Рецензия на книгу
В.В.
Калугин.
Андрей Курбский и Иван Грозный (Теоретические взгляды и литературная техника
древнерусского писателя). — М.: Языки русской культуры. – 1998. – 415
с.
Исследование
В.В.Калугина посвящено проблемам, до сих пор не разработанным в нашем
литературоведении; самый вопрос о существовании теории литературы в
Древней Pycи, о теоретических взглядах древнерусских писателей
подразумевал заведомо отрицательный ответ. Между тем автор рецензируемой работы
на огромном материале показывает четкую, детально разработанную систему
организации художественного текста. Эта система изучается им на примере
творчества двух крупнейших писателей второй половины XVI века – Ивана
Грозного и Андрея Курбского, но обильные сопоставления их творчества с
творчеством как современников, так и предшественников позволяет увидеть истоки
эстетических принципов древнерусской эпохи и убедиться в том, что принципы эти
складывались и развивались на протяжении длительного времени, с самого
зарождения собственно русской литературы.
Исследование
В.В.Калугина ясно показывает, что процесс формирования литературной
эстетической системы Древней Руси на протяжении веков характеризовался не
только "практикой", "опытом", т.е. собственно созданием
художественных творений, но и разработкой теоретических положений,
высказываемых в авторских отступлениях, в комментариях к тексту, в письмах, а
то и в специальных статьях, оригинальных или переводных. Благодаря этому
значение работы В.В. Калугина далеко выходит за рамки объявленной им темы:
пополняя уже существующую историографию работ о теории литературы в
Древней Руси (см. труды Д.С.Лихачева, С.Матхаузеровой, Л.И.Сазоновой и др.),
где преобладает анализ ситуации XVII века, а предшествующие периоды
характеризуются лишь частными наблюдениями, автор впервые выстраивает целостную
картину литературы XVI и более ранних веков в теоретическом аспекте.
Автор
начинает с внимательного рассмотрения источников, касаясь всех существующих
спорных вопросов в отношении ранних произведений Курбского, его переводов,
приписываемых ему сочинений и т.д. Уточняются датировки памятников, круг чтения
опального вельможи, состав его литературного кружка, источники переводов и
оригинальных сочинений, соотношения текстов между собой. В.В.Калугин использует
обильный материал рукописного наследия, привлекает все известные к настоящему
времени русские и западные источники, критически рассматривает существующие
точки зрения. Особый интерес представляют наблюдения, касающиеся латинской
образованности Курбского и мнений Курбского и его современников о книжном и
некнижном языке. Чрезвычайно важны установленные автором сведения о
использовании в трудах Курбского трудов ученых-гуманистов – А. Калепино и
К. Геснера.
К сожалению, в
соответствующей главе рассматриваются сочинения лишь одного автора, указанного
в заглавии работы, и нет никаких оговорок в отношении Ивана Грозного –
можно подумать, что все спорные вопросы его творчества и его текстов уже
решены. Между тем сюда просится хотя бы заметка из главы 3 о "немецких
стихах Грозного" и его литургической поэзии.
Вторая глава, повествующая о
теоретических взглядах и литературной позиции древнерусского писателя, имеет
тот новаторский характер, о котором уже говорилось в начале рецензии. Наши
знания о литературной теории Древней Руси пополняются сведениями о теории
перевода и теории литературного текста; древнерусский писатель имел
представление о свободных искусствах и об основах риторики, о разных видах
стиля и жанре открытого послания. Скрупулезное выявление материалов,
проведенное исследователем, дает чрезвычайно широкую картину общих
теоретических ("литературоведческих") представлений, сложившихся ко
второй половине XVI века у самых разных писателей. В этой главе (впрочем, как и
во всей работе) совершенно нет мелочей, "проходных" и шаблонных
высказываний.
Третья глава содержит анализ
"литературной техники" древнерусского писателя. Если в предыдущих
главах основное внимание уделялось А.Курбскому (что естественно, так как он, в
отличие от царя, много писал собственно о принципах творчества), то здесь
наряду с ним видное место занимает Иван Грозный.
Автор особенно подробно
анализирует жанровую специфику "Истории о великом князе московском"
Андрея Курбского, выделяя в ней черты "антижития",
противопоставленного образцовому повествованию о царях в Степенной книге
("вывернутая наизнанку официозная биография Ивана IV", с.183), и
жития-мартирия в рассказе о жертвах Грозного. Его вывод о том, что
особенностью "Истории..." является "жанровая и стилистическая
мозаичность единого целого", где проявился Курбский – "историк,
ритор, публицист, агиограф" (с.204), – представляется совершенно
справедливым и обоснованным. Очень интересен анализ политической эпиграммы
А.Курбского – "первый опыт стихотворной политической сатиры в русской
литературе" (с.217).
Представляются чрезвычайно
важными, меняющими традиционные представления о стиле Грозного сопоставления
его писем с образцами из письмовника (с.136), выявление в его сочинениях
реминисценций Писания и игры с западнорусизмами, явного знакомства с правилами
риторики. В параграфе "Широковещательное и многошумное писание"
Грозного прекрасно показана принципиальность позиции венценосного писателя,
противопоставляющего свой стиль считающемуся образцовым принципу лаконизма.
Но самым значительным
выводом, предложенным В.В.Калугиным в данной главе, является положение о сходстве
Ивана Грозного и Андрея Курбского в их стиле мышления и творчестве:
"Сближают противников ортодоксальность, ориентация на один и тот же корпус
церковной литературы, любовь к риторически украшенному слову, открытая
публицистичность и полемическая заостренность произведений. Усиливают близость
между ними общие нарушения литературного этикета, смешение разнородных
словесных рядов и образов, бытовые сцены и детали" (с.238). В.В.Калугин
сравнивает двух антиподов с двуликим Янусом, "который, представляя собой
единое целое, смотрит в противоположные стороны" (с.238). Можно сравнить
их и с двумя побегами, растущими от одного корня – общего истока русской
литературы, сходного книжного образования, близкой по духу начитанности.
В последней главе
рассматриваются так называемые "сборники Курбского", позволяющие
решить вопрос, когда творчество писателя-эмигранта стало известно на Руси, а
также проблемы восприятия его творчества писателями последней четверти XVII
века.
Обширные приложения включают
описание рукописи агиографического свода Курбского (с постатейным указанием
источников), параллельные тексты "Энкомия Симеону Метафрасту" Михаила
Пселла в латинском и славянорусском переводах, словарь риторических терминов,
составленный на основе "Энкомия", и две заметки на частные темы, не
вошедшие в основной текст книги: "Литовский проект грамоты Ивана IV
"до рыцерства" с амнистией Курбскому" (с. 338-339) и
"Герб князя Курбского" (с. 340-346).
Вопросы литературной теории
XVI века ограничены в рассматриваемой монографии проблемами, которые встают в
связи с творчеством любимого героя автора – князя Андрея Курбского. Между
тем в этот период теоретические труды возникают и в связи с другими темами.
Так, трудами Максима Грека и Нила Курлятева создается ряд сочинений о
толковании имен, дающих основание для разработки поэтики имени; уже отмечалось
(работы Л.С.Ковтун) наличие в азбуковниках стиховедческих терминов; агиографы
XVI века, как обнаружила Н.С.Демкова, дают свое толкование жанру притчи. Все
эти примеры, которые можно было бы продолжить, дают основание мечтать в
перспективе о создании труда о русской литературной теории XVI века. Монография
В.В.Калугина закладывает первый камень в фундамент подобного строения.