Спартиаты славились прежде всего как воины. Нельзя сказать, что они были совершенно бесплодны в сфере духовного творчества. Но в этой области их способности проявлялись не в философии, а, например, в музыке (знаменитый дорийский лад) и в поэзии. Причем для Спарты характерен интерес к своеобразной лирической поэзии – к хоровой лирике. К тому же интерес к ней был связан с творчеством поэтов Терпандра и Алкмана, которые не были уроженцами Лаконии: первый родился на о. Лесбос, второй – в лидийском городе Сарды. Но то, что благоприятные условия для своего творчества оба нашли именно в Спарте, весьма показательно, как показательно и то, что это было во второй половине VII в. до н.э., т.е. тогда именно, когда в Греции вызревали и условия рождения философии. Однако созрели они настолько, что обеспечили появление философии, отнюдь не в Спарте, где отсутствовала какая-либо перспектива движения общества к демократии, а там именно, где получили развитие и утвердились демократические начала политической жизни и формировалась полисная демократия – в Ионии, первоначально конкретно в Милете. И если сопоставить, с одной стороны, полное отсутствие демократической перспективы в Спарте и столь же полное отсутствие там интереса к философии, который не обнаружился там даже и тогда, когда она уже была создана другими, а с другой стороны то, что философия и родилась, и успешно развивалась в тех полисах, где утвердилась демократия или, во всяком случае, демократические умонастроения были достаточно влиятельными, то вывод о генетическом родстве философии и демократии в Древней Греции получает еще одно подтверждение.

Первое затруднение состоит в том, что родилась греческая философия отнюдь не в качестве того, что можно было бы если не квалифицировать непосредственно как социальную философию, то по меньшей мере без особых затруднений сближать с тем, что таким словосочетанием обозначается в наше время. Нет, она родилась как философия природы. А в современной философии эти две ее ветви разошлись настолько, что связь между ними если и допускается, то только как весьма опосредствованная. И хотя ссылка на отмеченную особенность современной философии не может быть доводом, имеющим прямое отношение к древней философии, все же показательно, что даже если опираться только на античные первоисточники наших сведений о первых философах, то они тоже не оставляют сомнений в том, что самые первые из творцов философии как будто были озабочены не непосредственно проблемами, которые должно квалифицировать как социально-философские, но, напротив, свое внимание сосредоточивали на природе. Поэтому раскрыть содержание связи рождения философии с социально-историческими процессами того времени – это одна из сторон комплексной проблемы генезиса философии, которая в целом все еще актуальна в том смысле, что нет общепризнанного удовлетворительного ее решения, хотя не одно поколение исследователей упорно трудилось над его поиском, и эта работа продолжается и по сей день.

Вместе с тем подчеркивание нами проблемности данной ситуации не должно оставлять впечатление, что мы оцениваем ее как совершенно безнадежную. Применительно к обсуждаемой здесь ее стороне определенные результаты позволяет получить сопоставление учений первых греческих философов с теми более ранними представлениями соотносимого с ними мировоззренческого уровня, носителем которых была мифопоэтическая традиция. Сопоставление как их содержания, так и формы выражения этого содержания позволяет сделать вывод, что рождение философии было сопряжено с процессами в мировоззренческом сознании определенной части древнегреческого общества, суть которых состояла в его демифологизации. А эта последняя была, в свою очередь, только одним из проявлений переориентации соответствующей части общества на новую систему ценностей. Учет ценностной нагруженности мировоззренческих ориентаций, представленных и рождающейся философией, и мифопоэтической традицией, позволяет не только сделать вывод общего характера о социально-исторической обусловленности каждой из них и тем самым решить положительно, по меньшей мере на таком абстрактно-общем уровне, вопрос о соответствующей обусловленности и генезиса философии. Это позволяет также и конкретизировать данное положительное решение указанного вопроса на уровне учета процессов, итоговым результатом которых было становление демократии.

Первая – разлом в мировоззренческом сознании, ситуация противостояния указанных только что мировоззренческих ориентаций, обусловливающая потребность для каждой из них в специфически духовных средствах своего самоутверждения в общественном сознании (вызвавшие их к жизни соответствующие материальные их предпосылки складывались до и относительно независимо от проявлений действия данной потребности в общественном сознании). Причем, если прежняя аристократическая ориентация была традиционной и могла в какой-то мере опираться на авторитет мифопоэтической традиции, хотя, как мы увидим далее, в этих новых условиях обе они (и аристократическая ориентация, и мифопоэтическая традиция) не смогли остаться незатронутыми процессами обновления и, соответственно, не смогли совершенно обойтись без определенных новаций, то новая демократическая ориентация вынуждена была искать качественно новые средства своего самоутверждения в общественном сознании. Творчески наиболее активная часть ее носителей не могла не предпринимать усилий в данном направлении, и одним из результатов этого стало рождение философии, знаменовавшее радикальный разрыв со старой традицией, отказ от слепого следования вере в нее, установку на обоснование и защиту новых ориентаций с опорой на рациональные доводы, на разум.

Составляющее его основу обстоятельство, что главным объектом внимания самых первых философов был не непосредственно социальный миропорядок, а миропорядок природный, определенно соотносится с сущностной спецификой новизны рождающейся философии как действительно новой, неведомой до этого формы общественного сознания. К основополагающим стронам этой новизны принадлежит прежде всего то, что философия осуществляет выявление и выражение рациональными средствами концептуального содержания соответствующего мировоззрения, его логическое упорядочивание, организацию в соответствии с принципами построения теории. Вместе с тем все это составляет только необходимое условие возможности главного – выхода на метауровень по отношению к содержанию собственно мировоззрения. Свою главную функцию философия реализует как рефлексивная метамировоззренческая теория. Важнейшая часть этой ее главной функции – выявление концептуальных основ мировоззрения и их рациональное обоснование (подробнее о специфике философии см.: Горан В.П. Философия. Что это такое? // Философия науки. – 1996. – №1(2); 1997. – №1(3)).

Яркую иллюстрацию правомерности такого объяснения дает единственный сохранившийся фрагмент Анаксимандра – ученика и ближайшего последователя первого греческого философа Фалеса. Приведем этот фрагмент в переводе И.Д.Рожанского: “А из коих возникают сущие (вещи?), в них же они и переходят, погибая по необходимости, ибо несут наказание и получают друг от друга возмездие за несправедливость, согласно порядку времени” (Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. М.,1979. С.142). В историко-философской литературе уже весьма прочно утвердилась точка зрения, что терминология Анаксимандра во второй части его фрагмента “целиком взята из области гражданско-правовых отношений” (Там же). Это демонстрирует тесную связь его космологического мышления с правосознанием его эпохи: социальный принцип справедливости выступает у него в качестве космического принципа. Согласно Аристотелю (О небе, В 13.295 b 10) и Ипполиту (Опровержение всех ересей I, 6, 1), он обосновывал и положение, что, ни на что не опираясь, Земля не движется ни в одном из направлений (т.е. висит в космическом пространстве) вследствие ее равноудаленности от всех точек периферии космоса. Здесь налицо один из первых подходов к представлению об изотропности космического пространства (см. Также: Симпликий. Комм. к “О небе” D 1. 308 а 17, с.679, 1 // Фрагменты ранних греческих философов. 12 (Анаксимандр) А 17), которое определенно соотносится с важнейшим принципом раннегреческой демократии – принципом исономии, т.е. равноправия перед законом граждан полиса.

Творцы первых философских учений в той мере, в какой они изображали природу устроенной в соответствии с принципами, продолжением действия которых оказывался демократический социальный миропорядок, занимали активную позицию в деле утверждения этого миропорядка посредством обоснования его “естественности”. Соответственно, давая такое “природное” обоснование непосредственно социальному содержанию нового мировоззрения, по отношению к нему философия именно в силу того, что она возникла как философия природы, выполняла метамировоззренческую роль. При этом она выходила на проблемы, сохранившие статус собственно философских проблем и на последующих этапах развития философии, когда наивный “натурализм” ее зачинателей был в прошлом. Более того, часть этих проблем оказалась сквозной для всей античной философии. Из этих последних для нашей темы важна проблема “единое – многое”.

Развитие этих подходов имело место несколько позднее. Но уже у Фалеса можно усмотреть их зачатки. У него единство – высшая ценность по сравнению со многим. Социальный смысл этого ценностного ранжирования – обоснование полисного единства. Это – идеал гражданского коллективизма. Причем Фалесов монистический вариант онтологического субстанциализма влечет также вывод, что отмеченный идеал коллективизма предполагает признание равноправия всех граждан полиса. Если в универсуме “все произрастает и течет в ладном согласии с природой предка-родоначальника, от которого все произошло” (Ипполит. Опровержение всех ересей. I,1 // Фрагменты ранних греческих философов. Фалес А 12в), то и для членов гражданского коллектива полиса такое единство (в конечном итоге) их происхождения допускает истолкование как основание для вывода об их равноправии даже с позиций традиционного принципа генетизма, согласно которому положение человека в обществе определяется его происхождением. Поэтому, если признать правомерность предлагаемой здесь реконструкции социального смысла монистической картины мира в учении Фалеса, допустимо также признать, что отмеченное равноправие граждан полиса как бы подкрепляет единство полиса “снизу”, т.е. от составляющих его “элементарных единиц” – отдельных граждан. Это соответствует тому, что процесс атомизации общества зашел уже достаточно далеко, хотя идеалу единства полиса еще отдается предпочтение.