Причина кризисного этапа и в том, и в другом случае кроется, по всей вероятности, в исторических обстоятельствах: в кардинальной смене образа жизни – переходе от традиционных, локальных форм существования к посттрадиционному обществу. Этот процесс начался в Новое время в связи с активным освоением человеком новых территорий (европейцами восточных, южных и западных земель) – образованием колоний, формированием сети международных связей, созданием обширного слоя “второй природы”. Все это свидетельствовало об усилении мощи человека и дало основание вывести его из контекста и поместить в центр Вселенной. Антропоцетризм обернулся в конечном счете экологическими катастрофами, массовыми явлениями отклоняющегося поведения, глобальным отчуждением, даже стремлением изменить саму природу человека (создать его“новый тип”) и т.д. – нарушением баланса во взаимоотношениях человека и мира.

Для восстановления этого баланса следует обратить взор к тому периоду в социальной истории, когда человек строил стабильные отношения с окружающим миром и аналитически выявить то рациональное, что лежало в основе стабильности и упорядоченности. Речь идет не о механическом переносе прошлых знаний в настоящее, а об определении принципов взаимосвязи человека и окружающего мира (заключенных в архаические формы), которые могли бы быть актуализированы в процесс сознательного формирования будущего.

Эпоха локальных сообществ, неравномерно разрушаемых в разных регионах, дала пример выживания человека в разнообразных, в том числе и экстремальных (природных и общественных) условиях. Приобретая опыт выживания методом проб и ошибок, рационально его осмысляя, формулируя требования “нормы” поведения и обозначая параметры “отклонений” от нее (выражаемые в запретах), социальные субъекты (сообщества) накапливали рациональные знания в виде принципов жизнедеятельности, в совокупности составляющих конструктивную модель поведения человека. Воплощенная в сознании каждого индивида в форме позитивных и негативных ценностей, она играла регулирующую роль в его образе жизни.

В свою очередь, модель поведения человека есть не что иное как способ решения встающих перед ним жизненных задач. Период перехода от одного общественного устройства к другому, детерминирует и необходимость трансформации модели (способа) поведения индивида, что, в сущности, аналогично формированию новой научной парадигмы (как способа решения исследовательских задач) в эпоху научной революции.

Какие наиболее значимые характеристики функционирующей в посттрадиционный период модели поведения человека привели к возникновению, в конечном счете, глобальных проблем современности, будучи сами формами проявления все того же антропоцентризма? Главное – замена большой вертикальной иерархии ценностей ( с атрибутом “духовно-божественного” начала) усеченной вертикалью – авторитетом земной власти, равнозначная утрате нравственных ориентиров, освященных космическими масштабами (“божественным”) и утверждению земных – субъективных, произвольных, т.е. временных. Непосредственным результатом этого послужило отчуждение индивида от системного взгляда на мир – ощущения всеобщности связей, поисков границ своих возможностей, т.е. неконструктивность его деятельности.

Перечень можно продолжить, но дальнейшее перечисление деструктивных характеристик не имеет принципиального смысла. Негативный же социальный опыт имеет и эвристические результаты: дает возможность определить болевые точки и наметить (от противного) вектор движения, выявить те факторы, которых должно избежать в формировании новой модели поведения.

Длительные этнокультурные исследования позволяют выявить направление поиска стратегических ориентиров социальной политики для выхода из общественного кризиса в контексте означенного гуманитарного аспекта. Анализ социокультурных реалий делает очевидным наличие в современном общественном сознании, отражающем противоречия образа жизни в прошлом и настоящем, двух пар бинарных оппозиций, имеющих принципиальное методологическое значение для характеристики ключевых проблем нашего предмета. Это – созидательное и деструктивное, естественное (соответствующее объективным законам развития природы, общества, человека) и искусственное (волюнтаристское, обусловленное незнанием или несоблюдением этих законов) начала человеческой деятельности. И если первая пара понятий фокусирует внимание на основной смысловой оси культуры как такой сферы общества, в которой отражается развитие человека, упорядочение его взаимоотношений с миром в противостоянии хаосу, то вторая пара перемещает исследовательский интерес в поле этноса как древнейшей формы общественной организации, органично появившейся в филогенезе человечества, вобравшей в себя многовековой социальный опыт, являющейся базовым образованием для выработки нормативов деятельности и взаимоотношений общества и личности, и базирующейся, в отличие от прочих (например, производственных коллективов, политических партий, классовых объединений), на обширном природном фундаменте.

Выделение этих категорий и есть, по сути дела, очерчивание границ поиска ориентиров будущего, образующихся на пересечении двух областей реальности – “пространства” культуры и “пространства” этноса, культурных и этнических феноменов. А поскольку культура, выступающая в качестве созидательного начала, является в данном соотношении доминантной величиной, то вектор поиска должен быть направлен на исследование родовой сущности культуры и видовых ее особенностей в контексте этнической жизнедеятельности, фиксируя следующий познавательный ряд: культура – культура этнической общности – этническая культура – традиционная этническая культура.

Элементы семантического ряда и являются ступенями приближения к искомой цели. Основанием для подобного утверждения служит не только теоретическая рефлексия, но и проецирование теоретических положений на эмпирическую реальность и перманентное их корректирование под углом зрения объективно в современных условиях возникающих новых форм общественной практики, обнаруживающей значительно более широкое многообразие творческих потенций человека в сравнении с идеологической конъюнктурой.

В качестве такового определение сущности культуры может служить основанием структурирования общества, установления соотношения общества и культуры, выявления механизма функционирования культуры, а также быть содержательным критерием дифференциации и оценки общественных явлений и процессов и, следовательно, базой для выработки социальной стратегии.

Установленное таким путем двойственное соотношение общества и культуры, с одной стороны, дает основания для выявления тенденций, приоритетных с точки зрения общественных перспектив, а с другой – указывает на вектор и способы движения в этом направлении.

Раскрывая далее определение сущности культуры, можно обнаружить и механизм ее функционирования через человека (его деятельность) как ключевое звено культуры. Это центральное положение означает, что человек является целью культуры, то есть культура должна сообщать ему способ (технологию) самоопределения в мире. Но поскольку технология заключается в универсализации самого же человека (развитии его как универсального существа), то он одновременно выступает и как средство культуры. Иными словами, культура суть не что иное как “защитный пояс” человека, и в этом заключается самая общая характеристика ее механизма.

Образное сравнение позволяет перейти от родовой специфики культуры к ее видовым особенностям: в этническую плоскость анализа, ибо наиболее существенным защитным поясом для человека оказалась культура этнической общности. Именно в рамках жизнедеятельности данного сообщества выработан самый значительный (и по объему, и по глубине отражения опыта) фонд материальных и духовных ценностей, защищающий человека от стихии природы и социальных отношений в его противостоянии хаосу.

Такая модель связи человека и культуры обладает историческим характером: она работает до тех пор, пока в качестве господствующей формы жизнедеятельности сохраняется этническая, и преобладает традиционный образ жизни, свойственный для эпохи существования локальных сообществ и локальных взаимодействий и миграций.

Положение кардинально меняется в период формирования сети международных связей, обуславливая ряд следствий. Во-первых, происходит такое усложнение общественной жизни, когда из синкретичного образа жизни появляются относительно автономные ее сферы, в том числе и сфера культуры. Во-вторых, в культуре любого этноса образуется большой сегмент из иноэтнических (и внеэтнических) ценностей. В-третьих, сама культура этнической общности дифференцируется на различные слои (собственно культуру этноса, этническую культуру и традиционную этническую культуру). В-четвертых, имеет место отчуждение человека от культуры, доминирование социальных (не культурных!) – центробежных мотиваций деятельности, не направленных на сохранение целостности этнического сообщества, играющего по отношению к человеку (индивиду) охранительную роль.

Современное общество представляет собой такое его состояние, когда указанные тенденции достигают своего логического завершения, и отчуждение человека, только намечавшееся в начале этих процессов, вырастает в проблему человека как таковую – глобальных масштабов его отчуждения в разных сферах жизнедеятельности. С целью прогнозирования потенциальных путей социального развития и поиска перспективных его вариантов необходимо рассмотреть соотношение образовавшихся пластов культуры этнической общности, которое как раз и содержит в себе возможность обнаружения эвристических смыслов.

Так, культура этноса в этом контексте есть совокупность материальных и духовных ценностей, находящихся в активе данного социального субъекта. Она имеет весьма размытые границы, совпадающие на некоторых участках с границами культуры всего общества, ввиду наличия в ней большого мозаичного слоя иноэтнических (и внеэтнических) заимствований. В ее рамках индивид получает в пользование широкий спектр ценностей, инструментов, приемов деятельности и т.п. Но из-за чрезвычайного многообразия разнородных и разнонаправленных элементов, то есть отсутствия явно выраженного критерия для их объединения в единое целое, культура этноса как таковая не является достаточным основанием для выработки осознанного выстраивания культурной (созидательной) модели поведения человека.

Такую роль более адекватно может выполнить этническая культура, составляющая ядро культуры этноса – средоточие этнически окрашенных компонентов (самостоятельно произведенных или творчески заимствованных) как целостный продукт жизнедеятельности этнического сообщества в его качественной пространственно-временной определенности. Но лицо современной этнической культуры во многом зависит от наличия в ней большого слоя, в котором проявляется профессиональное авторское субъективное начало, а потому она несет на себе печать индивидуального, далеко не всегда общезначимого творчества. В этом плане этническая культура, хоть и в меньшей степени, чем культура этноса в целом, не удовлетворяет в полной мере условию выполнять роль базы для формирования модели поведения, нацеленной на преодоление глобального отчуждения человека.

Иное дело традиционная этническая культура, которая, в свою очередь, является ядром этнической культуры. Она – плод коллективных усилий многих поколений, фонд ее общезначимых достижений апробирован временем. Но поскольку сама она – сложнейшее многоуровневое образование – система, и система динамическая, то, закономерно, содержит слои, обладающие непреходящим, вневременным для этноса значением. Как раз здесь и следует искать эвристические смыслы, которые могут иметь принципиальное значение для решения проблемы человека, будучи обнаружены, адекватно истолкованы и актуализированы.

Изложенные характеристики, со своей стороны, являются конкретным проявлением основополагающих принципов жизнедеятельности человека – базовых понятий традиционной этнической культуры: целесообразности (модели поведения) – соответствия поведения цели выживания, освященность ею; системности (связей человека и мира) – адекватности представлений и действий цели выживания в рамках данного пространства-времени; оптимальности (поведения) – адекватности приемов и средств (способа действия) системной связи человека и мира

Обнаружение, анализ и возвращение традиционной культуре этой эвристической (методологической, контролирующей, организующей) роли, реализуемой в новых условиях уже осознанно, целенаправленно через сеть образовательно-воспитательных каналов общественного воздействия, наполняемой современным содержанием и осуществляемой адекватными методами, и есть один из возможных вариантов формирования технологии устойчивого развития. Трансформация сознания в данном направлении, что особенно важно для социальных групп, функционирующих в сфере управления, и есть путь нормализации общественной жизни.