И.Р.Соколовский

Аккультурация иностранцев в Сибири XVII века
(пример Андрея Барнешлева)*

* Данная работа подготовлена при финансовой поддержке Research Support Scheme.

Считается, что биография Андрея Афанасьевича Барнешлева хорошо известна. Его судьбе был посвящен очерк в Русском биографическом словаре, некоторые факты его биографии упоминаются в работах М.Барсукова и Оглоблина Н.Н. Из современных исследователей к его истории обращались В.А.Александров и Н.Н.Покровский, в связи с деятельностью якутского воеводы И.Ф.Голенищева-Кутузова; Д.Я Резун. и А.С.Зуев, когда писали о немцах в Сибири; Е.В.Вершинин, в связи с исследованием воеводской власти¹. Однако ни в одном из этих исследований (даже в наиболее подробной работе Е.В.Вершинина) нет полной биографии А.А.Барнешлева, с привлечением всех известных архивных данных. В Российском государственном архиве древних актов нам удалось обнаружить любопытное дело (фонд 214, опись 3, столбец 759, листы 1-47), которое не было известно ни одному из вышеупомянутых исследователей, но содержит важные сведения о сибирском периоде биографии Барнешлева. Написание его биографии кажется нам необходимым по следующей причине. В исторической литературе сложились две противоположные точки зрения на характер взаимоотношений русского “служилого” населения и иностранцев. Русские историки второй половины XIX – начала XX века (П.А.Словцов, П.М.Головачев, Н.Н.Фирсов) несколько односторонне писали лишь о влиянии иностранцев на русское население². Историки второй половины XX века (Н.И.Никитин, Д.Я.Резун, Р.Ф.Лященко), наоборот, отмечают не только успешность аккультурации иностранцев, но и их вклад в присоединение и освоение Сибири³. В этом они во многом продолжают линию Н.Н.Оглоблина и С.В.Бахрушина⁴. Вторая точка зрения является более объективной, однако требует некоторых уточнений. Эти уточнения могут быть сделаны на основании изучения отдельных персоналий с использованием новейших достижений исторической науки и смежных гуманитарных дисциплин. На наш взгляд, хорошим примером может послужить биография Андрея Афанасьевича Барнешлева.

Находясь в Москве, А.А.Барнешелев в 1645/46 г. вероятно стал жертвой политической интриги, связанной с женитьбой молодого царя Алексея Михайловича. Английский врач Самюэль Коллинс, бывший в России 10 лет спустя (1659-1669), писал об этих слухах следующее: “Один из англичан, Вильям Барнсли (родом из Барнсли-Голля, что в Вортшире), сослан в Сибирь по внушению Бориса, который подозревал его в слишком коротком знакомстве с своим домом. Он жил там больше 20 лет, наконец, принял русскую веру и женился на богатой невесте”⁵. Однако, достоверно известно, что он не мог являться любовником супруги боярина Б.И.Морозова Анны Ильиничны Милославской (свояченицы царя Алексея Михайловича, женатого на ее сестре Марье). Барнсли был сослан в Сибирь в 1646/47 г., а свадьба состоялась в январе 1648 г.⁶ В это же время он попросил разрешения выехать в Англию к отцу. В официальных документах данные об этой просьбе сохранились рядом с данными о его ссылке в Сибирь. Хотя, согласие поступить на русскую службу и ограничивало его свободу передвижения, но не настолько, чтобы подобная просьба стала причиной ссылки. Можно предположить, что его желание покинуть Россию, послужило властям предлогом, маскирующим другие причины ссылки, нам, к сожалению, неизвестные⁷.

В 1646/47 г. Уильям Барнсли был сослан в Енисейск, где 24 сентября 1654 г. крестился в “православную христианскую веру”, получив при крещении имя Андрей⁸. Будучи поверстан в “дети боярские”, в 1656 г. он имел годовой оклад в 25 р. денег, 16 четей ржи, 10 четей овса и 5 пудов соли⁹. Его крестным отцом был енисейский воевода А.Ф.Пашков, по имени которого Барнешлев взял себе отчество – Афанасьевич.

В 1656/57 г. умер енисейский сын боярский Иван Галкин¹⁰. Вскоре после этого А.Барнешлев женился на его вдове Агрепине Аввакумовне¹¹. По словам брата умершего Ивана Галкина, тоже Ивана Галкина, “немчин” получил за ней богатое приданное: “и животы, и платя доброе цветное, камчатое и атласное, и соболе, и соболи, и двор, и лавки на рыбном дворе, и всякий завод и посуду”¹². В 1658/59 году А.Барнешлев подал иск о взыскании с брата покойного разных долгов на общую сумму в 200 рублей¹³.

Напомним, что с 1656 г. московское правительство начало чеканить медную монету, которая на первых порах обменивалась на серебро по курсу один к одному¹⁴. На 1 сентября 1658 г. имелась небольшая инфляция, составившая по официальным данным 4%¹⁵.

13 августа 1659 года А.Барнешлеву была дана царская грамота на владение в счет долга двумя “деревнями”. Вступить во владение он смог значительно позднее, получив в январе 1661 года повторную грамоту аналогичного содержания.

Барнешлев владел этими “деревнями” около двух лет, пока И.Галкин не подал встречную челобитную, полученную в Москве 3 апреля 1663 г. В этой челобитной он утверждал, что заимка, конфискованная за долг в 200 р., реально стоит 1500 серебряных рублей и поэтому предлагал вернуть долг медными деньгами: “а что медные денги перед прежними годами обнизилис и то зачесть ему, Ондрею, что он деревнями и мельницею владел”. Когда эта челобитная была получена в Москве, курс серебра к меди официально определялся как 1:12, что, видимо, и подтолкнуло Ивана Галкина к решительным действиям. Получив данную челобитную, судья Сибирского приказа окольничий Р.М.Стрешнев велел Барнешлеву заимку вернуть, а долг получить деньгами.

Это решение было получено в Енисейске 8 января 1664 г. Уже 28 января воевода В.Голохвостов отчитался о его выполнении: деревни были обмерены и отняты, а долг был принесен в енисейскую съезжую избу. 25 августа 1664 г. А.Барнешлев приехал в Москву и подал встречную челобитную. Описав всю историю, тянущуюся с 1659 г., главный упор он сделал на свои финансовые потери. Кроме долга в 200 р., по его словам, расходы на “всякое деревенское и мелничное строение” составили 265 р. 50 к., а убытки “в проестях и в волокитах, и в печатных пошлинах” ещё 155 р. 50 к. Что касается последних, по поводу их взыскания Барнешлев положился на решение властей (“что ты, великий государь, укажешь”), не забыв подчеркнуть, что речь идет о серебряных деньгах. Как следует из пометы на обороте заглавного листа, 11 сентября 1664 г. челобитная была уже в приказе. 25 сентября тот же самый Р.М.Стрешнев велел: “Андреев иск по судному делу на Иване Галкине в двесте рублев... доправить серебряными денгами по розчоту, почему в том году, в которой обвинен Иван Галкинъ, медных денег на серебряной рубль ходило”. 2 октября 1664 г. по делу была составлена царская грамота, на “отпуске” которой имелась помета: “взял челобитчик Ондрей Барнешлев”¹⁶.

То, что он прекрасно освоился с русскими условиями, А.Барнешлев показал ещё в 1657 г. Тогда, прося “отпустить” его в Москву, он привел два неотразимых аргумента в свою пользу: 1) необходимость “по обещанию” помолиться московским чудотворцам и 2) необходимость собрать долги, чтобы было за счет чего служить в Сибири¹⁷. Если мы сравним эту челобитную и её результаты с эпопеей Саввы Француженина, который по сути дела добивался того же самого, то мы поймем, что Барнешлев был адекватен своему положению, а Савва нет¹⁸.

В Европе со времен римского права судебное решение не могло быть изменено даже самим судьей¹⁹. Поэтому, А.Барнешлев во второй раз оказывается в неевропейской ситуации. В 1664 году он был на высоте. Так же как русский он посылает встречную челобитную и сам едет с ней в Москву. Весьма вероятно, что на сей раз он аргументировал свою просьбу более существенными вещами, чем “обещание”, скорее всего это были сибирские соболя.

С 1666 г., после назначения казачьим головой в Баргузинский острог, Барнешлев начинает продвигаться по служебной лестнице. В 1668/69 гг. он руководил строительством новых стен Иркутского острога, а в 1671/72 был его приказчиком. В 1673 г. основал Еравнинский острог²⁰. 22 августа 1675 г. он был назначен воеводой в Якутский острог, которому подчинялось 40 % всех ясачных людей Сибири²¹.

При вступлении в должность он заставил своего предшественника, молодого князя Якова Волконского, уплатить государству огромный долг – 12413 р.10 к., 104 соболя, 174 “пупка” собольих, 1 “лисиц красных”, 1 лоскут и 1 хвост соболий²². Однако долг этот был сделан не самим князем, а образовался потому, что его отец, а пред ним князь И.Борятинский, своевременно не взыскал 10498 р. с сына И.Ф.Голенищива-Кутузова²³. Андрей Афанасьевич Барнешлев был никем иным как кумом И.Ф.Голенищева-Кутузова!²⁴ Таким образом, была осуществлена блестящая операция по взысканию долгов пред казной не с должника, а совсем с другого человека. Причем долги эти взыскивал кум отца должника, наш герой.

В конце своего воеводства он вступил в конфликт с казаками и ясачными. Летом 1677 г. он обвинил 19 казаков и 8 промышленных людей в составлении заговора. В своей отписке в Москву он привел список лиц, “пограбить животы” которых собирались заговорщики. Это сын боярский Петр Ярышкин, казачий сотник Третьяк Смирнягин, подьячий Михаил Яковлевич Ушницкий²⁵. Если учесть, что “про Барнешлева говорили, что он передал в съезжую избу только худых соболей, а лучших оставил себе “надеючись”” на подьячего М.Ушницкого²⁶, то становится ясно, что воевода назвал круг своих ближайших подручных, на которых он опирался в своих махинациях. Это ближайшее окружение целиком состояло из природных русских людей. Рядом с воеводой “англичанином” не было ни одного иноземца! В 1679 г. на него подали челобитную ясачные якуты, которые обвиняли его в том, что он “чинил налоги и обиды и тесносты великие, имал насилством и соболи и скотъ и кони добрые и дочерей девок и от живых мужей жен имал себе в холопство и крестил, и имал себе во двор казачьих детей в холопство ж”²⁷.

Барнешлев избег сыска и наказания только потому, что “едучи с Сибири, на Кете, умре, во 187 (1679) году на дороге”²⁸. Его имущество, опись которого занимает более 60 листов, было после его смерти конфисковано казной и возвращено его сыну Ивану только в 1682/83 г.²⁹.

* * *

Англичанин Уильям Барнсли прожил тридцать лет в Сибири как русский человек. И не просто прожил, а сделал карьеру, которую можно назвать головокружительной. “Русскость” его поведения проявлялась даже в мелочах. Посылая из Енисейска в Якутск Голенищеву-Кутузову, с которым он состоял в переписке примерно в 1660–1666 годах, значительное количество тканей (атласов, камки, объяри) и кож, он пишет: “а будет тебе, государю моему, какие товары понадобятца и ты... по цене отдай ему, Дмитрию, собольми, а которой товар тебе... не годен и ты, государь, прикажи променять на мяхкую рухлядь на пупки и на соболи”³⁰. Носитель “протестантской этики”, посылая товар деловому партнеру, вряд ли стал уговаривать его купить лучшее самому, а продать то, что останется. Так мог поступить только русский, руководствующийся золотым принципом: “Кто у чего живет, тот от того и кормится”. В силу специфического русского понимания собственности как владения, любой товар рассматривается прежде всего как благо само по себе, а не как капитал.

В том же письме, завоевывая расположение не только самого воеводы, но и его семьи, он сообщает о подарках его жене, кумушке Феодоре Лаврентьевне – это шелковые чулки, немецкий кокошник, “рукавицы немецкие шелковые”³¹.

Как у всякого русского служилого человека, у его биографии есть как теневая, о которой говорилось выше, так и светлая стороны. В 1660 г. он нашел на реке Кие две слюдяные горы. Будучи якутским воеводой, приказал собирать лекарственные травы и коренья для последующей отправки их в Москву, содействовал крещению нескольких якут и т.д.³²

Как же получилось, что А.Барнешлев допустил только одну ошибку, которая выдала в нем англичанина и европейца, тогда как, другие допускали их чуть ли не десятками? Ведь изменения, произошедшие с ним в Сибири, не были чисто формальными, внешними, адаптивными, а затрагивали глубинные культурные пласты, составляющие основу поведения любого человека. Для ответа на этот вопрос нам необходимо внимательно приглядеться его возрасту и происхождению.

Он несомненно был дворянином. На это указывает верстание его в “дети боярские”³³. Тогда возникает вопрос: Какой дворянин может уехать искать счастья за границей? Разумеется тот, у которого нет на родине земельной собственности. Такая категория безземельных дворян в Англии была создана системой майората, передававшего все недвижимое имение в руки старшего сына. Согласно вычислениям Э.Чемберлена, в 1669 г. в Англии было 8100 баронетов, рыцарей и джентельменов, и 16000 их младших сыновей³⁴. Одним из последних мог быть Уильям Барнсли. На это указывает причина, которую он выдвигал как основную, в просьбе отпустить его в Англию: поездка к отцу. Возможно пред ним открылась перспектива получения наследства, но судьба распорядилась иначе.

Каков же был его возраст, когда он оказался в России? Это мы можем только предположить, но предположить с некоторой обоснованностью. Хотя англичане в то время начинали самостоятельную жизнь довольно рано, в 15–16 лет, но “желторотого юнца” не взяли бы на царскую службу. Он должен был хотя бы несколько лет приобретать боевой опыт на континенте, благо было где (Тридцатилетняя война закончилась только в 1648 г.). С другой стороны, человека пожилого и умудренного опытом, не станут обвинять в том, что он отбивает невесту у старика, являющегося вторым человеком после царя! Такое обвинение может быть выдвинуто только против молодого красавца, тогда в него скорее поверят. Значит, он оказался при русском дворе в возрасте 19–21 года, не более. Радикальные перемены, затрагивающие структуру личности, могут происходить с человеком только в возрасте лет до 23³⁵. Если он попал в Сибирь в возрасте 21–22 лет, то получится, что Барнешлев умер в возрасте около 54–55 лет, что тоже весьма вероятно. Его младший современник, царь Алексей Михайлович умер на 47 году жизни. Видимо, неожиданная ссылка явилась для него серьезным ударом, который в корне изменил его мировоззрение. Перестройка сознания и овладение русскими нормами поведения заняли у него примерно лет десять (1647–1657 гг.), на исходе которых он женился и вошел в члены местной коррумпированной верхушки. Дальнейшая его жизнь определялась этими обстоятельствами и личными незаурядными способностями. Таким образом, рассмотрев этот случай, мы можем обоснованно предположить, что успешность аккультурации иноземцев определялась не только их личными способностями, но и возрастом, в котором они попадали на Русь.

Молодые, следовательно, более лабильные иностранцы, оказавшись в среде русского служилого населения, могли компенсировать потерю свободы теми широкими возможностями личного обогащения, которые открывала перед ними сибирская “воля”. В противовес свободной, но регламентированной Западной Европе, где даже одежда определялась постановлениями магистрата или королевскими указами³⁶, сибиряки были сами себе хозяева. По крайней мере пока их не ловили за руку, а это случалось редко!³⁷

Примечания

¹ Русский Биографический Словарь. Т.II. Алексинский-Бестужев-Рюмин. СПб., 1900 (репринт 1992). – С.512 (далее РБС, 1900); Барсуков М. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII ст. – СПб.,1902. (далее Барсуков, 1902); Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592–1768 гг.). Ч.1. Документы воеводского управления. – М., 1895. – С.194, Ч.3. Документы по сношениям местного управления с центральным. – М., 1900. – С.30, 167, Ч.4. Документы центрального управления – М., 1901. – С.95–96 (далее Оглоблин); Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. – Новосибирск: Наука, 1991; Rezun D., Zuev A. “Nemcy” im Staatsdienst in Sibirien. Ende des 16 bis Ende des 17 Jahrhundert // Berliner Jahrbuch fuer osteuropaeische Geschichte. – Berlin, 1996. – №2. – S.64; Вершинин Е.В. Воеводское управление В Сибири (XVII век). – Екатеринбург, 1998. – С.26, 187, 188. (далее Вершинин, 1998)

² Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. – СПб.,1886. – Кн.1. – С.29; Головачев П.М. Желательный тип сборников материалов для истории сибирских городов XVII в. // Томск в XVII веке – М.,1902. – С.9, 15; Фирсов Н.Н. Чтения по истории Сибири. – М., 1920, Вып.1. – С.65–66.

³ Никитин Н.И. Тобольская “Литва” в XVII в. // Город и горожане России в XVII – первой половине XIX в. – М.,1991. – С.68; Резун Д.Я. “Литва” Кузнецкого острога XVII в. // Казаки Урала и Сибири в XVII – XX вв. – Екатеринбург, 1993. – С.41,43; Лешчанка Р.Ф. Беларусы – переселянцы ў Сiбiрi (канец XVI–XVII ст.) // Весцi АН БССР. – Мiнск, 1982. – Вып.5. – С.79 (далее Лешчанка, 1982)

⁴ Оглоблин Н.Н. Заговор томской “литвы” в 1634 г. // Чтения в историческом обществе Нестора летописца. – Кн. 8. – Киев., 1894. – С.120; Бахрушин С.В. Павел Хмелевский // Бахрушин С.В. Науч. тр. – М., 1955. – Т.III, ч.1. – С.163–174 (далее Бахрушин, 1955)

⁵ Коллинс С. Нынешнее состояние России // Утверждение династии / Андрей Роде. Август Мейерберг. Самуэль Коллинс. Яков Рейфельтс – М.: Фонд Сергея Дубова. Рита-Принт, 1997. – С.219

⁶ Вершинин, 1998, 26, 187, 188

⁷ Жирнов А.Г. “Клановая система” в воеводском управлении Сибирью третьей четверти XVII века /Дипломная работа. под науч. рук. ак. РАН Покровского Н.Н. – Новосибирск, НГУ, 1995. – С.54 (далее Жирнов, 1995)

⁸ РГАДА, ф.214, оп.3, стб.470, ч.1, л.243 (далее Стб.470, Ч.1.)

⁹ Данная информация взята из картотеки “служилых людей” Д.Я.Резуна, которому мы выражаем глубокую благодарность за предоставленные сведения.

¹⁰ РГАДА, ф.214, оп.3, стб.759, л.32 (далее Стб.759); Информацию о роде Галкиных см.: Резун Д.Я. Родословная сибирских фамилий: История Сибири в биографиях и родословных – Новосибирск: ВО “Наука”, 1993. – С.45–46.

¹¹ Стб.470, ч.1, л.243.

¹² Стб.759, л.9.

¹³ Стб.759, л.4.

¹⁴ Ключевский В.О. Соч., т.III. Курс русской истории, ч.3. – М., 1957. – С.223.

¹⁵ Полн. собр. Законов Российской Империи. – СПб., 1830. – Т.1. – С.578–579.

¹⁶ Стб.759, л. 1–47.

¹⁷ Стб.470, ч.1, л.242–244.

¹⁸ Бахрушин, 1955, 173; Миллер Г.Ф. История Сибири. – М.-Л., 1940, Т.2. – С.555; РГАДА, ф.214, оп.3, стб.571, л.1–2, 9 и след.

¹⁹ Бартошек М. Римское право (Понятия, термины, определения) / Пер. с чешск. – М., 1989.

²⁰ Rezun, Zuev, 1996, 64; Барсуков, 1902, 84 (далее Барсуков, 1902); РБС 1900, 512; Жирнов, 1995, 54. Резун Д.Я., Васильевский Р.С. Летопись Сибирских городов. – Новосибирск: Наука, 1989. – С.140, 162, 166.

²¹ Барсуков, 1902, 282; Первое столетие сибирских городов. XVII век / Отв. ред. Н.Н.Покровский. Сост. Н.Д.Зольникова, А.И.Мальцев, Д.Я.Резун при участии А.А.Бродникова и И.Ю.Просекова. – Новосибирск: Сибирский хронограф, MCMXCVI. – С. 151.

²² РБС, 1900, 512.

²³ Жирнов, 1995, 56.

²⁴ Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. – Новосибирск: Наука, 1991. – С.138. “В результате обряда крещения крестник приобретал крестного отца и крестную мать (последние не должны быть близкими родственниками ни крестнику, ни между собой). Крестный отец родителям крестника и крестной матери доводился кумом (крестная мать – кумой).Складывающиеся между всеми этими лицами отношения считались очень серьезными и взаимообязывающими, сохраняющимися в течении всей жизни. –

Вообще, оказание помощи родственнику, свойственнику или куму считалось обязательным и вписывалось в нормы корпоративной морали” (Жирнов, 1995, 57).

²⁵ Жирнов, 1995, 80

²⁶ Жирнов А.Г. Клановая система в воеводском управлении Якутии третьей четверти XVII в. // Мат-лы XXXIII международной науч. конф. “Студент и научно-технический прогресс”. – Новосибирск, 1995. – С.32

²⁷ РБС, 1900, 512.

²⁸ Барсуков, 1902, 282.

²⁹ Оглоблин, 1901, 95–96.

³⁰ Жирнов, 1995, 25.

³¹ Жирнов, 1995, 24.

³² РБС, 1900, 512.

³³ Лешчанка, 1982, 79.

³⁴ Angliae Notitia (London, 1669), Pp.486–7. Цит. по Thirsk J.Younger. Sons In The Seventeenth Century // History, vol. LIV, #182, October 1969, p.358 и след.

³⁵ Психология. Словарь. / Под общ. ред. А.В.Петровского, М.Г.Ярошевского – 2-е изд. – М.: Политиздат, 1990. – С.473; Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания – М.: Наука, 1977. – С.341 и след.; Кон И.С. В поисках себя: личность и её самосознание. – М.; Политиздат, 1984. – С.194–195.

³⁶ История Европы. Т.III. От средневековья к новому времени (конец XV – первая половина XVII в.) – М.: Наука, 1993. – С.39;

³⁷ Бахрушин, 1995; Жирнов, 1995; Покровский Н.Н. Томск 1648–1649 гг. Воеводская власть и земские миры. – Новосибирск, Наука, 1989 и др.