Т.А.Козырев, В.С.Познанский

Произведения А.С.Пушкина в "Киргизском степном крае"

Призвание историка – определять начальное и конечное в цепочке всего, что заслуживает интерес в истории. Обратим внимание на четверостишие "Про себя". В нем довольно четко только что окончивший Царскосельский лицей молодой поэт делает жизненный выбор:

"Великим быть желаю,

Люблю России честь,

Я много обещаю –

Исполню ли?

Бог весть!" ¹

Поэту удалось осуществить замысел: осознающий свой природный дар, подтвержденный к тому времени оценками Державина и Жуковского, наделенный здоровым честолюбием, Пушкин решает посвятить свое творчество славе России. Этому он отдает и силы, и талант, достигает вершины, получает заслуженное признание современников и потомков, входит в историю как гений, основоположник русской литературы.

Итоговая самооценка поэтического творчества общеизвестна, выражена в стихотворении “Памятник”. Менее чем за полгода до трагической гибели Пушкин убежденно заявил, что его произведения переживут автора на века, и их будут знать все без исключения народы, населяющие Великую Россию:

“И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгус, и друг степей калмык”².

Перечислять всех, десятки и десятки народов "Руси великой", было бы нелепо, а обобщение не оставляет места для сомнений: "всяк сущий в ней язык". Последнее слово тогда являлось синонимом слову "народ" (известный пример: при нашествии на Россию армия Наполеона включала в себя "двунадесят языков").

На примере частного сюжета из большой темы о том, как отсталые народы окраин России приобщались к пушкинскому наследию, можно увидеть и сам процесс, и убедиться, насколько прав оказался А.С.Пушкин, предвидя, что его будут знать не только потомки русских и других славян. Конкретно взят для рассмотрения вопрос о "Сибирских киргизах". Это – часть казахов, одно из трех больших объединений (жузов), а именно Средний жуз, кочевавший в степях южнее Западной Сибири. Эти казахи (тогда их называли киргиз-кайсаки) перешли добровольно в подданство России в царствование Анны Иоановны. При жизни А.С.Пушкина, по реформе графа Сперанского "О Сибирских инородцах" (1822 г.), где был особый раздел "О Сибирских киргизах", территория Среднего жуза причислялась к Западно-Сибирскому генерал-губернаторству. Сейчас от этой территории в Российской Федерации осталась лишь Омская область. Все остальное, до озера Балхаш, находится в Республике Казахстан.

Итак, небезынтересно проследить, как кочевникам степей и полупустынь стал известен А.С.Пушкин, как его произведения повлияли на рост культуры казахского народа.

Очевидно, что это связано с общим вопросом – о знакомстве с творениями Пушкина в Западно-Сибирском (позднее его называли "Степным") крае. Имя Пушкина при жизни знали, произведения его ценили передовые люди административного центра. До 1839 г. это был Тобольск, затем – Омск. Деятели культуры, науки, ссыльные декабристы следили за изданиями, где публиковались произведения Пушкина. В частности, свое восхищенное отношение к творчеству поэта при его жизни высказывал очень уважаемый современниками первый историк-сибиряк ("сибирский Карамзин") П.А.Словцов³. В Омске, что явствует из научной литературы и архивных источников, преподаватели училища Сибирского линейного казачьего войска (позднее, 1847 г., – Сибирский кадетский корпус) Н.Ф.Костылецкий, А.И.Сулоцкий и др. знакомили воспитанников с произведениями русских писателей, ставя на первое место А.С.Пушкина.

По окончании учебы воспитанники, произведенные в офицеры и урядники, отправлялись служить в казачьи станицы Степного края. А из этих населенных пунктов выросли почти все города края: Акмолинск, Атбасар, Кокчетав, Каркаралинск, Петропавловск, Семипалатинск. В Омске военными воспитанниками были как русские, так и казахи. Стоит ли удивляться, что о Пушкине (позднее также о Лермонтове, Гоголе и др.) узнавала верхушка кочевого народа (баи, волостные управители, судьи-бии). В самых образованных семьях, представители которых служили в русской администрации, были довольно высокие знания о русской литературе. Считалось верхом образованности говорить о ней, упоминать имена Пушкина, Лермонтова.

Знаменитым просветителем и ученым казахи по праву считают Чокана Валиханова. Этот великий казах знал произведения А.С.Пушкина. Соученик по кадетскому корпусу и близкий друг Чокана Г.Н.Потанин вспоминал, что преподаватель русской словесности Н.Ф.Костылецкий, неплохо владевший казахским языком, на нем объяснял Чокану содержание произведений А.С.Пушкина, давал воспитаннику читать пушкинский "Современник", рассказывал о встрече с Александром Сергеевичем в Казани, давал самую высокую оценку "истории пугачевского бунта". Блестящий преподаватель, как писал Потанин, "познакомил нас с Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем"⁴.

Об отношении в Сибирском кадетском корпусе к воспитанию юношей, привитию им, в том числе казахам, культуры свидетельствует факт, связанный непосредственно с Чоканом Валихановым. Позволим себе привести отрывок из воспоминания Г.Н.Потанина о разрешении конфликтной ситуации однофамильцем великого поэта полковником инспектором классов И.В.Ждан-Пушкиным, математиком по специальности:

"Чокану было 14–15 лет, кадетское начальство на него начало смотреть как на будущего исследователя и, может быть, ученого … Чокан много читал в то время. Чтение развило в нем критические способности, приложением которых он удивлял нас как в области нравственных вопросов, так и в области восточной филологии, которая становилась уже его специальностью. … Математика не удавалась Чокану, и начальство смотрело на это снисходительно. Однажды Пушкин вошел в класс, в котором кадеты готовились к экзаменам. Они собрались вокруг большой черной доски; один из лучших учеников по математике писал на доске и объяснял. Чокан сидел в глубине класса, вдали от этой группы, и смотрел в потолок. Пушкин, войдя в класс, спрашивает Чокана: "Валиханов! Вы что не готовитесь?". Чокан смело отвечал: "Если я встану к доске вместе с другими, это будет простое притворство, потому что слушать я все-таки не буду. Если в течение года от самого учителя не мог постигнуть эту науку, то постигну ли ее в течение двух-трех часов от второстепенного преподавателя?" "Идите за мной!" – сказал Пушкин. Он увел его в инспекторскую комнату; кадеты думали, что Пушкин запер его, чтобы потом по окончании классов высечь. Но Пушкин посадил его в своем инспекторском кабинете к столу и дал ему читать книжку "Современника"⁵.

В воспоминаниях другого известного сибирского областника и ученого Н.М.Ядринцева, который встречался с Чоканом Валихановым в 1860 г. в Санкт-Петербурге, а затем в 1863 г. в Омске, отмечен "даровитый и образованный инородец", а вынужденный отъезд его в глубь казахских степей сравнивается с уходом из цивилизованного общества к цыганам "Алеко Пушкина"⁶. В научной биографии Ч.Ч.Валиханова отмечено, что он знал наизусть многие стихотворения великого русского поэта, а на формирование его взглядов огромное влияние "оказала поэзия А.С.Пушкина и Ю.М.Лермонтова"⁷. О его взглядах Г.Н.Потанин выразился так: "Чокан был киргизский патриот, но в то же время это был и патриот русский"⁸.

Следующим шагом в постижении творчества Пушкина для Ч.Ч.Валиханова было знакомство с Ф.М.Достоевским. Их дружба началась после того, как офицер, адъютант генерал-губернатора Г.Х.Гасфорда, Валиханов посетил в Семипалатинске ссыльного Достоевского, переведенного сюда из Омска в бессрочную ссылку на солдатскую службу. Федору Михайловичу по душе пришлись взгляды Чокана ("Мы связаны с русскими исторически и даже кровным родством … Киргизы считают себя братьями русских по Отечеству и поступили в русское подданство добровольно" и т.п.) и, как исключительно важное, интерес к русской литературе, к Пушкину. В свою очередь, Достоевский убеждал Валиханова заняться наукой, в первую очередь, ориентологией: "Не великая ли цель, не святое ли дело – быть чуть ли не первым из своих, который бы растолковал в России, что такое Степь, ее значение и Ваш народ относительно России, и в то же время служить своей родине … Вспомните, что вы первый киргиз, образованный по-европейски вполне"¹⁰.

В цитируемом письме есть фрагмент, свидетельствующий о том, что Достоевский и Валиханов касались в разговорах (возможно и в прежней переписке) вопросов о произведениях Пушкина, как близко им знакомых: "Всего лучше, если бы вам удалось написать нечто вроде своих записок о степном быте, о вашей жизни там и т.д. Это была бы новость, которая заинтересовала бы всех. Так было бы ново, а вы, конечно, знали бы, что писать (например, вроде Джона Тернера в переводе Пушкина, если помните)".

Из переписки двух великих людей явствует, что они в необходимых случаях ссылались на А.С.Пушкина, то есть Чокан вслед за старшим другом становился знатоком пушкинианы. Пример: в письме Ф.М.Достоевскому от 15 октября 1862 г. находящийся в Кокчетаве Чокан Валиханов восточную подобострастность казахских управителей перед царскими генералами передавал цитатой: "Гирей сидел, потупя взор, в устах его… ¹¹.

Вслед за Чоканом Валихановым, потомком казахских ханов-чингизидов, верхушка Среднего жуза приобщалась к познанию творчества Пушкина, а книги великого русского поэта, как очень дорогие вещи, становились предметом роскоши в самых богатых – белых юртах степной знати.

В народ Пушкина принесли другие выдающиеся казахи – Ибрагим Кунанбаев (Абай) и Шакарим Кудайбердиев, считающийся основоположником казахской советской литературы, автор книги "Тернистый путь" и многих других известных и вне предела Казахстана произведений Сакен Сейфуллин (1894–1939) писал: "В нашей казахской литературе красочное слово Пушкина до революции переводил на казахский язык знаменитый поэт Абай. "Письма Евгения и Татьяны" в казахской степи распевали как песни. Также известный до революции поэт Шакарим перевел в стихах "Дубровского", написанного прозой".

Известно, что Абай значительную часть жизни провел в Семипалатинске. Там политссыльные Е.П.Михаэлис, Н.Долгополов и др. помогали увлеченному чтением казаху познать русскую литературу. Абай являлся завсегдатаем областной общественной библиотеки. Обычно бросалось в глаза, что среди русских читателей находился читатель-казах. На это, например, обратил внимание американский журналист и писатель Д.Кеннан¹².

Биограф Абая, автор посвященного ему романа-эпопеи М.О.Ауэзов отметил, что прочтение повести "Дубровский" – знаменательное событие в жизни Абая. Произведение А.С.Пушкина потрясло, вызвало восторг сына богатого бая Кунанбая. После этого Абай был неразлучен с книгами Пушкина. Мухтар Ауэзов так писал о вкладе Абая в пушкиниану: "Талантливо пересказал роман Пушкина "Евгений Онегин", сложил мелодии на письма Татьяны и Онегина". Вывод Ауэзова: "Пушкин открыл перед Абаем все богатство русского языка"¹³.

Некоторое пояснение: у Абая перевод романа Пушкина осуществлен отдельными восемью частями: "Портрет Онегина", "Письмо Татьяны к Онегину", "Ответ Онегина", "Слово Онегина", "Письмо Онегина к Татьяне", "Слово Татьяны", "Из монолога Ленского" и, наконец, присочиненное "Предсмертное слово Онегина". Без последней части казахам было бы непонятным произведение в целом. Оно бы оставалось без логического конца.

Все восемь песен на четыре великолепные мелодии Абая пошли в народ¹⁴. Акыны распевали эти песни по всей "Киргизской степи" от границ России с Китаем до Каспийского моря. В некрологе Абаю отмечен факт: "Абаем переведен на киргизский язык "Евгений Онегин". Особенно в степи популярностью пользуется "Письмо Татьяны", для которого тот же переводчик сочинил мотив. В 1899 году в Кокенской волости киргизский певец Адылхан предложил нам послушать "Письмо Татьяны" под аккомпанемент его скрипки. На наше удивление, откуда он знает "Письмо Татьяны", Адылхан, не без гордости указав на себя, пояснил, что у русских был такой же как он певец-"акын" Пушкин, который воспел, как Татьяна-"слу" (красавица) полюбила джигита Онегина, которому и написала письмо! В тот же вечер Адылхан, знающий много оригинальных стихов Абая, спел нам несколько его переводов из Лермонтова и Пушкина… Впоследствии автору этих строк пришлось убедиться в том, что в киргизской степи в разных уездах "ахыны" знали и распевали переводы Абая из Пушкина и Лермонтова"¹⁵.

Ибрагим Кунанбаев (Абай) свое очень почитаемое у казахов завещание назвал "Книга слов". Там большой поклонник А.С.Пушкина предложил следующим поколениям своего народа: "Духовные богатства, знания, искусство и другие несметные тайны хранит в себе русский язык… Русская наука, культура – ключ к мировым сокровищницам… Можешь не женить сына, не оставлять ему богатого наследства, но обязательно дай ему русское образование, если даже придется расстаться тебе со всем нажитым добром. Этот путь стоит любых жертв".

Славу переводчика Пушкина, познакомившего казахов с его именем, произведениями Абай должен разделить с родным племянником – Шакаримом Кудайбердиевым. Абаю не исполнилось еще 20-ти, когда у изголовья умирающего от туберкулеза старшего брата Кудайберды он дал тому клятву вырастить, дать образование трем остающимся сиротам мальчикам¹⁶. Впоследствии Шакарим напишет: "Кумиром для меня стал покойный Абай. Следуя ему, рано отстранился я от межродовой распри и унизительных междоусобиц, избрал путь истины и справедливости, занялся науками. Специального образования я не получил, но постоянно пребывал в кропотливых поисках знаний – изучал труды известных мыслителей, знакомился со взглядами на жизнь писателей разных времен и народов, встречался, имел беседы со знающими разумными людьми, много времени посвятил писательскому труду. В пятидесятилетнем возрасте отошел от житейских дел и забот, уединился вглубь и стал записывать свои мысли, наблюдения".

Как бы вскользь, упоминает его в своем романе Ауэзов: "Шаке был одним из немногих сородичей Абая, кто старался брать пример с него". Характеристики: "Самый красноречивый, находчивый среди потомков Кунанбая", "самый осведомленный и умный после Абая".

Шакарим Кудайбердиев (1858–1931) – автор нескольких историко-философских книг: "Зеркало казахов", "Родословная турок", "Мусульманство" и др. В советской историографии эти труды оценивались как попытка толковать ислам с позиций гуманизма, как оправдание реакционного мусульманского духовенства. Шакарим критиковал марксистский, социалистический атеизм. Будучи глубоко религиозным человеком, он на средства Абая совершает хадж – паломничество в Мекку и Медину. Потом уходит в отшельники-пустынники. В 1917 г. – он, ярый алаш-ордынец, порывает с Алаш-Ордой в 1918 г., когда алаш-ордынцы ввязались в вооруженную борьбу на стороне белогвардейцев, стали проливать кровь. Отсюда уход противника кровопролития в отшельничество. Есть две версии о его дальнейшей трагической судьбе. Первая (советская): в начале 30-х годов он не только осуждает коллективизацию, но и сколачивает группы казахов для бегства в Китай; при попытке прорваться погибает в перестрелке с пограничниками. По другой версии, чекисты, только по подозрению Шакарима в антисоветской деятельности, увозят его в степь, расстреливают, а труп бросают в высохший колодец. Один из сыновей погибает от голода в 1932 г. Остальные родственники преследуются. Шакарим объявляется злейшим врагом казахского народа.

Уже в 60-е годы, когда шла реабилитация невинно пострадавших от репрессий в 30-е годы, сын Шакарима, Ахат, отыскал могилу отца. Шакарима перезахоронили недалеко от мавзолея Абая, но реабилитировали выдающегося казаха лишь в 1988 г., когда в апреле вышло постановление ЦК Компартии Казахстана "О творческом наследии поэта Шакарима"¹⁷.

Изучение жизни и деятельности Ш.Кудайбердиева позволило восстановить то, что замалчивалось многие десятилетия: он – автор огромного числа художественных и публицистических произведений, переводчик многих произведений с различных языков. Об уровне его работ можно судить по тому, что его высоко ценил Л.Н.Толстой, состоявший в переписке с Шакаримом. Кстати, Шакарим переводил Льва Толстого (равно Бичер Стоу, Хафиза, Н.А.Некрасова и др.). Из его переводов у казахов самые известные – "Лейла и Меджнун" Физули и пушкинские "Метель" и "Дубровский"¹⁸.

С разницей в три десятилетия (Абай обогатил казахов знанием поэзии Пушкина в конце 80-х годов прошлого века) Шакарим приступил к переводу творений человека, перед которым преклонялся Абай. Очевидно, не случайность, что взор Шакарима обратился к потрясшему в свое время Абая "Дубровскому". Вслед за Абаем Шакариму предстояло не тольк донести до своего народа поэтику произведений великого поэта, но и попытаться объяснить то, что было непонятно казахам-кочевникам. К примеру, у Пушкина Татьяна "прелестным пальчиком писала на отуманенном стекле заветный вензель О да Е". А в переносной, точнее, перевозимой, постоянно разбираемой и собираемой уже на новом месте казахской юрте не было окон – не знали кочевники стекла; понятие о нежном девичьем пальчике отнюдь не подходило к молодым девушкам, с малолетства помогавшим женщинам доить кобылиц, перебирать верблюжью и овечью шерсть, прясть и т.д.

Шакарим брался и за более сложные задачи, чем усыновивший его Абай – за перевод прозаических произведений Пушкина, который предстояло сделать в стихах. Мудрейшими и одновременно сладкозвучными чародеями Шакарим называет в предисловии к переводу повести "Дубровский" Навои, Ходжу Хафиза и Физули из древних восточных поэтов, а из минувшего века – взошедших звездами человечества Байрона, Пушкина, Лермонтова и Некрасова. Переводу творений великого гения предшествовала солидная подготовительная работа, о которой еще в 1905 г. в авторском стихотворении "Смолоду язык турецкий изучил я не от скуки" Шакарим заявлял: "Через лирику Востока, изучив прилежно русский" и благодаря этому преодолено "былое невежество". Причем речь идет не о турецком языке, а о тюркских вообще. Переводчик отлично представляет себе те трудности, которые его ждут.

У Пушкина повесть "Дубровский" в двух частях. Вторая – неоконченная из-за переключения автора на написание "Капитанской дочки"¹⁹. У Шакарима в переводе 403 куплета, из них 31 – свое историко-философское вступление "Перед словом". Шакарим назидательно обращается к казахам познать жизнь русского народа через созданное Пушкиным произведение. Он убежден, что это достижимо благодаря гению великого и мудрого поэта.

Подмечено, что для казахов "Дубровский" – почти аналогия их национальной эпической поэмы "Козы Корпеш и Баян Сулу" (ссора Дубровского-отца с Троекуровым похожа на ссору Карабая с Сарыбаем и т.д.).

В переводе Шакарима пушкинский "Дубровский" – стихотворный пересказ повести, которая исполняется акынами в течение многих часов под домбру. В конце – четверостишие, в котором высказана благодарность слушавшим "слово лучшего из русских акынов (поэтов) Пушкина" и предложение каждому самостоятельно сделать выводы о героях дастана (поэмы):

"Кто злодей, кто взяточник, кто остался безнаказанным?

Кто сердечен, кто злопамятен?

Кто обижен, кто одолел месть, кто прощал?

Понятно ли вам всесилие любви?"

"Метель" (у Шакарима – "Боран") переведена примерно в 1909–1910 гг. При переводе соблюдается тот же принцип – доказательство, что взаимная любовь молодых людей – один из высших устоев жизни. Маша решила связать судьбу с бедным, сравнительно с ее родителями, молодым джигитом. Бежит к нему. А он героически погибает в войне своего народа с иноземными врагами-захватчиками. Она долго и верно хранит память о нем. Только исключительное обстоятельство – она встречает другого, раненного на войне героя, который делает ее счастливой, помогает ей создать семью.

Конечно, только придавая свой колорит, перенося описание событий из российских деревень в кочевую жизнь в степи, можно было добиться, чтобы казахи поняли русскую жизнь, воспетую А.С.Пушкиным.

Рукописи переводов Шакарима Кудайбердиева ходили по рукам среди прослойки грамотных казахов. Кроме Шакарима, вслед за ним, занимались поэзией сыновья Абая – Акым-бай, Магавья, двоюродный брат Абая Мухамеджан Майбасаров. Вскоре к ним присоединились акыны из бедноты. Их состязания способствовали тому, что имя Пушкина становилось все более известным всей Киргизской степи.

Примечания

¹ Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10-ти т. Изд-е 4-е. – Л., 1979. – Т. I. – С.401.

² Там же. – Т. III. – С.340.

³ Цейтц Н.В. Sibirica в библиотеке Пушкина // А.С.Пушкин и Сибирь. – М.–Иркутск, 1937. – С.95–96.

⁴ Потанин Г.Н. Европа и Азия в кадетском корпусе // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч.: В 5-ти т. – Алма-Ата, 1985. – Т. 5. – С.396. Как отмечал (там же) Г.Н.Потанин, "Ник(олай) Фед(орович) Костылецкий ... на Пушкина смотрел как на национального гения".

⁵ Потанин Г.Н. Биографические сведения о Чокане Валиханове // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч. – Т. 5. – С.356.

⁶ Ядринцев Н.М. Воспоминания о Чокане Валиханове // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч. – Т. 1. – С.98.

⁷ Маргулан А. Очерк жизни и деятельности Ч.Ч.Валиханова // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч. – Т. 5. – С.30.

⁸ Потанин Г.Н. В юрте последнего киргизского царевича (Из поездки в Кокчетавский уезд) // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч. – Т. 5. – С.327.

⁹ Достоевский Ф.М. Письма. – М.-Л., 1928. – Т. 1. – С.200–202.

¹⁰ Там же.

¹¹ Письма Чокана Валиханова. Ф.М.Достоевскому 15 октября 1862 г., Кокчетав // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч. – Т. 5. – С.152. Цитируется начальная строка поэмы "Бахчисарайский фонтан".

¹² Кеннан Джордж. Сибирь! – СПб, 1906. – С.84–85.

¹³ Ауэзов Мухтар. Абай. Роман-эпопея в двух книгах. Кн. первая. – М., 1958. – С.502.

¹⁴ Вопрос глубоко разработан казахстанскими музыковедами: Дернова В.П. Песни Абая // Музыкальное творчество Абая. – Алма-Ата, 1954; Она же. Песни Абая // Сов. музыка. – 1954. – № 7; Она же. "Письмо Татьяны" Абая Кунанбаева // Сов. музыка. – 1960. – № 1; Чумбалова Г.А. Песни Абая // Музыкальная культура Казахстана. – Алма-Ата, 1955; Бисенова Гафура. Песенное творчество Абая. – Алматы, 1995. Ныне насчитывается до 25 мелодий, на которые казахи распевают "Евгения Онегина". Но лучшими признаются мелодии, сочиненные Абаем, в которых использованы не только казахские, но и русские народные напевы.

¹⁵ Абай Кунанбаев (некролог) // Записки Семипалатинского отделения РГО. – 1907. – Вып. 3. – С.5.

¹⁶ Ауэзов Мухтар. Абай ... Кн. первая. – С.367–368.

¹⁷ Сатпаева Ш.К. Шакарим Кудайбердиев. – Алматы, 1993; Шакарим Кудайбердиев. Вехи жизни. Буклет Государственного историко-культурного и литературно-мемориального заповедника-музея Абая. – Семипалатинск, 1998 / Сост. Курманова К.А. и др.

¹⁸ Мы глубоко благодарны за предоставление в Семипалатинском Госзаповеднике-музее Абая разработки с.н.с. Р.Р.Жанболатовой "Переводы Шакарима".

¹⁹ Пушкин А.С. Полн. собр. соч. – Т. VI. – С.528.

²⁰ Малышева М.П. О выявлении источников по истории Казахстана досоветского периода // Докл. Международной научно-поэтической конф. "Казахстан – Россия: политика, экономика и культура XIX–XX веков". – Семипалатинск, 1998. – С.89.