13_cher

А. К. Черненко

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ПРАВОВОЙ ТЕХНОЛОГИИ^*

В результате коренных преобразований в российском государстве и праве произошли качественные изменения в законодательстве. Преобразования настолько значительные и непредсказуемые, что юридические науки оказались неспособными достойно отреагировать на происходящие процессы.

Каков же выход из ситуации? На наш взгляд, радикальное решение проблемы состоит не просто в том, чтобы принять те или иные законодательные акты, изменить или дополнить существующие, но и в решении ряда фундаментальных теоретических проблем. В их числе – исследование методов и способов конструирования правовой системы и отдельных правовых институтов. Потребность в конструктивном методе острейшим образом ощущается в условиях, когда общество в силу произошедших перемен оказалось без необходимой правовой базы. В этих условиях, как никогда ранее, для правотворческой и правоприменительной практики необходим надежный и эффективный инструментарий познания и преобразования правовой системы.

Правовая технология и ее предмет

На наш взгляд, “конструктивная сфера” философии права – это главным образом область технологии права, то есть сфера методов и процедур, направленных на изменения и построение правовых и социальных институтов и систем. Более подробно о правовой технологии мы скажем дальше. Здесь же важно заметить, что в недрах социальной философии и общей теории права происходит постепенное зарождение и становление философско-правового направления, обращенного не столько к самому себе – методам познания правовых объектов, но главным образом к тому, каким образом конструируются правовые реалии. Философия права приобретает способность проверить свой методологический арсенал с помощью конструктивной (прагматической) функции и тем самым придать ему новое, более глубокое содержание. Нужно сказать, что эта область философии права, особенно в отечественной общественной науке, исследована крайне слабо¹.

Каковы же исходные концептуальные позиции, раскрывающие анализируемые проблемы технологии права? Первая из них – познание специфической природы объекта и предмета правовой технологии. Нужно заметить, что определение объекта и предмета рассматриваемой области деятельности представляет собой не только первоначальную проблему изложения, но и вопрос, который в силу слабой разработанности технологии права требует теоретического объяснения и познания. В рамках возможностей, которые представляет настоящая работа, мы ограничимся лишь основными положениями этой проблемы.

Следует сразу сказать, что когда речь идет об объекте правовой технологии, то мы имеем дело как бы с “рабочим вариантом” исторического процесса, который не распространяется на длительный исторический период типа формации, цивилизации, т.е. социальным полем ее действия выступают не макропроцессы, а скорее, микропроцессы, микросреда: историческая обстановка и присущие ей правовые реальности: конкретная социальная и правовая ситуация, тот или иной социальный или правовой институт^** и правовая система.

Что касается предмета правовой технологии, то он имеет двойственную природу. Во-первых, – это способ или система методов и процедур конструирования, то есть построения и изменения правовой реальности, правовых систем и институтов. Во-вторых, – это система мер, направленная на использование общественных институтов как средств для решения поставленных целей и задач: создания эффективных и рациональных правовых структур в различных сферах общества согласно целей, которые мы поставили.

В нашем изожении понимание правового института не сводится к традиционной форме, поскольку в качестве определения права выступает не его формально-абстрактное выражение в законе и подзаконных актах, а содержательное определение, которое предполагает адекватное отражение в праве динамики объективных общественных отношений. Поэтому правовой институт, помимо нормативного компонента, включает в себя и и иные реальности, в том числе правовую политику, механизм действия, реализацию правовых норм и т.д.². В этом смысле в предметное поле правовой технологии включаются общественные институты, которые имеют правовой характер, в том числе институты, основными функциями которых является законотворческая или правоприменительная деятельность – институт судебной власти, прокуратуры, милиции и др. Приведенная характеристики предмета правовой технологии показывает, что он не ограничивается институционным содержанием, однако оно является одной из его основных базовых составляющих.

Далее. Понятие “технология” имеет различные определения. Наиболее распространенным является следующая формулировка: технология – это есть “обусловленные состоянием знания и общественной эффективностью способы достижения целей, поставленных обществом”³. С точки зрения проблем, которые мы анализируем, понятие “правовая технология” есть метод или способ эффективного и рационального конструирования правовых институтов и правовых систем в соответствии с поставленными целями, которые детерминированы конкретно-историческими потребностями и интересами, закономерностями социального развития. Право в этом случае выступает как активное, деятельное начало в системе общественных факторов изменения и развития.

Специфическая природа научной основы правовой технологии

Рассмотрение научной основы правовой технологии представляет особую концептуальную значимость, ибо ее содержание во многом определяет содержания и формы действия технологических методов и процедур. Что же представляет собой научная основа? Вначале рассмотрим одну из наиболее разработанных концепций зарубежной философии и социологии. Этой концепцией является “социальная инженерия”, которая рассматривает проблемы социального конструирования в рамках частных процессов. Основным разработчиком этой концепции является известный философ и социолог К.Поппер. Он отмечает, что научная основа социальной инженерии и социальной технологии “состоит в сборе фактической информации, необходимой для построения или изменения общественных институтов в соответствии с нашими целями или желаниями”⁴. И далее, инженер или технолог оценивает социальные институты “исключительно с точки зрения их целесообразности, эффективности, простоты”. Со присущей ему страстностью, он борется с точкой зрения, которая отводит политике и законам второстепенную, пассивную роль по сравнению с “экономической мощью”. Весьма характерны следующие фрагменты: “Мы можем создать законы, ограничивающие эксплуатацию... При помощи законов мы можем застраховать рабочих” и т.д.⁵. Теория социальной инженерии выводит правовую технологию на конструктивные позиции. Но достигает она этого путем отказа от генезиса социально-правового развития. Его не интересует происхождение, этапы становления социальных институтов, их социальная или правовая функции в обществе. Все это неважно для сторонника социальной технологии, считает он, институты важны лишь как средства, “обслуживающие определенные цели”⁶.

Рассмотрим теперь как проблема научной основы познания реальной действительности разрешалась в отечественной социальной философии (советский период). Думается, не ошибемся, если скажем, что в отечественной философии процесс осмысления методов анализа реальной жизни и их использования для конструирования социальных и правовых институтов шел медленней, чем в зарубежной социальной философии и методологии права. Только в 60-е годы проблема неразработанности методов, необходимых для анализа конкретных социальных ситуаций и институтов получила официальное научное признание. Характерно в этом плане следующее высказывание одного из наиболее крупных в то время методологов отечественной социальной философии М.М.Розенталя. “Вообще в постановке и в методе подхода к современным и актуальнгым теоретическим вопросам общественного развития, – подчеркивал он, – нам не хватает конкретности, нередко преобладает сугубо общая и сугубо абстрактная форма рассуждений”⁷. Словом, философы видели свою миссию в освобождении теории познания от стремления решить конкретные вопросы “при помощи абстрактных конструкций”. В результате был сделан определенный шаг в решении проблемы о методах конкретного анализа. В частности, был определен метод, с помощью которого предполагалось преодолеть абстрактность познания реальной жизни, социальных институтов – это метод “конкретного анализа каждой конкретной ситуации”. Но он не получил серьезной теоретической разработки. Рассматриваемый метод так и не был подвергнут такому анализу, который бы воплотил его в логическую форму. Оказались вне пределов исследования способы, процедуры, операционная последовательность этапов конструирования социально-правового пространства и его элементов. Иначе говоря, проблема научной основы правовой технологии не была решена.

Это в области теории. Что же касается социальной, политической и правовой практики, то дело обстояло не лучше. Слабая разработанность в теории методов анализа конкретных социальных и правовых ситуаций отрицательно сказалась на научной основе, необходимой для политической и правовой практики. Кроме того, возникла боязнь, что опыт может представить вещи в новом, непривычном для “марксистской теории” свете, и тем самым возродит сомнение в правомерности базовых положений теории. Все это сделало “марксистскую” доктрину, с одной стороны, “недосягаемой для опыта”, с другой – разобщило теорию и практику и превратило практику в эмпиризм, где господствовал метод проб и ошибок, а теорию – в абстрактное, “чистое знание”⁸.

В чем состоит основная проблема, которая требует разрешения? Это проблема преодоления крайностей и односторонности. Первая крайность привела к недооценке специфики локальных систем, понимания того, что особенности научной основы кореняется не в общей теории, а главным образом в самой специфической природе этих систем ( метод конкретного анализа). Вторая крайность состоит в фетишизации этой специфики, ее эмпирической природы в недооценке связи с макросистемой и генезиса социальной и правовой реальности (социальная инженерия и технология). Если первая ошибка содержит в себе налет формального подведения живого многообразия под абстрактную форму, то вторая сопряжена с чисто эмпирическим методом проб и ошибок.

Преодоление указанных крайностей проявляется в нетрадиционном понимании действия общесоциальных законов. Основа такого понимания – существенное ограничение сферы их использования в конструировании социальных и правовых институтов, реальной правовой ситуации. Известно, что традиционное понимание их действия состояло в признании за ними ведущей и решающей роли в познании права, его генезиса и механизма действия. На деле, они составляют общие абстрактные условия, которые необходимы для проектирования социально-правовых институтов лишь как предпосылка. В то же время, если сравнивать этот подход с попперовской теорией “социальной инженерии”, то социальные законы не устраняются из научного арсенала как нечто чуждое ему, а фиксируются в качестве необходимых инструментов познания, представляющих предпосылку для познания специфической природы локальных социальных и правовых ситуаций. Они выполняют лишь регулятивную роль. В этом случае реально существующие социальные и правовые институты, скажем институт страхования, правовой защиты, природоохранительный и т.д. могут быть поняты главным образом потому, что проведен анализ их реальных, специфических компонентов.

Каким же образом происходит процесс ограничения действия социальных законов, абстрактных истин? Дело в том, что любой закон в реальной жизни действует лишь в том случае, если он сам себя “ограничивает”. Реальная жизнь есть не чуждая для него сфера, а его иное. Иначе говоря, в действительности закон сам себя опосредует, преобразует себя в соответствии со специфической природой социального, правового института и его микросреды. Это положение концепции о научном статусе правовой технологии выводит право за пределы “надстройки”, раскрывает значимость его собственной жизни, активности и независимости. Социальные законы действуют через систему специфической детерминации конкретной реальности. Обнаруживается, что только после процесса преобразования, проведенного общественным институтом, мы можем обнаружить реальную форму действия закона (хотя в этом процессе нет жесткого временного интервала). Политика, право здесь выступают не просто проявлением “экономической мощи”, “исторической необходимости”, а, напротив, последние выступают в качестве реальной силы только в том виде, в котором они преобразованы политикой и правом, переведены на язык закона.

Проанализированные нами аспекты научной основы правовой технологии указывают на приоритетное место конкретного, реального. Именно познание конкретного, а не его проявления в абстрактном – научная основа правовой технологии. Таким образом, можно заключить, что для правовой технологии более приемлем в качестве центрального методологического принципа: движение мысли от конкретного к абстрактному. Что же это означает? То, что технолог, исследуя, скажем характеристики правовой деятельности, основной упор делает не на выяснение сущности права, причины его происхождения, а на то, как и в какой степени в данной конкретной социальной обстановке право проникает в сферы общественной и личной жизни. Из этого он делает вывод и намечает меры, чтобы создать эффективную правовую систему, в которой право выступает мощным средством управления общественным процессом.

В определении научной основы особое место занимает механизм действия условий. В силу диалектической природы понятие “условия” представляет собой не внешнее явление и обстоятельство по отношению к системе, а как “свое иное”, то есть как самой системой предположенная сфера ее саморазвития и самоутверждения. В этом смысле и право есть одна из сфер саморазвития общества, мощное средство упорядоченности и устойчивости общества. Например, по отношению к правовому государству. Такое государство потому и может рассматриваться в качестве правового, что оно в праве не только полагает, но и предполагает себя как свою сущность и новую ступень своего укрепления и развития.

Если исследованные нами черты и свойства научной основы относятся главным образом к ее диалектической природе, то сейчас мы обратим внимание на правовую сторону ее содержания. Дело в том, что в проводимом анализе речь идет не просто о системе научных знаний реальной действительности как таковой, а именно о правовой реальности, ее специфической природе. При этом следует заметить, что в рассмотренных выше концепциях зарубежной и отечественной философии правовой аспект научной основы технологии специально не рассматривался.

Принципиально важным моментом данного аспекта исследования является то, что в качестве базового понятия правовой технологии в нашем изложении выступает определение права не в виде совокупности правовых норм, то есть не формально-абстрактное отражение жизни в законах и подзаконных актах, а как содержательное право, адекватно отражающее общественное развитие, его реальные потребности и связи. Содержательное определение права придает нетрадиционные определения правовому государству, правовой ситуации, как выше было показано, правовому институту.

Все это существенно сказывается на содержании и формах использования научной основы правовой технологии, ее свойствах и характеристиках.

Если мы ограничимся формальными рамками понятия права как совокупности нормативно-правовых предписаний, то в этом случае научная основа не содержит требования отражения в ней объективной природы правовой ситуации и правовых институтов. Научной основой не охватываются и многие другие проявления правовой реальности. При этом нормативное правопонимание акцентирует внимание на “должном”, на возможности, которую содержит право, а не на “сущем”, на реальном правовом процессе, его фактическом воздействии на социальные структуры и общество в целом. Напротив, научная основа, базирующаяся на содержательном определении права и соответствующем ему понятийном аппарате, имеет приницпиальное значение для раскрытия внутренней связи с глубинной сущностью реального правового бытия, его проявлениями во всех сферах социального организма. Смысл ее требования состоит в строгом соответствии ее положений и принципов собъективным потребностям и интересам общества, роли в их реализации права и его институтов. Что предполагает тщательное и всестороннее познание тех общественных и правовых отношений, которые следует изменить в соответствии с нашими целями, последние, к слову сказать, также не произвольны, а детерминированы самой правовой реальностью, общечеловеческими правовыми ценностями. Мы видим, что сведение всего богатства научной основы правовой технологии только к “сбору фактической информации” значительно сужает ее содержание и сферу использования.

Излагаемая нами научная основа существенно раздвигает рамки ее прагматической функции. Она не только обуславливает наши цели и желания, направленные на изменение существующей правовой ситуации и ее институтов, но и определяет научные критерии выбора этих целей и устремлений, придавая эффективность и рациональность способам и методам правовой технологии.

Определение концептуальных основ правовой технологии позволяет раскрыть ее принципы. Среди них принцип объективности, то есть строгого соответствия права, законов объективным реалиям конкретной социальной и правовой ситуации; принцип активности и автономности права, который закрепляет право в качестве генетического фактора социального конструирования и тем самым снимает проблему его пассивности, жесткой подчиненности политике, экономике, идеологии: принцип эволюционности изменений и построения правовой системы и правовых институтов.

Познание этих принципов и их использование в анализе и конструировании правовых институтов играет принципиальную роль. Так, в силу принципа объективности мы не можем ограничиться традиционными требованиями к праву: соблюдением технологии законотворчества, пониманием права с точки зрения его формально–абстрактного основания. Здесь во весь рост встают вопросы, которые предполагают анализ объективных закономерностей и потребностей, непредвзятое раскрытие тенденции и ситуации, сложившихся в структурах правовых институтов. Нельзя не согласиться с мнением о том, что “законодатель должен видеть право в самой действительности, ибо содержание закона, которое предстоит выразить в акте государственной воли, дано как нечто реальное самими общественными отношениями, тенденциями, закономерностями их развития”⁹. Иначе говоря, законодатель должен прежде всего провести анализ “правовой природы вещей” и после этого перевести ее на язык закона. Соблюдение названных требований, на мой взгляд, не менее важно чем анализ официально–институциированной совокупности правовых норм, регулирующих отношения в сфере образования, значимость которых, заметно возросла в наше время, когда в мире в целом и особенно в Восточной Европе, России, происходят радикальные изменения. Не менее существенную роль играют принципы активности права и эволюционности, поэтапности изменения правовой реальности. Использование данных принципов позволяет снять иррациональность права, которая является, в частности, следствием игнорирования принципа поэтапности построения правовой системы, слабой разработанности механизма реализации законов, оторванности материального права от его процессуальных норм.

Примечания

* Публикация осуществляется при поддержке РГНФ. Проект № 95-06-17702.

** В данном случае под правовым институтом понимается традиционное определение, которое соответствует нормативистскому правопониманию: это обособленная внутри права или его отрасли группа юридических норм.

¹ Необходимо отметить, что работы Д.А.Керимова, В.Н.Кудрявцева, В.С.Нарсесянца представляют собой исследования, в которых, хотя и не используется термин “правовые технологии”, но по своей логике исследования содержат важные идеи, необходимые для понимания концепции технологии права. Среди работ, которые имеют непосредственное отношение к анализу проблемы правовой технологии можно назвать: Черненко А.К. Правовая технология и устойчивое социальное развитие (опыт методологического анализа). – Новосибирск: Изд–е ИФиПР СО РАН, 1996; Он же. Проблемы метода конструирования права как регулятора устойчивости и рациональности социальных институтов // Гуманитарные науки в Сибири. – 1996. – № 1.

² См. более подробно о системном и содержательном подходе к определению права: Черненко А.К. Проблемы метода конструирования права как регулятора устойчивости и рациональности социальных институтов // Гуманитарные науки в Сибири. – 1996. – С. 60-61.

³ Серафимов А., Айнштейн В. К вопросу о принципах технологии // Высшее образование в России. – 1995. – № 2. – С. 36.

⁴ Поппер К. Открытое общество и его враги. – М., 1992. – Т.1. – С. 54.

⁵ Там же. – Т. 2. – С. 147.

⁶ Там же. – Т. 1. – С. 55.

⁷ Розенталь М.М. Ленинская диалектическая теория познания и ее современное развитие // Ленинская теория отражения и современная наука. – М.: Наука, 1966. – С.64.

⁸ См.: Сартр Ж.-П. Проблемы метода. – М., 1994. – С. 30-31.

⁹Кудрявцев В.А., Керимов Д.В. Право и государство / Опыт философско-правового анализа. - М.: Манускрипт, 1993. - С. 6.