных отношений, аттитюдов и ценностей, новых элементов идеологии); 3) социально-психологическая характеристика населения (психоэмоциональный статус, трудовые и личные перспективы индивида, качество межличностных отношений в общине, ее сплоченность); 4) оценка уровня скрытых (латентных) форм напряженности в обществе, развитие которых сопровождает как изменения в структуре экономического поведения людей, так и процессы социальной дезадаптации, эмоционального напряжения людей и трансформацию их мировоззрения.

Для решения этих задач была использована совокупность социологических методов: 1) массовые данные получены с помощью небольшой социологической анкеты; 2) углубленный анализ экономической, социальной и политической ситуации в районе и населенном пункте получен с помощью экспертного опроса; 3) объективные социально-экономические и социально-демографические данные получены из различных источников и сведены в “Паспорте населенного пункта”.

Предварительный анализ полученных данных показывает, что, во-первых, изменения экономического поведения домохозяйств в “провинциальной” России продолжают характеризоваться хаотической динамикой и носят ситуативный приспособительный характер: многообразны по формам и просты в своей структурной основе. В далекой перспективе такое поведение отдельных домохозяйств является столь же неадаптивным, как и экономическая стратегия многих промышленных, сельскохозяйственных и коммерческих предприятий в малых городах и селах России.

Во-вторых, происходят изменения в структуре ценностных диспозиций людей в том же направлении, которое было зафиксировано нами ранее: все большее число людей выказывает предпочтение базовым ценностям материального благополучия и безопасности по сравнению с высшими ценностями. Направленность этих изменений, по-видимому, прямо связана с критическим социально-экономическим положением простых людей в стране. Наблюдаются и тенденции в изменении основных жизненных целей: все большее число людей указывает в качестве важнейших смыслов своей жизни цели, направленные на достижение индивидуального успеха или обеспечения материального благополучия, все меньшее – социально-ориентированные цели. В то же время наблюдаются и явные изменения в структуре общественного сознания, по крайней мере, его отдельных частей.

В-третьих, отмечен дальнейший рост психологического напряжения, чрезвычайно сокращенные сроки перспективного планирования людьми своей личной жизни и трудовой деятельности. Тяжелое психоэмоциональное состояние людей лишь отчасти скомпенсировано высокой социальной сплоченностью общины, развитой взаимной поддержкой людьми друг друга, что обусловливает очень небольшую долю в обществе субъективно одиноких людей.

В-четвертых, в “провинциальном” обществе (сельских общинах и в сообществах поселков и малых городов) зафиксирован уровень скрытой социальной напряженности столь же высокий, как и в крупных городах (зафиксированный мною в Новосибирске в январе 1999 г.). Продолжается достаточно быстрый рост скрытой напряженности по всем измеряемым индикаторам.

Источниками латентного нарастания напряженности в российском обществе остаются: 1) неблагополучное психологическое состояние людей (по оценкам самих респондентов, это – наиболее важный фактор дестабилизации внутренней структуры общества, его непосредственных, первичных оснований, что явно недооценивают исследователи-социологи и, тем более, экономисты и политологи); 2) “вакуум мировоззрения” и отсутствие надежных и общезначимых идеологических ориентиров; 3) экономический хаос; 4) отсутствие глобальной стабильности общества.

Примечание

* Исследование проведено при финансовой поддержке РГНФ (грант № 99–06–18013) и Московского общественного научного фонда при поддержке Фонда Форда (грант № SP–99–1–14), а также Президиума СО РАН (грант 1999 г.).