Т.М.Бадалян
Сельская семья в
Сибири: первый год после войны*
* Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект № 98-01-00133).
В программе послевоенного восстановления народного хозяйства декларировалось решение не только экономических и политических, но и социальных проблем деревни. Однако "зажиточной и культурной" жизнь крестьян была только в планах.
Реальная ситуация в послевоенной деревне была крайне тяжелой, что усугублялось неблагоприятными погодными условиями. Неурожайным для Западной Сибири выдался 1945 г. – валовой сбор зерна здесь составил менее половины от довоенного 1940 г. Соответственно, в два раза уменьшились выдачи зерновых и бобовых культур на трудодни колхозникам и трактористам: в расчете на душу наличного населения они составили 73 кг, примерно по 200 г на человека в день1.
Фонд оплаты труда в колхозах, как известно, формировался по "остаточному" принципу: на трудодни распределялось то, что осталось после выполнения всех видов обязательных поставок государству. В эти трудные годы колхозы уже в который раз стали источником выкачивания средств на решение первоочередных государственных задач. Символическая оплата труда колхозников являлась одним из проявлений общей стратегии государства по отношению к деревне. В 1945 г. уменьшились в два с лишним раза выдачи на трудодень и в целом по СССР. Если до войны колхозы страны распределяли по трудодням примерно 20% валового сбора зерна и более 40% денег, то в 1945 г. – только 13,8% зерна и 28,5% денег. В 1940 г. на один трудодень в СССР приходилось 1600 г зерна и бобовых, а в 1945 г. – 686 граммов2. Следует иметь в виду, что это был практически единственный источник хлеба для колхозных семей.
Спасало личное подсобное хозяйство, в котором производились все основные продукты питания. Часть из них шла на продажу, что создавало значительную долю денежного дохода колхозной семьи. В 1946 г. в РСФСР эта доля составляла 65,1%. В Алтайском крае в начале четвертой пятилетки сумма совокупного денежного дохода колхозной семьи равнялась 2,3 тыс. руб., из них 6,3% были получены из колхоза, а 66,3% – от личного подсобного хозяйства3. Значительная часть этой небольшой суммы уходила на покупку продуктов питания, не производимых в собственном хозяйстве (соль, сахар и т.д.), нередко по рыночным ценам, часть – на поддержание хозяйства (покупку скота, птицы и пр.). Кроме того, непосильным гнетом для бюджета многих семей являлись налоги, страховые сборы, государственные займы. В 1945 г. в среднем по РСФСР каждый крестьянский двор израсходовал на это 32,8% расходной части бюджета4. Очевидно, что денег на покупку промышленных товаров, и прежде всего одежды, просто не оставалось.
Сложившаяся еще в 30-е годы система обложения крестьянского двора в основном сохранилась и в послевоенные годы. В условиях снижения государственных розничных, а также и рыночных цен на продукты питания крестьяне вынуждены были для уплаты денежного налога продавать уже не только излишки, но и необходимые для питания семьи сельскохозяйственные продукты. Обязательные поставки государству сельхозпродукции были также непомерно велики, о чем свидетельствовало большое число недоимщиков, к которым применялись меры наказания, включавшие опись имущества и привлечение к судебной ответственности. Так, процент индивидуальных хозяйств, не выполнивших годового обязательства по мясу, составлял в 40-е годы по стране от 30 до 35%, по молоку – 30–37%, яйцу – 35–45%, шерсти – до 40% и выше. Примерно 5–15% хозяйств вообще не приступали к сдаче продуктов5.
Дом да корова – зачастую это были единственные ценности, которыми владела крестьянская семья. Изъятие по недоимкам коровы означало голод, тем более, что в большинстве хозяйств она была единственной. К примеру, в Алтайском крае в 1946 г. 72,2% колхозных хозяйств имели одну корову, 1,4% – две, с тремя коровами не было ни одного двора. При этом 44,1% хозяйств обходились без овец, 91,6% – без свиней, а 12,4% – вообще без всякого скота6. Таким образом, в счет налога иногда сдавали последнюю овцу или корову, имевшихся в хозяйстве.
Некоторые категории хозяйств по закону не привлекались к обязательным поставкам – это хозяйства нетрудоспособных по возрасту, престарелых, сыновья которых находились на военной службе, а в семьях оставались жены с детьми до 7 лет, хозяйства красноармейцев, если глава семьи находился на действительной военной службе, а в семье оставалась его жена с детьми до 7-летнего возраста, хозяйства инвалидов войны и труда. Обложение сельхозналогом также предусматривало льготы для ряда категорий хозяйств. Семьи, потерявшие на фронте кормильца, и инвалиды Отечественной войны освобождались от недоимок прошлых лет по сельхозналогу и обязательным поставкам. Но нередко налоговые органы шли на прямое нарушение законов, привлекая к обложению льготные хозяйства.
Люди, доведенные до отчаяния нищетой, полуголодным существованием, несправедливостью, пытались искать управу на местные власти. Голоса этих людей донесли до нас документы, публикуемые ниже. Это выдержки из перлюстрированных военной цензурой писем жителей Алтайского края своим родственникам-военнослужащим с просьбой о помощи. Письма относятся к июлю 1946 г. и сгруппированы в два спецсообщения начальника управления МГБ по Алтайскому краю, адресованных секретарю Алтайского крайкома ВКП(б). Одна группа сообщений содержит жалобы на непосильные государственные налоги, другая – на тяжелое материально-бытовое положение: отсутствие продуктов питания, одежды, обуви, трудные жилищные условия. Хотя письма написаны разными людьми, они все перекликаются и отражают жизнь практически каждой сельской семьи того времени.
За строками этих посланий легко угадывается социально-демографический состав их авторов: старики-родители, жены с малыми детьми, подрастающие братья и сестры. Нужно отметить, что по данным сельсоветского учета, показатели возрастной структуры сельского населения Алтайского края в конце 1946 г. были несколько лучшими, чем в среднем по России: здесь был выше удельный вес детей и подростков (37,5 и 36,9% соответственно), чуть больше доля трудоспособных (52,1 и 51,4%), меньшая доля лиц 60 лет и старше (10,4 и 11,7%). Средние размеры колхозной семьи были примерно одинаковы: в Алтайском крае на хозяйство приходилось 3,69 чел., в РСФСР – 3,73. Типичным можно признать Алтай и по численности людей трудоспособного возраста, приходившихся на 1000 сельских дворов: в крае – 682 мужчины и 1163 женщины, в РСФСР – 689 мужчин и 1156 женщин. Перевес женских рабочих рук был существенным.
В письмах часто повторяются жалобы на болезни, нетрудоспособность, инвалидность. Даже люди официально пригодные к труду, сетуют на невозможность работать в полную силу: "работать надо, а силы нет", "руки не работают, а ноги не ходят от голоду". Это и не удивительно – сдавая государству молоко, мясо, яйца, крестьяне оставались "на слизуне, да на лебеде", "на одних груздях". Тем не менее, истощенная невзгодами сельская семья думает о будущем своих детей, во многих письмах звучит забота о необходимости хоть как-то собрать детей в школу. Характерно ожидание помощи сверху – видимо, это черта, воспитанная уже новым социалистическим временем: "никто нам здесь не помогает", "помощи нет ниоткуда". Конечно, в послевоенные годы существовали различные формы социального обеспечения – это пособия многодетным и одиноким матерям, пенсии и пособия инвалидам войны и семьям военнослужащих, колхозные общественные фонды потребления, кассы общественной взаимопомощи, фонды при исполкомах. Средства, полученные из этих фондов, помогали многим семьям пережить трудности, но их было явно недостаточно, и не все могли добиться этой помощи. "Давали подарки для погибших семей, но нам ничего не дали, потому, что с ними надо ругаться, а моя мать не может этого сделать, придет, поплачет и дальше", – пишет девушка из Каменского района и продолжает: "Был бы у меня отец, мы бы туда ног не положили. У которых пришли отцы домой, они сидят себе дома, им везде дорога открыта". В этих словах заключена жестокая сиротская правда послевоенного времени. Надежды на лучшую жизнь после войны не оправдались. Крестьянству предстояло пережить уже маячивший голод 1946–1947 гг., дальнейшее усиление налогового гнета в 1948 г. и 1950 г., вынужденные миграции в город. Объективно благоприятные после демобилизации условия для развития сельской семьи не были поддержаны экономической политикой государства, сдвиг в лучшую сторону произошел лишь в середине 50-х годов.
Орфография и пунктуация документов приведены в соответствие с нормами современного русского языка. Стиль оригинала сохранен. Из этических соображений фамилии авторов и адресатов писем обозначены только начальной буквой.
№ 1
Спецсообщение № 984 управления МГБ по Алтайскому краю о жалобах
семей военнослужащих на налоги
г. Барнаул [5] августа 1946 г.
Сов[ершенно] секретно
Секретарю Алтайского Крайкома ВКП(б)
товарищу Беляеву
По данным военной цензуры в июле месяце 1946 года зарегистрировано 480 писем с отрицательными сообщениями семей военнослужащих, проживающих в Алтайском крае.
В своих письмах, адресованных военнослужащим Красной Армии, семьи излагают жалобы на непосильные налоги по разным видам поставок государству, которые они якобы не в состоянии выплачивать, а также на непредставление им льгот, установленных законом.
Наибольшее количество таких отрицательных писем исходило из Михайловского, Зонального, Солонешенского, Калманского, Крутихинского, Сорокинского, Егорьевского, Родинского, Славгородского и Залесовского районов Алтайского края.
Для иллюстрации приводятся выдержки из наиболее характерных писем.
Из Панкрушихинскго р[айо]на Алт[айского] края, с. Кривое, З. пишет в Дрогобычскую обл., г. Дрогобыч, в/ч 3237, З.: "...Жизнь наша все хуже становится, забрали у нас корову за неуплату молокопоставки и взяли ее просто грабежом, не знаю, что нам делать, хотя бы ты, сынок, похлопотал, чтобы возвратили нам корову, ведь все же нет таких законов – уводить последнюю корову со двора". 15/VII-46 г.
Из Михайловского р[айо]на Алт[айского] края, с. Ракиты, А. пишет в полевую почту № 32073, К.: "...Милый сыночек, у меня большое горе. Те годы на меня не было налогов – льгота была, а нынче за все годы преподнесли план 300 шт. яиц, 5 центнеров молока, мяса 80 к[ило]гр[аммов], описали уже последнюю корову. Хлеба нет ни в колхозе, ни у меня, одного молока попьют ребятишки и пасти корову идут. Сказали, заберем корову, платить не знаю чем. Ты сходи с этим письмом к командиру и посоветуйся, как быть, что с нами делать, мы погибаем окончательно – помоги". 12/VII-46 г.
Из Зонального р[айо]на Алт[айского] края, с. Буланиха, к[олхо]з "7 съезд Советов", С. пишет в полевую почту № 10118-А, С.: "...Получили Ваше письмо, и в этом письме было удостоверение о льготах красноармейским семьям, но наши местные власти не берут во внимание этот документ и обложили меня всеми налогами. У меня есть документ: 2-я группа инвалидности, а инвалидность у меня знаешь какая, что на руках, да на коленках передвигаю свое туловище, я сказал: платить не буду, они хотят взять корову. Вот здесь и задумаешься, как прожить". 14/VII-46 г.
Из Змеиногорского р[айо]на Алт[айского] края, Бутрыхинский с[ельский] с[овет], У. пишет в полевую почту № 48294-Д, У.: "...Ваня, мы получили от тебя письмо и удостоверение, мама ходила в сельсовет, от налогов не освобождают. На нас наложили много налогу, еще не начинали платить. Корова у нас не телилась, а план молока не отменяют, мясозаготовки тоже платить нечем, одним словом, отсюда нам не уйти, маму будут наверное судить, так что сразу надевай на горло петлю". 16/VII-46 г.
Из Солтонского р[айо]на Алт[айского] края, Усть-Тальменский с[ельский] с[овет], пос. Павловка, В. пишет в Грузинскую ССР, г. Шадмяни, п[олевая] п[очта] 66987-Н, В.: "...На нас наложили большие налоги на мясо, яйца и молоко. Корова у нас еще не телилась, а молоко отдай, а также мясо и яйца, душа винтом, но отдай. Была бы хотя у нас какая-нибудь овца или теленок, а то у нас ничего нет, каждый день гоняют маму к агенту, она уже не раз болела от расстройства, доводят до такой степени, что с ней бывают сердечные припадки, хотят сделать опись, а ты сам знаешь, описывать нечего". 17/VII-46 г.
Из Солонешенского р[айон]на Алт[айского] края, с. Усть-Ануйское, О. пишет в Одесскую обл., г. Котовск, п[олевая] п[очта] 95922-У, О.: "Братик, мы живем плохо, наложили на нас большой налог, а нам совершенно нечем платить. Судили уже несколько раз за недоимки и за налог, но что же они возьмут с нас, ведь мы все обносились, ни в себя, ни на себя купить нет денег, продать, но ведь эту рвань никто не возьмет, где хочешь, там и бери деньги". 22/VII-46 г.
Из Залесовского р[айо]на Алт[айского] края, с. Черемушкино, Е. пишет в полевую почту № 31232-Б, Е.: "...Сообщаем о своей жизни. Живем мы сейчас плохо. Налоги непосильные, платить нечем, у нас все описали, наверное все продадут, осталась не описана только одна изба, так что приедешь, у нас ничего не будет. Пожалуйста, как-нибудь похлопочите". 13/VII-46 г.
Из Калманского р[айо]на Алт[айского] края, Н[ово]-Барнаульский с[ельский] с[овет], к[олхо]з "Борец", С. пишет в Амурскую ж[елезно]д[орожную] ст[анцию] 13, Куйбышевка, в[оенная] ч[асть] 957 МВД, С.: "...Жизнь наша неважная, только работай, а хлеба не проси. Очень трудное создалось положение, налоги требуют, план по молокопоставке 240 литров, мясо, а платить нечем. Придется лишиться дома, или корову заберут". 25/VII-46 г.
Из Крутихинского р[айо]на Алт[айского] края, с. Долганка, Ш. пишет в г. Харьков, п[олевая] п[очта] 38415, Ш.: "...Налоги нас измучили, а платить у нас их нечем, придется последней коровы лишаться, а поэтому и жизнь наша очень тяжелая, но помощи ждать неоткуда". 20/VII-46 г.
Из Сорокинского р[айо]на Алт[айского] края, В[ерх]-Камышенский с[ельский] с[овет], к[олхо]з "Борец", М. пишет в Кемеровскую обл., ст. Юрга-1, п[олевая] п[очта] 21116-Б, М.: "...Живем неважно, нынче наложили на нас все налоги, а платить нечем, дети мои еще малы, а сама старая и работать не могу. Если я буду платить все налоги, то лишусь всего хозяйства. Прошу, сынок, похлопочи, чтобы освободили нас от налогов". 22/VII-46 г.
Из Сорокинского р[айо]на Алт[айского] края, с. Сорокино, ул. Чкалова, 38, К. пишет в г. Львов, п[олевая] п[очта] 48731-И, К.: "...Живем плохо, нет ни обуви, ни одежды, а тут еще налоги измучили, отдала уже весь скот и еще надо платить 1500 руб., скоро последнюю корову заберут". 20/VII-46 г.
Из Усть-Канского р[айо]на Ойротской обл., с. Усть-Кан, Н. пишет в полевую почту № 70071, Н.: "...Дорогой сынок, пошли справку, а то меня уже задавили налогами, мне уже 66 лет, и все плати налоги, никакой льготы нет". 25/VII-46 г.
Из Егорьевского р[айо]на Алт[айского] края, Егорьевский с[ельский] с[овет], ул. Революционная, дом № 50, Т. пишет в полевую почту № 47152-Т, Т.: "...Живем мы сейчас совсем голодом, у нас нет ничего, только молоко, и то маму грозят судом за невыполнение плана по молокопоставке, если нам отнести молоко, то мы погибнем, мы едим только траву и молоко". 16/VII-46 г.
Из Родинского р[айо]на Алт[айского] края, с. Кочки, К. пишет в п[олевую] п[очту] № 49212-У, П.: "...Живу я плохо, нет ничего, ни одежды, ни хлеба, и молоко ношу в план, ведь на твою корову тоже наложили план 120 литров. Налоги очень большие, а платить нечем, таскают каждый день в контору, а плати чем хочешь, денег нет ни копейки". 19/VII-46 г.
Из Б[ольше]-Истокского р[айо]на Алт[айского] края, с. Акутиха, ул. Ленина, 135, В. пишет в п[олевую] п[очту] № 24703-Л, В.: "...Дорогой сынок, прошу, как дорого сына, похлопочи, приезжай хоть на неделю, устрой меня. Налог задавил. Нужно платить, денег нет и некому помочь, была бы я здоровая, я бы хотя на ягодах заработала, но нет сил, сильно больная. Налоги наложили на молоко, мясо, яйца, а платить нечем". 27/VII-46 г.
Из Славгородского р[айо]на, Максимовский с[ельский] с[овет], пос. Андреевка, Г. пишет в п[олевую] п[очту] 08296-К, Г.: "...Ваня, если есть деньги, то высылай нам поскорее, нужно заплатить налог, а то заберут корову у нас, а то нечем платить, остались без рубашек, не во что перемениться, как-нибудь помоги нашему горю". 17/VII-46 г.
Из Шелаболихинского р[айо]на Алт[айского], Ильинский с[ельский] с[овет], П. пишет в п[олевую] п[очту] № 61444, П.: "...Мы живем очень плохо, вот опять на 1946 г. наложили налогов 3900 руб., продаем последнюю корову, а на счет одежды не спрашивай, обносились до невозможности, да и есть нечего, из колхоза ничего не дают, а на работу гонят". 22/VII-46 г.
Из Чарышского р[айо]на Алт[айского] края, Озерский с[ельский] с[овет], д. Щебнюха, М. пишет в п[олевую] п[очту] № 06680, М.: "...В настоящий момент я живу незавидно. Хлеба сейчас достать негде. Сейчас все живут на слизуне да на лебеде. Степа, с меня все налоги трясут, вызвали меня в контору, и Капустин говорит, что если за два часа не сдашь мясо, то передаю в народный суд. И я сдала овечку, они сейчас дерут с меня все налоги, я так расстроилась, даже заболела". 28/VII-46 г.
Из Залесовского р[айо]на Алт[айского] края, М[ало]-Калтанский с[ельский] с[овет], дер. Камышенка, С. пишет в п[олевую] п[очту] № 70518-Б, С.: "...Живем мы очень плохо, потому что нашу корову за неуплату налога взяли недавно. Корову взяли, тебе уже известно, за то. что за два года не уплачено молоко. Первый год пропала корова, а второй год дали корову-первотелок, а план наложили 240 литров. У нас ничего не осталось, один дом, и то грозят взять. Помоги нам". 26/VII-46 г.
Из Ельцовского р[айо]на Алт[айского] края, с. Ельцовка, О. пишет в ЭССР, г. Полдисон, п[олевая] п[очта] 10544, К.: "...Живем плохо, ни обуть, ни одеть, помоги, у нас очень большие налоги на мясо, молоко и деньгами 1000 р. Сынок, я работаю, но толку с моей работы нет. Здоровье мое плохое, платить нечем, а с меня справляют, где брать и что делать, не знаю". 26/VII-46 г.
Начальник Управления МГБ по Алтайскому краю [подпись] Рузин.
ЦХАФАК, ф.П-1, оп.30, д.257, л.140-145. Подлинник. Текст – машинопись. Подпись – автограф начальника управления МГБ по Алтайскому краю Рузина. Рассылка: крайком ВКП(б), МГБ СССР.
№ 2
Спецсообщение № 986 управления МГБ по Алтайскому краю о жалобах семей военнослужащих на тяжелые материально-бытовые затрудения
г. Барнаул [5] августа 1946 г.
Сов[ершенно] секретно
Секретарю Алтайского Крайкома ВКП(б)
Товарищу Беляеву
В июле месяце 1946 года военной цензурой зарегистрировано 1350 писем с отрицательными сообщениями семей военнослужащих, проживающих в Алтайском крае.
В своих письмах, адресованных военнослужащим Красной Армии, семьи жалуются на переживаемые ими тяжелые материально-бытовые затруднения, выражающиеся в необеспеченности одеждой, обувью, а также на неоказание им помощи со стороны отдельных руководителей органов местной власти.
Наибольшее количество таких жалоб от семей военнослужащих исходило из следующих районов Алтайского края: Каменский – 40, Смоленский – 37, Сорокинский – 32, Угловский – 30, Шебалинский – 28, Турочакский – 26, Залесовский – 23, Баевский – 20, Солтонский – 18, Третьяковский – 17.
Для иллюстрации приводим выдержки из наиболее характерных сообщений.
Из Смоленского р[айо]на Алт[айского] края, Алтайский з[ерно]совхоз, О. пишет в г. Севастополь, п[олевая] п[очта] 34203, О.: "...Федя, мы сейчас живем очень плохо, все разутые и раздетые, конечно, не сразу оденешься, хоть можно было бы достать, а тут ведь ничего нельзя достать. У меня совершенно нечего одевать, хожу в пальто, хотя и жарко, но мне стыдно, помощи нет, местные власти и гособеспечение не оказывают". 20/VII-46 г.
Из Каменского р[айо]на Алт[айского] края, Н[ово]-Ярковский с[ельский] с[овет], У. пишет в г. Ригу, в[оенная] ч[асть] 00151-В, Г.: "...Живем очень плохо, все разутые и раздетые, вещи все променяли на продукты, а сами сидим голые и голодные. Теперь, родной братец, ждем только твоей помощи". 13/VII-46 г.
Из Барнаульского р[айо]на Алт[айского] края, М[ало]-Казарменский с[ельский] с[овет], Боровой л[ес]п[ромхоз], М. пишет в ЭССР, г. Пярну, п[олевая] п[очта] 51932-Ю, М.: "...Живем плохо, продуктов питания нет, есть нечего, сами все обносились, нет ни обуть, ни одеть и купить не за что, так как пенсии вот уже пять месяцев не дают. Помощи нам гособеспечение не оказывает". 17/VII-46 г.
Из Сорокинского р[айо]на Алт[айского] края, с. Н[ово]-Копылово, Л. пишет в г. Сиуцк, п[олевая] п[очта] № 71442-В, Л.: "...Мы живем так плохо, что никогда еще так не жили, все оборвались, обносились, есть нечего и купить не за что, никто нам здесь не помогает". 17/VII-46 г.
Из г. Ойрот-Тура, ул. Гоголя, 57, П. пишет в п[олевую] п[очту] 47067, П.: "...Володя, мы живем очень плохо, ничего нет ни обуть, ни одеть, даже хлеба не на что выкупить. Денег нет ни копейки, а помощи нет ниоткуда". 28/VII-46 г.
Из Угловского р[айо]на Алт[айского] края, с. Симоново, Ф. пишет в КФ ССР, г. Пудот, в[оенная] ч[асть] 7516"а", Ф.: "...Поверь, живем так плохо, что дальше нет выхода. Сейчас совершенно разутые и раздетые, даже не в чем ходить на работу. Хожу на работу, на бригаду получаю 400 гр. хлеба, и вот на 2-х с Васей дели, как хочешь. Сидим только на одних груздях, нет уже силы ходить, помощи нет ни откуда, под старость приходится быть голодной и голой". 20/VII-46 г.
Из Шипуновского р[айо]на Алт[айского] края, Михайловский с[ельский] с[овет], к[олхо]з "Миши Серых", А. пишет в Ташкентскую обл., г. Чирчик, 6, п[олевая] п[очта] 81542, А.: "...Все дети уже стали большие, а одевать нечего ни в выходной, ни в рабочий день. Приобрести одежду нет денег. Знал бы ты, как здесь трудно жить не только из-за одежды, но и из-за питания". 21/VII-46 г.
Из Шебалинского аймака Ойротской авт. обл., с. Ильинка, А. пишет в полевую почту № 40129, А.: "...Дорогой братец, мы живем очень плохо. Особенно плохо из-за одежды, все обносились, ни обуть, ни одеть ничего нет. Товару сюда не привозят, а на рынке все дорого, скоро в школу нужно ходить, а мы совсем голые". 29/VII-46 г.
Из Турочакского р[айо]на Алт[айского] края, с. Турочак, ул. Рабочая, 17, П. пишет в п[олевую] п[очту] № 23509, И.: "...Здесь очень плохо из-за одежды, буквально нет ничего, народ весь обносился и приобрести негде, в магазины не привозят". 22/VII-46 г.
Из Онгудайского р[айо]на Алт[айского] края, с. Онгудай, к[олхо]з "12 лет Октября", К. пишет в п[олевую] п[очту] № 61500, К.: "...Мы живем очень плохо, все стали взрослые, а одевать нечего, и скоро детям нужно в школу ходить, а помощи ни откуда нет. В колхозе хлеба нет, жить очень трудно, похлопочи, сынок". 12/VII-46 г.
Из Барнаульского р[айо]на Алт[айского] края, Лебяжинский с[ельский] с[овет], с. Лебяжка, Г. пишет в п[олевую] п[очту] № 46125, Г.: "ынок, изба совсем заваливается. Подавали заявление в сельсовет на постройки, чтобы лесу дали, но отказали, сказали, что лесу нет для постройки. Подала заявление в райлесхоз, тоже отказали. Вот как красноармейским семьям помогают. Погреб тоже завалился. Мужикам лес дают на дрова и постройку, когда этот блат переведется. Я не работаю, так на меня смотрят, как на зверя, разве я виновата, что болею, несмотря на то, что в семье нет трудоспособного". 25/VII-46 г.
Из Зонального р[айо]на Алт[айского] края, с. Мочище, ул. Колхозная, 49, К. пишет в г. Кемерово, Правый берег, в[оенная] ч[асть] 6364-Ю, К.: "...Живем плохо, хлеба и одежды не имеется, избы нет, была землянка, и та развалилась, и жить сейчас негде, а на квартиру, сам знаешь, что с малыми детьми никто не пускает, вот так и живу. Я из годов вышла, работать не могу, а дети еще маленькие, дорогой сынок, живу очень плохо и неоткуда ждать помощи, приезжай домой, а то пропадем". 18/VII-46 г.
Из Залесовского р[айо]на Алт[айского] края, с. Залесово, ул. Луначарского, 5, К. пишет в г. Кострому, п[олевая] п[очта] 93717-Е, К.: "...Живем мы очень плохо, все в долгах, не можем рассчитаться, сапоги папаши продали, больше продавать нечего, все обносились, голые и босые, как жить, не знаем". 15/VII-46 г.
Из Баевского р[айо]на Алт[айского] края, Шемановский с[ельский] с[овет], пос. Клевский, Я. пишет в Тамбовскую обл., г. Моршанск, в[оенная] ч[асть] 18939-М, Я.: "...В колхозе работаю день и ночь, а на трудодни ничего не дают, мучаюсь здесь, всегда голодный и одежды нет. Хотя бы ты скорее забрал к себе, а то я хожу разутый и раздетый". 10/VII-46 г.
Из Парфеновского р[айо]на, с. Бобровка, А. пишет в ЭССР, п[очтовое] о[тделение] Таллин-Нимме, п[олевая] п[очта] 28101, А.: "...Живем неважно, сейчас очень голодно и работы очень много, работать надо, а силы нет, разуты, раздеты, ребятам не в чем ходить в школу, а налогами нас задавили. Мама болеет, а питания нет. Помогите нам в чем-нибудь, а то нам здесь помощи не оказывают". 14/VII-46 г.
Из Усть-Калманского р[айо]на Алт[айского] края, с. Н[ово]-Калманка, к[олхо]з "Большевик", А. пишет в Московскую обл., Ивантеевка, в[оенная] ч[асть] 7426-А, И.: "...Живем очень плохо, хлеба не дают, и не спрашивай, носить тоже нечего, товар не привозят, ни обуть, ни одеть, ходим босые и голые". 10/VII-46 г.
Из Солтонского р[айо]на Алт[айского] края, с. Урез, Т. пишет на ст. Рыбница, Кишиневская ж[елезная] д[орога], п[олевая] п[очта] 38005-К, Т.: "...Живу плохо, избы у меня нет, коровы нет, ни обуть, ни одеть, очень и очень стало тяжело, даже поесть нечего, едим пучки". 17/VII-46 г.
Из Усть-Коксинского р[айо]на, с. Курота, В. пишет в г. Псков, полевая почта № 31610, В.: "...Живем мы плохо, хлеба из колхоза не дают, особенно плохо из-за одежды, голые и босые. Паша, привези нам материалу, а то здесь достать негде, с сентября месяца ребята, все трое, должны идти в школу, а одеть их не во что". 28/VII-46 г.
Из Чойского р[айо]на Алт[айского] края, с. Инырго, П. пишет в п[олевую] п[очту] 31527, Л.: "...Мы сейчас живем очень плохо, потому что нечего носить, обносились до невозможности, голые и босые. А приобретать по базарным ценам у нас нет денег. Помоги нам, а то здесь нам помощи никто не оказывает". 24/VII-46 г.
Из Третьяковского р[айо]на Алт[айского] края, Просковский с[ельский] с[овет], к[олхо]з "Светлая Заря", К. пишет в п[олевую] п[очту] № 16864, К.: "...Мы живем сейчас незавидно, потому что нет ни хлеба, ни одежды, совсем почти голые и босые и взять не на что и продать нечего и просто хоть в землю полезай. Я Вас прошу, пожалуйста, как-нибуль только быстрее постарайтесь вызвать, и я к Вам пока хоть один уеду, а потом и маму достанем, но а если нам остаться на месте, то, считай, гиблое дело, оно хоть и сейчас погибай". 22/VII-46 г.
Из Каменского р[айо]на Алт[айского] края, с. Нижне-Бурлинское, П. пишет в г. Могилев БССР, п[олевая] п[очта] 13728, П.: "...Живем плохо, питания не хватает, хлеба нет, да и сами все обносились, нет ни обуви, ни одежды, ходим голые и босые". 16/VII-46 г.
Из Каменского р[айо]на Алт[айского] края, г. Камень, ул. Тобольская, № 9, Т. пишет в п[олевую] п[очту] № 35256-К, В.: "...Сейчас закончила я среднюю школу, 7 класс. Желательно было бы поехать в какой-нибудь техникум учиться, но не в чем, нет ни обуви, ни одежды. Так прошу Вас, чтобы Вы помогли нам, как сиротам, в чем только можно, так как гособеспечение нам ничем не помогает. Давали подарки для погибших семей, но нам ничего не дали, потому что с ними надо ругаться, а моя мать не может этого сделать, придет, поплачет и дальше. Был бы у меня отец, мы бы туда ног не положили. У которых пришли отцы домой, они сидят себе дома, им везде дорога открыта". 21/VII-46 г.
Начальник Управления МГБ по Алтайскому краю [подпись] Рузин
ЦХАФАК, ф.П-1, оп.30, д.257, л.146-151. Подлинник. Текст – машинопись. Подпись – автограф начальника управления МГБ по Алтайскому краю Рузина. Рассылка: крайком ВКП(б), МГБ СССР.
1. Крестьянство Сибири в
период упрочения и развития социализма. – Новосибирск, 1985. – С.212.
2. Волков И.М. Трудовой подвиг советского крестьянства в послевоенные годы. – М., 1972. – С.26; Крестьянство Сибири... – С.250.
3. Вербицкая О.М. Российское крестьянство: от Сталина к Хрущеву. Середина 40-х – начало 60-х годов. – М., 1992. – С.72; Крестьянство Сибири... – С.250.
4. Судьбы российского крестьянства. – М., 1996. – С.430.
5. Попов В.П. Крестьянские налоги в 40-е годы // Социологические исследования. – 1997. – № 2. – С.98.
6. ЦХАФАК, ф.718, оп.18, д.1913, л.25.
7. Попов В.П. Крестьянские налоги в 40-е годы. – С.97, 98, 101, 102.