И.А.Кравец
Конституционная герменевтика:
проблемы определения и роль в правовой системе
О понятии конституционной герменевтики. Герменевтика как искусство и теория истолкования текстов разрабатывается и применяется в различных областях обществознания: философии, филологии, психологии, праве. Взаимосвязь юриспруденции и герменевтики проявляется, прежде всего, в истолковании различных форм и источников права, относящихся как к историческим правовым документам, так и к действующим в современный период различным видам правовых актов. Фундаментальную роль в правовой системе современного демократического государства играет писаная конституция – Основной закон страны, занимающий ключевое положение в системе действующих правовых актов. Необходимость интерпретировать конституционные нормы подчас связывают с общей потребностью толкования права. Вместе с тем, хотя конституционная интерпретация является разновидностью юридической герменевтики, существуют особые, только ей присущие свойства или качества благодаря применяемой процедуре, влиянию, оказываемому на правовую систему страны, и юридическим последствиям, выходящим далеко за пределы конституционного права и вторгающимся в сферы других отраслей права. В данной статье предпринята попытка обосновать особую природу толкования специфической разновидности правовых норм, содержащихся в конституции. Данный вид интерпретационной деятельности определяется как конституционная герменевтика, которая является эндемической для большей части современных индустриальных демократических государств, функционирующих в условиях как романо-германской, так и англосаксонской правовых систем. Рассматривая различные подходы к пониманию интерпретационной деятельности, в работе показывается взаимосвязь между процессом истолкования и реальностью действующей конституции. При этом толкование конституционных норм в условиях процесса демократизации и реформирования правовой системы определяется как один из важнейших факторов конституционализации правового порядка.
В современных правовых исследованиях отечественных и зарубежных авторов используется широкий спектр наименований, характеризующих природу и процесс интерпретации конституционных норм. Применение терминов “конституционная интерпретация”, “конституционный контроль”, “конституционная юстиция”, “судебный надзор за конституционностью правовых актов” нередко вызвано спецификой объекта исследования. Они не равнозначны по своему объему и характеризуют с различных сторон правовую деятельность, так или иначе связанную с толкованием конституции. На их соотношение и частоту использования в конкретной стране влияет тип правовой и судебной систем, в рамках которых осуществляется данная разновидность правовой деятельности. В США чаще применяется термин “судебный надзор” (“judicial review”) или “конституционный судебный надзор”, под которым понимается полномочие федеральных судов проверять законодательные нормативные акты федерации и штатов и другие действия на соответствие нормам конституции[1]. В силу децентрализованного характера системы конституционного надзора эту функцию вправе осуществлять как федеральные суды, так и суды штатов по отношению, соответственно, к Конституции США, которую нередко именуют национальной, и к конституциям штатов. При этом особо подчеркивается власть Верховного Суда США в области судебного надзора. Его полномочие определять конституционность и поэтому юридическую силу актов других ветвей власти было твердо установлено, хотя и не сразу, как основной компонент американской системы правления. История данного органа может быть описана, как продолжающаяся попытка установить и утвердить это судебное полномочие[2]. Конституционное толкование и судебный надзор в США – неразрывно связанные между собой правовые феномены: толкование норм конституции возможно в ходе осуществления судебного надзора при рассмотрении конкретных дел. Оно является одним из факторов, ограничивающих практику судебного надзора.
Термины “конституционный контроль”, “конституционная юстиция” широко применяются в странах, относящихся к романо-германской правовой семье. Авторитет конституционных норм в этих странах поддерживается контролем над конституционностью различных правовых актов, хотя порядок формирования органов такого контроля и способы его осуществления весьма различаются в каждой конкретной стране. При том, если конституционный контроль как особая функция может принадлежать различным государственным органам, то конституционная юстиция – это осуществление конституционного контроля в форме правосудия[3]. Она является самостоятельным видом государственно-властной контрольной деятельности и в рамках европейской модели осуществляется специализированным судебным или квазисудебным органом: конституционным судом (Россия, Германия, Италия, Испания, Болгария, Венгрия), конституционным советом (Франция, Казахстан), конституционным трибуналом (Польша), – который не входит в систему судов общей юрисдикции[4].
В российской юридической науке существуют исследования, посвященные как теории и практике конституционного контроля, так и организации и функционированию конституционного правосудия, или юстиции. Появились первые работы, освещающие теоретические, процессуальные и практические проблемы толкования российской Конституции[5]. В данной статье термины “конституционная герменевтика”, “конституционная интерпретация”, “толкование конституции” будут использоваться как тождественные.
Конституционное толкование осуществляется в странах с различной правовой системой и с разнообразными видами демократической формы правления, где реализуется как судебный надзор за конституционностью актов судами общей юрисдикции, так и конституционный контроль специализированным органом юстиции. Толкование конституции может иметь официальный нормативный и казуальный характер. Применение казуального толкования осуществляется в ходе судебного надзора в американской конституционной системе и при реализации функции конституционного контроля в государствах, имеющих европейскую модель конституционного правосудия. Казуальное толкование конституционных норм имеет более широкий ареал распространения в современном мире, хотя содержательно и по применяемым процессуальным формам этот вид интерпретационной деятельности различается от страны к стране.
Официальное нормативное толкование предполагает принятие в особом разбирательстве решения об интерпретации конституционной нормы вне связи с рассмотрением какого-либо конкретного дела судом. Такое разбирательство возможно в абстрактной форме по запросу субъектов, уполномоченных конституцией страны или специальным законом об органе конституционной юстиции. Этот вид конституционного толкования не получил широкого распространения в западноевропейских государствах, но применяется на постсоветском пространстве, в некоторых странах СНГ – Азербайджане, Казахстане, Молдове, Узбекистане, Украине[6], а также государствах Центральной и Восточной Европы – Албании, Болгарии, Венгрии, Словакии[7]. В России Конституционным Судом применяется как официальное нормативное, так и казуальное толкование.
Общая потребность конституционной интерпретации. Общая теория права традиционно рассматривала толкование правовых норм как деятельность, направленную на уяснение и разъяснение нормативных положений в процессе правоприменения. В современных исследованиях отмечается более широкая значимость юридического толкования в механизме правового регулирования: оно может быть востребовано в сфере правоприменения, правореализации и правотворчества. Работы С.С.Алексеева, М.Н.Марченко, Х.Я.Хабриевой служат тому подтверждением[8].
Конституционное толкование – особый случай юридической герменевтики, применяемой по отношению к писаной конституции или конституционным законам, как это предусмотрено, например, в Албании и Словакии. В государствах, чьи правовые системы не основаны на писаной конституции, отсутствует и объективная потребность в конституционной интерпретации, механизм которой запускается, как правило, контролем или надзором за конституционностью правовых актов. Отсутствие конституционных норм, зафиксированных в правовом акте, обладающем высшей юридической силой, ведет к отказу от института судебного надзора за соответствием конституции иных правовых актов. Например, Великобритания отказалась от власти судебного надзора. Это произошло во многом потому, что в ней нет писаной конституции и конституционных законов с усложненной процедурой принятия, суверенитет парламента обеспечивает равную юридическую силу всем его актам, которыми могут быть изменены другие источники Британской конституции: конституционные обычаи и соглашения, судебные прецеденты, конституционная доктрина[9]. Именно фиксированные (писаные) конституционные нормы способны стать при их интерпретации критериями конституционности действующих в стране нормативных правовых актов, судебных решений и действий государственных органов.
Факт существования в стране писаной конституции – объективная предпосылка необходимая, но недостаточная для появления теории и практики конституционной герменевтики. Конституция всегда действует в определенной правовой системе и социальной среде. Она может выступать как реальный фактор правового регулирования и социальных преобразований и как номинальный свод “отвлеченных деклараций” в виде конституционных норм и принципов, которые не применяются вообще или применяются в незначительной степени при разрешении конкретных дел. Именно активное воздействие конституции на правовую систему и общество в целом, особенно если речь идет о динамичном переходном периоде преобразования государства и права, формирует запрос на конституционное толкование. Оно является ключевым условием мирного консенсуального разрешения конституционных конфликтов и стабильного преобразования правовой системы в соответствии с новыми конституционными принципами и конституционной идеологией. Этим во многом объясняется столь широкое распространение в большинстве постсоциалистических государств института официального общеобязательного и казуального или только казуального толкования Конституции. Таким образом, можно выделить следующие обстоятельства, влекущие потребность конституционного толкования: 1) наличие писаной Конституции, выполняющей функцию активного правового регулятора общественных отношений и социальных преобразований; 2) расхождение между нормами Конституции и политико-правовыми реалиями, которое вызывает необходимость в приспособлении конституционных положений к изменяющимся общественным отношениям; 3) озникновение у субъектов права неадекватного понимания конституционных норм, которое может привести к юридическим конфликтам и нарушению единства конституционной законности; 4) стремление обеспечить продолжительную жизнь конституции, эволюционный характер ее развития[10].
Юридическая природа конституционной герменевтики. Закономерным является вопрос, какие различия между конституционной и юридической герменевтикой определяют специфику конституционного толкования? В целом эти различия вытекают из юридических свойств, присущих конституции как Основному закону страны. Ее место в иерархии источников права определяющим образом влияет на природу толкования конституционных норм. Такие свойства Российской конституции, как верховенство, высшая юридическая сила в материальном и формальном смысле, прямое действие и непосредственное применение судами, роль юридического фундамента правовой системы – требуют обеспечения конституционной законности и накладывают печать на процесс интерпретационной деятельности. Для эффективной реализации конституционных норм необходимы не только развитое конституционное законодательство и правосознание, но и новая концепция толкования конституции, базирующаяся на ценностях демократического конституционного государства и цивилизованного гражданского общества.
Интерпретация Конституции РФ – важнейшая функция Конституционного Суда России. Можно выделить несколько сфер интерпретационной деятельности федерального органа конституционной юстиции: 1) официальное нормативное толкование Конституции РФ, которое впервые появилось в 1993 году (ч.5 ст.125 Конституции РФ); 2) конституционное толкование, осуществляемое в ходе проверки конституционности нормативных актов, внутригосударственных и международных договоров (ч.2 ст.125 Конституции РФ); 3) интерпретация конституционных норм при разрешении споров о компетенции между органами государственной власти (ч.3 ст.125 Конституции РФ); 4) толкование конституционных норм при рассмотрении жалоб на нарушение законом конституционных прав и свобод граждан и проверке конституционности законов по запросам судов (ч.4 ст.125 Конституции РФ).
Полномочие по официальному толкованию Конституции имеет самостоятельное значение и направлено на разъяснение любого конституционного положения, содержащегося в отдельной статье и группе взаимосвязанных между собой статей Конституции. Такое толкование можно называть абстрактным, не связанным с рассмотрением какого-либо конкретного дела, и общеобязательным для всех субъектов права, осуществляющих применение и непосредственную реализацию конституционных норм. При этом решение о толковании Конституции не приводит к утрате юридической силы какого-либо акта, как это происходит в случае проверки конституционности нормативных актов, договоров, спорах о компетенции. Все иные сферы интерпретационной деятельности Конституционного Суда связаны с реализацией полномочий по разрешению конкретных дел, поэтому конституционное толкование в этих случаях именуют казуальным.
В юридической литературе предлагается разграничивать содержание понятий “конституционное толкование” и “толкование Конституции”. Первое понятие, по мнению Т.Я.Хабриевой, шире второго и включает в себя интерпретацию законов в свете Конституции и деятельность по толкованию самой Конституции[11]. Признавая необходимым различать названные виды интерпретационной деятельности Конституционного Суда, мы вместе с тем, считаем необоснованным придавать особое значение термину “конституционное толкование”. Эти термины (“конституционное толкование” и “толкование Конституции”) – различные вербальные формулировки, которые могут использоваться для обозначения интерпретации конституционных норм.
Однако следует учитывать специфику сфер интерпретационной деятельности Конституционного Суда. Официальное нормативное толкование Конституции предполагает интерпретацию только конституционных норм, когда у субъектов права возникло неодинаковое их понимание и поэтому существует неопределенность в вопросе применения конституционных положений. Так, одним из критериев допустимости запроса о толковании федеральной Конституции является регулирование ею вопроса, который требует толкования. И запрос о толковании Конституции не является допустимым, если в нем ставятся вопросы, которые не получили разрешения в Конституции[12]. Деятельность Конституционного Суда по казуальному толкованию Конституции в связи с реализацией других полномочий по разрешению конкретных дел носит более сложный содержательный характер. Например, при сопоставлении проверяемых на конституционность норм законов и иных нормативных актов с нормами Конституции РФ Конституционный Суд вынужден не только интерпретировать конституционные нормы, но и давать конституционное толкование нормативного правового акта, положения (статьи, нормы) которого оспариваются заявителем. Без интерпретации конституционной нормы невозможно реализовать функцию конституционного нормоконтроля: проверить соответствует ли Конституции оспариваемый акт или его отдельное положение – это, значит, раскрыть смысл и содержание действующей конституционной нормы. Вместе с тем положения нормативного правового акта также истолковываются в свете действующих конституционных норм и принципов. Следовательно, казуальное толкование конституционных норм делает необходимым интерпретацию законов и других нормативно-правовых актов, чья конституционность ставится под сомнение.
В правовой системе России не предусмотрена возможность аутентичного толкования Конституции в связи с тем, что она была принята на референдуме. Однако федерального законодателя (Федеральное Собрание) никто не лишал права на аутентичное толкование законов, хотя конституционные нормы непосредственно такое право не закрепляют. При этом возможна ситуация, когда сталкиваются результаты судебного конституционного толкования законов в связи с казуальной интерпретацией Конституционным Судом норм Конституции и итоги аутентичного толкования законов федеральным законодателем. В этом случае, исходя из смысла ст.79 Закона о Конституционном Суде, более высокой юридической силой и приоритетным применением должны пользоваться именно постановления Конституционного Суда. Отдельные исследователи предлагают наделить федеральный орган конституционной юстиции правом толкования не только Конституции, но и законов, иных нормативных актов[13]. Целесообразность подобного полномочия, как самостоятельной сферы интерпретационной деятельности органа конституционной юстиции, многими российскими юристами правомерно оспаривается. Вряд ли найдутся позитивные примеры существования подобного права в западноевропейских государствах. Ссылки же на опыт Конституционного Трибунала Польши по толкованию законов вряд ли оправдан. Так, по мнению Л.Гарлицкого, этим правом Трибунал пользовался довольно активно с 1989 года, что порождало многочисленные конфликты и нарекания, поэтому новая польская Конституция 1997 года такое право ему не предоставила[14]. Вместе с тем Конституционный Суд России реально осуществляет взаимосвязанную с конституцией интерпретацию законов и иных нормативных правовых актов, конституционность которых проверяется по обращениям управомоченных Законом о Конституционном Суде субъектов права. При таком взаимосвязанном толковании преследуется двуединая цель: обеспечить применение только конституционных нормативно-правовых актов, исключив из сферы реализации не соответствующие Конституции акты или их положения, и сформировать правовую позицию по конституционно значимым вопросам, которая подлежит обязательной реализации не только в конституционном праве, но и в других отраслях права. Ведь проблема конституционности нормативно-правовых актов выходит далеко за пределы одной отрасли и касается отраслей и публичного, и частного права.
Осуществляя конституционный контроль и функцию официального нормативного толкования Конституции, Конституционный Суд России вырабатывает правовые позиции, юридическая природа которых является предметом научной дискуссии в конституционном праве[15]. Правовая позиция отражает разъяснение смысла и содержания конституционной нормы или принципа, которые интерпретируются Конституционным Судом в ходе рассмотрения различных категорий дел. Сходные или аналогичные правовые позиции Суда по вопросам федерализма, прав и свобод граждан, организации и взаимоотношений органов государственной власти, местного самоуправления могут содержаться в различных решениях. При этом отсутствует единство мнений о степени обязательности правовой позиции, выраженной в постановлении о толковании Конституции и в других решениях, содержащих элементы казуальной интерпретации конституционных норм. Вызывает спор и вопрос о том, содержится ли правовая позиция только в резолютивной части решения Конституционного Суда или в мотивировочной части тоже? Судьи Конституционного Суда (Н.В.Витрук, Г.А.Гаджиев) разделяют точку зрения об обязательности применения правовой позиции, содержащейся в итоговом решении по различным категориям дел. Сложно заподозрить их в отстаивании корпоративных интересов, так как разделяемое ими мнение, основывается на официальном “прочтении” ряда статей Закона о Конституционном Суде (прежде всего ст.87 и 79). Так, судья Н.В.Витрук считает, что правовая позиция, сформулированная в результате конституционного нормоконтроля, носит общий характер и распространяется на аналогичные правовые ситуации, которые не были предметом рассмотрения Конституционного Суда[16]. Сходную точку зрения выражает и судья Г.А.Гаджиев, отмечая, что выводы Суда о конституционности конкретной правовой нормы могут быть распространены и на аналогичные по юридическому содержанию нормы, содержащиеся в других законах и подзаконных актах[17]. Но эта точка зрения не является господствующей при реализации постановлений Конституционного Суда во многих субъектах Российской Федерации, где, порой, отсутствует правильное понимание юридической силы и природы актов органа конституционной юстиции. Тем не менее, к субъектам права, действующим в правовой системе России, постепенно приходит понимание, что прецедент казуального толкования Конституции в связи с решением вопроса о конституционности какого-либо правового акта не менее обязателен, чем нормативное толкование конституционных норм. Правовая позиция Конституционного Суда всегда касается конституционных вопросов, понимания их границ и преломления в других отраслях права: административном, гражданском, финансовом, уголовном, уголовно-процессуальном. Поэтому казуальное толкование, применяемое значительно чаще, чем нормативное, становится в процессе реформирования российской правовой системы реальным фактором конституционализации правового порядка, распространения прямого действия Конституции в других отраслях права.
[1] См.: The Constitution of the United States of America. Analysis and Interpretation / Coeditors Johnny H.Killian, George A.Costello. – Wash., 1996. – P.698.
[2] См.: Nowak J.E., Rotunda R.D. Constitutional law. Fourth edition. – St. Paul, Minn., 1991. – P.1.
[3] Как отмечает судья Конституционного Суда РФ Н.В.Витрук, “конституционное правосудие представляет собой синтез, сплав двух начал – сущности конституционного контроля и формы правосудия”. – См.: Витрук Н.В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. – М., 1998. – С.30.
[4] См.: Конституция РФ 1993 года, ст.125; Основной Закон ФРГ 1949 года, ст.93, 94, Конституция Итальянской Республики 1947 года, ст.134-137, Конституция Испании 1978 года, ст.159-165; Конституция Французской Республики 1958 года, ст.56-63 // Конституции государств Европейского Союза. – М., 1997; Конституция Республики Болгарии 1991 года, ст.147-152, Конституция Венгерской Республики, §32/А; Конституция Польской Республики 1997 года, ст.188-197 // Конституции государств Центральной и Восточной Европы / Отв. ред. Н.В.Варламова. – М., 1997; Конституция Республики Казахстан 1995 год, раздел VI // Казахстанская правда. – 1995. – 8 сент.
[5] См.: Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. – М., 1998; Она же. Доктринальное и компетентное толкование Конституции // Изв. вузов. Правоведение. – 1998. – № 1.
[6] См.: Митюков М.А. Конституционные суды на постсоветском пространстве. – М., 1999. – С.92-93.
[7] Конституционный закон Республики Албания “Об основных конституционных положениях”, гл.III/b, ст.24; Конституция Республики Болгарии 1991 года, п.1 ч.1 ст.149; Конституция Словацкой Республики 1992 года, ч.1 ст.128 // Конституции государств Центральной и Восточной Европы. – М., 1997. Конституция Венгерской Республики прямо не закрепляет право Конституционного суда на абстрактное толкование Конституции, но такая возможность предусмотрена Законом о Конституционном суде. – См.: Халмаи Габор. Венгерский Конституционный суд – законотворец или часть судебной системы? // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. – 1999. – № 3. – С.88-91.
[8] Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: опыт комплексного исследования. – М., 1999. – С.129; Марченко М.Н. Теория государства и права. – М., 1996. – С.406-414; Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. – М., 1998. – С.10-11.
[9] В частности, в Великобритании, как и в некоторых других государствах, оспаривается демократическая законность власти судебного надзора. Дискуссии вокруг соотношения современного понимания демократии и судебного надзора за конституционностью актов служат важным аргументом в пользу принятия или отказа от конституционного правосудия. – См.: Arenson K.J. Rejection of the power of judicial review in Britain // Deakin Law Review. – 1996. – Vol.3, no 1. – P.37.
[10] Применение различных методов судьями Верховного суда США при толковании Конституции позволяет приспособить ее нормы к велениям времени и обеспечить ее живое существование от поколения к поколению. О взаимосвязи различных методов (“forms” or “modalities”) конституционного толкования см.: Fallon R.H. A constructivist coherence theory of constitutional interpretation // Harvard Law Review. – 1987. – Vol.100. – № 6. – P.1189-1209.
[11] Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. – М., 1998. – С.75-76.
[12] Данный критерий допустимости был сформулирован в “отказном” определении Конституционного Суда от 22 мая 1997 г. в связи с запросом Законодательного Собрания Тверской области о толковании ст.132 Конституции РФ. – См.: Кряжков В.А., Лазарев Л.В. Конституционная юстиция в Российской Федерации. – М., 1998. – С.309-310.
[13] См.: Шульженко Ю.Л. Конституционный контроль в России. – М., 1995. – С.156.
[14] Авторитетное мнение судьи Конституционного Трибунала высказано в его статье. – См.: Гарлицкий Л. Реформа конституционного судопроизводства в Польше // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. – 1999. – № 3. – С.105.
[15] Термин “правовые позиции” (“правовая позиция”) не раскрывается в федеральном конституционном законе “О Конституционном Суде Российской Федерации”. О правовой позиции говорится в ст.73 и 29 этого закона. Из их анализа можно сделать вывод, что понятие “правовая позиция” не совпадает по объему с понятием “решение Конституционного Суда”, но вместе с тем правовая позиция должна соответствовать Конституции России. Согласно ст.73, в случае, если большинство участвующих в заседании палаты судей склоняются к необходимости принять решение, не соответствующее правовой позиции, выраженной в ранее принятых решениях Конституционного Суда России, дело передается на рассмотрение в пленарное заседание. Согласно ч.3 ст.29, решения и другие акты Конституционного Суда выражают соответствующую Конституции РФ правовую позицию судей, свободную от политических пристрастий.
[16] См.: Витрук Н. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: понятие, природа, юридическая сила и значение // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. – 1999. – № 3. – С.96-98.
[17] См.: Гаджиев Г. Правовые позиции
Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного
права // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. –
1999. – № 3. – С.83.