И.В.Павлова

В.Д.Вегман. Штрихи к портрету

Вениамин Давыдович Вегман не был обделен вниманием историков¹. Однако что-то всегда оставалось непроясненным и недосказанным, и поэтому образ Вегмана оказывался схематичным и односторонним. Не претендуя на однозначность и окончательность оценки (в отношении человеческой личности это всегда рискованно), попробую расширить сложившееся представление об этом общественном деятеле.

Вегман вполне заслуженно привлекает к себе внимание, потому что на протяжении 16 лет после вторичного установления Советской власти в Сибири он не просто активно участвовал в создании новой общественно-политической культуры, но курировал ее основные сферы, находясь на административных должностях в краевых органах – сначала Сибирского, а с 1930 г. – Западно-Сибирского края. На протяжении этого времени Вегман был заведующим архивом и истпартотделом крайкома ВКП(б), председателем Общества изучения Сибири и ее производительных сил, Западно-Сибирского отделения Общества старых большевиков и Новосибирской секции научных работников, организатором краевого отделения ВАРНИТСО (Всесоюзной ассоциации работников науки и техники для содействия социалистическому строительству), Общества историков-марксистов и Сибирской книжной палаты, членом редколлегии журнала «Сибирские огни», уполномоченным по цензуре при Сибирском отделе народного образования. Кроме того, он был одним из редакторов и авторов «Сибирской советской энциклопедии», историком Октябрьской революции и гражданской войны, автором многочисленных заметок о новинках литературы и театральной жизни. Жизнь Вегмана состояла также из постоянного участия в различных временных комиссиях, которые создавались крайкомом ВКП(б).

Отражением обширных связей этого человека является его служебная переписка, которая сохранилась в государственном архиве Новосибирской области². Есть основания предполагать, что часть материалов за 30-е годы была уничтожена, но даже в таком виде эта переписка остается незаменимым источником для понимания личности Вегмана. К нему как наиболее образованному среди других начальников над культурой в то время в Сибири обращались самые разные люди с просьбой о содействии. Предлагали сотрудничать сектор истории ВКП(б) Института В.И.Ленина, Центральное архивное управление, редакции «Большой советской энциклопедии» и «Уральской советской энциклопедии», центральные журналы «Историк-марксист», «Советская Азия», «Пролетарская революция» и др. С просьбой о присылке сибирских изданий обращались из-за границы, в частности, из Стэнфордского университета США. «…Несколько трудновато мне писать здесь, – жаловался он в письме И.И.Минцу 26 августа 1935 г., – одолевают всевозможные мелочи: доклады, газетные статьи, совещания. Слишком«общественное существо» я: всюду впутываюсь, всюду вмешиваюсь, особенно в вопросах культурной жизни …»³.

Жизнь Вегмана как бы распадается на два этапа, границей между которыми является 1920 год. Первый этап, прежде всего участие Вегмана в революционной деятельности, подробно описан в литературе. Отметим здесь только основные вехи: родился в 1873 г. в мещанской семье, проучился четыре класса, затем поступил в ремесленное училище, которое закончить не удалось. Среднее «реальное» образование, как указывал сам Вегман, получил домашним образом. C 1894 г. был призван на военную службу, но освобожден досрочно по болезни. Участвовал в народнических кружках, но с 1896 г. примкнул к социал-демократам – с этого времени считал себя большевиком. Был знаком с Д.Б.Рязановым, Л.Д.Троцким и другими, впоследствии известными партийными деятелями.

С 1897 (по другим данным, с 1899) по 1913 гг. Вегман жил в Австрии. Этот период, несмотря на имеющуюся информацию, остается наиболее неясным в его жизни. Известно только, что в эти годы он познакомился с Лениным, занимался публицистикой, печатался в «Искре» и других социал-демократических изданиях, участвовал в переправке запрещенной литературы в Россию. В результате 15 лет жизни за границей свободно говорил на немецком языке. Вместе с тем, трудно определенно ответить на вопрос, на какие средства он существовал все эти годы – по этому поводу имеется только краткая запись в анкете 1931 г. – «служил в конторе». В графе «образование» Вегман, как правило, писал «незаконченное высшее». Основание для такой записи ему дало то обстоятельство, что он некоторое время посещал лекции на философском факультете Венского университета, но экзаменов не сдавал. Одновременно он занимался в семинаре Карла Грюнберга, влияние которого на Вегмана, думаю, преувеличивалось. В те годы К.Грюнберг сам был молодым человеком и являлся внештатным профессором политэкономии, только в 1912 г. он получил постоянную должность профессора по истории хозяйства на юридическо-государствоведческом факультете Венского университета⁴.

После возвращения Вегмана в Россию – арест, ссылка в Нарым, затем Февральская революция, переезд в Томск и участие в революционных событиях. Через некоторое время после падения Советской власти в Томске в 1918 г. вновь арест, болезнь, спасение от тифа и возвращение к партийной работе уже в Екатеринбурге, откуда он попадает в Москву и случайно оказывается во время взрыва в здании Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке 25 сентября 1919 г.. Получает контузию и, благодаря этому обстоятельству, вновь встречается с Лениным. Эту встречу Вегман считал одним из наиболее ярких событий в своей жизни. «…Когда вспоминаешь об этих моментах, – писал он в своих воспоминаниях, – как-то невольно дрожь охватывает, и слезы выступают на глазах»⁵. После этой встречи Вегман получает назначение в Сибирь.

Волнение Вегмана вполне понятно. Направление в распоряжение Сибревкома явилось для него мандатом самого Ленина на проведение социалистических преобразований в Сибири. К этому времени Вегману было почти 47 лет, и предстоявшая работа фактически стала первым реальным делом его жизни. Понятно и то, почему Вегман поехал именно в Сибирь. Во-первых, он знал этот край по опыту пребывания в Нарымской ссылке и революционной работе в 1917 году, во-вторых, в далекой провинции было легче проявить себя человеку, находившемуся в уже немолодом возрасте. Сохранилось на этот счет косвенное свидетельство из письма Б.З.Шумяцкого В.Д.Вегману: «…Я все рвусь на провинциальную работу. Ведь это моя страсть… Завидую тебе. Знаю, что и ты больше любишь провинцию»⁶.

Сначала Вегмана направляют в Томск, где он становится членом губбюро РКП(б) и редактором возобновившей свое издание газеты «Знамя революции». В июле 1920 г. Вегман переводится в Омск на должность заведующего Сибархивом. 24 июля 1921 г. на заседании Сиббюро ЦК РКП(б) по инициативе Вегмана, на которую он имел мандат Истпарта ЦК, было принято решение о создании Сибистпарта (сибирского отделения Комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и РКП) в составе Н.Ф.Преображенского (заведующий), В.Д.Вегмана, В.М.Косарева. С 1923 г. после переезда в Новониколаевск Вегман становится одновременно заведующим Сибархивом и Сибистпартом. Начало работы совпало с централизацией управления архивным делом в стране, которая сопровождалась пересмотром штатов и сокращением всех, даже потенциально нелояльных по отношению к Советской власти сотрудников. Вегман такую проверку выдержал, более того, получил весьма лестную для него характеристику от представителя Главархива В.В.Максакова на 1-м сибирском краевом совещании архивных работников 22–23 декабря 1926 г: »В отношении Вегмана верно, что его нужно разгрузить, но не в этом центр тяжести. Важно, чтобы во главе архивного дела стоял такой же руководитель, как Вегман. Его партийный авторитет, его связи с научным миром, знание Сибири укрепляют возможности архивной научной работы, ставят ее на должное место. В Сибархиве не хватает работников-инструкторов, нужно усилить штат»⁷.

Несмотря на очевидные трудности в организации архивной и истпартовской работы в Сибири (непосредственно в Сибистпарте долгое время, кроме Вегмана, был только один технический работник), в 20-е годы Вегман был относительно свободен в своих действиях. Он привлек к архивной работе таких «старых» специалистов, как Н.Н.Бакай, Г.Е.Катанаев, Н.Я.Коншин, С.Н.Мамеев и др. В условиях, когда в Сибири не готовились кадры историков (лишь в начале 30-х годов сюда приехали выпускники Института красной профессуры М.А.Гудошников и К.Г.Селезнев, а исторические факультеты открылись в Томском и Иркутском университетах только в 1940 г.) деятельность Сибистпарта во главе с Вегманом сыграла определяющую роль в становлении целого ряда историков Октябрьской революции и гражданской войны в Сибири, таких как А.А.Ансон, Р.А.Знаменская, М.Д.Кордонская. Ю.Г.Циркунов, В.И.Шемелев, П.И.Кудрявцев и др. Эта тема была также в центре научных интересов самого Вегмана. Известно до 200 различных его публикаций. Особое место в этом списке занимают отредактированные им работы. Его редакторской правке («…а это значит, – отмечал Вегман, – что я почти целиком написал их») подверглись практически все труды, подготовленные Сибистпартом. Это была не столько литературная, сколько содержательная правка с позиции марксистского, классового подхода. В этой сфере в Сибири Вегман считался наибольшим авторитетом. С соответствующих позиций он подошел и к книге бывшего главнокомандующего Уфимской Директорией генерала В.Г.Болдырева, которая была издана в Новониколаевске в 1925 г. под редакцией, с предисловием и примечаниями В.Д.Вегмана⁸.

Вегман не раз говорил о необходимости создания действующего архива Октябрьской революции. Однако сибирские архивы были далеки от решения этой задачи, и причина заключалась не только «в общих неблагоприятных условиях работы в крае и в том состоянии архивов первых лет революции, в котором они оказались из-за гражданской войны в Сибири», на что указывал Вегман в своем выступлении на 1-м сибирском краевом совещании архивных работников в декабре 1926 г.⁹ К этому времени вполне обозначился противоположный процесс ограничения доступа к архивам. Вегману был уже известен циркуляр за подписью секретаря ЦК Молотова и заведующего истпартотделом ЦК С.Канатчикова от 23 февраля 1926 г., который закрывал свободный доступ к архивам Охранного отделения и жандармского управления (исключение делалось только для истпартов, ОГПУ и Верховного суда). В феврале 1927 г. к этому циркуляру появилось дополнение за подписью Молотова и заместителя заведующего истпартотделом ЦК М.Савельева, которое «разъясняло» местным работникам, что «дело разработки архивных материалов всех родов и периодов, в том числе и архивов Октябрьской революции и партийных архивов, требует чрезвычайной осторожности. Поэтому лица, посылаемые в архивы, должны быть предварительно тщательно проверены, причем посылать на эту работу в архив нужно исключительно членов ВКП(б)»¹⁰.

В апреле 1927 г. в культурной жизни края произошло знаменательное событие – бюро Сибкрайкома ВКП(б) утвердило главную редакцию Сибирской энциклопедии. Ответственным редактором издания был назначен М.М.Басов, его заместителями – А.А.Ансон и Г.И.Черемных, ученым секретарем редакции П.К.Казаринов. Вегман стал одним из членов редакции и редактором отдела «история». Это решение явилось фактически первым посягательством на монополизм Вегмана в общественных науках в Сибири. До этого гласно и негласно было признано, что именно Вегман уполномочен властью контролировать интеллигенцию края, держать в рамках или вытеснять «старые» кадры, воспитывать новые и проводить марксистскую линию в науке.

Это обстоятельство настолько задело Вегмана, что он думал даже о том, чтобы уехать из Сибири. Имеется свидетельство из ответного письма Б.Шумяцкого Вегману от 8 января 1928 г.: «Ты прав, что Сибирская энциклопедия не особенно выигрывает от того, что во главе ее стоит случайная для Сибири публика. Как это вообще можно, чтобы не ты был бы ее фактическим руководством. Ведь из всех нынешних работников Сибири ты один являешься представителем поколения, которое не только фигурально, но и по существу может быть названо «большевистскими энциклопедистами»¹¹.

В январе 1928 г. Вегман присутствовал на заседании Сибкрайкома ВКП(б), на котором выступал приехавший в Новосибирск Сталин с требованием чрезвычайных мер против кулака. Известно, что тогда лишь один человек – председатель правления Сибкрайсельбанка С.Загуменный отважился на возражение Сталину против такого метода проведения хлебозаготовок. Что касается Вегмана, то он именно в этот день, 18 января, пишет письмо Максакову, в котором формулирует принципиально иную точку зрения на вопрос об отношении к так называемым «буржуазным» специалистам, противореча себе самому и своим действиям в предыдущие годы. «Лично я держу курс на коммунистов, – писал он, – и хочу, чтобы энциклопедия была коммунистическая, чтобы это чувствовалось в каждой статье, в каждой заметке. Лично я против того, чтобы страницы Сибирской советской энциклопедии популяризовали чуждых и враждебных нам писателей и ученых, к помощи которых, по моему мнению, следует прибегать лишь в том случае, если без них обойтись совершенно нельзя. Нэп, сменовеховство, устряловщина и областничество уверенно плетут свои сети на наш счет и при благосклонном попустительстве некоторых глупцов, которые думают, что они умнее и хитрее всех этих ученых…»¹².

Это письмо Вегмана можно рассматривать как его реакцию на изменение ситуации в стране. Однако наступавшие времена оказались жестче, чем мог себе представить Вегман, «твердокаменный, но все-таки европеец», как его характеризовал один из бывших знакомых 10 июня 1923 г.¹³. Коренные изменения в стране включали и ужесточение политики власти по отношению к интеллигенции. Вегман оказался в сложном положении. С одной стороны, как представитель номенклатуры – заведующий истпартотделом крайкома ВКП(б) и организатор краевого отделения ВАРНИТСО – он сам должен был проводить такую политику, а с другой – она затрагивала и его лично. Вегман не раз оказывался объектом нападок и обвинений то в троцкизме, то в правом уклонизме, то в неправильном освещении тех или иных исторических событий. Во всех случаях принимались соответствующие решения бюро крайкома ВКП(б) или президиумом краевой Контрольной комиссии¹⁴. Сам он в опубликованном 21 декабря 1929 г. в «Советской Сибири» письме «По поводу предъявленных мне обвинений» публично заявил: »Ни правым, ни левым уклоном никогда не страдал. На поводу у Бухарина или Троцкого никогда не ходил».

Имеющиеся факты не подтверждают следов какой-либо оппозиционности Вегмана. Наоборот, действия его доказывают, что он пытался соответствовать устанавливающимся сталинским нормам в партии. 19 августа 1929 г. в«Советской Сибири» была опубликована его заметка «10 лет охраняли книги беглых ученых», в которой он сообщал о том, что библиотека Томского университета хранит, не внося в общие каталоги, ряд книжных собраний бывших колчаковских министров. Поводом для этой публикации послужил факт выдачи с разрешения Ученого совета университета личной библиотеки профессора Н.Я.Новомбергского в связи с его переездом в Ленинград. Эта библиотека хранилась в библиотеке университета с 1920 г. и считалась национализированной с 1923 г.¹⁵ Заметка Вегмана являлась доносом не только на Новомбергского, но и на весь Ученый совет Томского университета и вполне могла бы стать началом политической акции, подобной «Делу Академии наук», сигналом к раскручиванию которого стала подобная же история с «обнаружением» в Библиотеке АН «нелегального архивохранилища»и «важных политических документов».

Это был не единственный «сигнал» со стороны Вегмана. В конце 1929 г. он написал донос в Красно-Пресненскую контрольную комиссию г. Москвы на Басова о том, что тот служил в колчаковской армии. Более подробные объяснения по этому поводу содержались во втором письме Вегмана от 25 марта 1930 г., в котором он пытался дезавуировать предыдущие обвинения: «Мотивировал я это тем, что, зная Басова с 1920 г. и с 1922 года часто встречаясь с ним, как по личным делам, так и делам работы в течение всего времени, которое он провел в Сибири в качестве заведующего Сибкрайиздатом, он, Басов, ни разу ни единым словом не обмолвился о том, что он служил в колчаковской армии. И поэтому, когда мне сказали, что «случайно установлено», что Басов служил офицером в колчаковской армии, я счел своим партийным долгом сделать заявление, что Басов «тщательно скрывал» и т.д. В ходе чистки в Новосибирске на собрании служащих Сибкрайиздата выяснилось, что Басов никогда не служил офицером в колчаковской армии, что он только руководил какой-то безобидной рабочей артелью по постройке уборных и т.п.». В конце своего второго письма Вегман сделал вывод о том, что «1) обвинение, будто Басов служил в колчаковской армии в качестве офицера лишено всякого основания; 2) его служба была кратковременной и носила безобидный характер и 3) он ничего не скрывал». Второе письмо Вегмана несколько сгладило последствия первого письма, но Басов все равно получил выговор по партийной линии и был снят с работы в московском представительстве Сибкрайиздата. Отношения с ним у Вегмана, как, впрочем, и с другими членами редакции Сибирской энциклопедии были безнадежно испорчены. «Всех остальных лиц, принимающих участие в ССЭ, – писал Вегману Ансон, – Вы считаете неучами и недоучками, о чем всюду и везде афишируете»¹⁶.

Свою преданность власти Вегман ярко выразил в выступлении на I съезде секции научных работников Западно-Сибирского края, проходившем 20–21 сентября 1930 г.: »Мы, коммунисты, считаем своим коммунистическим долгом обо всем, что мы замечаем, что идет во вред Советской власти, должны немедленно об этом сообщать, куда следует…»¹⁷.

С конца 20-х годов происходит ряд изменений в организационной структуре архивов, в результате которых они еще более были поставлены на службу власти. Объединение Истпарта ЦК ВКП(б) с Институтом В.И.Ленина в августе 1928 г. и реорганизация его в отдел этого Института повлекли за собой укрупнение местных истпартотделов. В Сибирском крае остался один Сибистпарт. 26 марта 1929 г. ЦК ВКП(б) принял также постановление о создании Единого партийного архива, которое предусматривало создание наряду с Центральным партийных архивов при местных истпартах. Во главе партийных архивов ставятся новые люди, проверенные на преданность политике партии, но слабо представлявшие себе характер такой работы. Эти преобразования привели к сужению полномочий Вегмана, которые еще более уменьшились после раздела Сибкрая в 1930 г., когда в его ведении остался только истпартотдел Западно-Сибирского крайкома ВКП(б). При Восточно-Сибирском крайкоме был создан свой истпартотдел. Изменилось и общее отношение к архивам и архивной работе. Много вреда нанесла повсеместно проводившаяся «макулатурная кампания», в ходе которой было уничтожено огромное количество документов. В результате новой кадровой чистки были уволены и даже репрессированы многие, хорошо знакомые Вегману люди, и некоторые из них не без его участия. В 1930 г. был снят с работы в Центрархиве А.Н.Турунов, который многие годы находился в переписке с Вегманом, вместе с ним подготовил известный указатель книг и журнальных статей «Революция и гражданская война в Сибири», изданный в Новосибирске в 1928 г. Возможно, в судьбе А.Н.Турунова сыграла свою роль его характеристика бывшим соавтором как беспартийного и «аполитичного» ученого¹⁸. Общее уничижительное отношение вышестоящей власти к архивным работникам сформулировал Сталин в известном письме «О некоторых вопросах истории большевизма», опубликованном в журналах «Большевик« и «Пролетарская революция», назвав их «архивными крысами», тем самым призвав опираться не на «бумажные документы», а на предписанные «сверху» схемы освещения исторических событий.

Именно по такой схеме должна была готовиться «История гражданской войны». С этой целью в 1932 г. оформились местные комиссии. В Западно-Сибирском крае в нее вошло много новых людей, которые были уполномочены краевой властью выполнять постановление ЦК, но имели весьма отдаленное отношение к изучению истории гражданской войны. Вегман был включен в состав краевой комиссии, но играл в ней неглавную роль, хотя Секретариат Главной редакции «Истории гражданской войны» обращался непосредственно к нему как предполагавшемуся автору двух глав VI тома «Большевики Урала и Сибири в подполье» и »Красные партизаны». Активность Вегмана в изучении истории Октябрьской революции и гражданской войны с этого времени заметно сокращается, хотя он и продолжал выступать и как автор, и как редактор. Широкую известность получили подготовленные с его участием следующие издания: воспоминания И.Я.Третьяка «Партизанское движение в Горном Алтае». Книга вышла в 1933 г. с предисловием П.Я.Гордиенко под редакцией и с примечаниями В.Д.Вегмана. В 1935 г. под его редакцией и со вступительным очерком Ю.Г.Циркунова был опубликован сборник документов и воспоминаний «Повстанческое движение на Алтае», а в 1936 г. – сборник документов «Партизанское движение в Западной Сибири» в 1918–1919 гг.», подготовленный К.Г.Селезневым¹⁹. Однако многие планы остались нереализованными.

С начала 30–х годов Вегман значительно больше времени стал уделять пропагандистской и культурно-воспитательной деятельности. Как представитель крайкома ВКП(б) он участвовал в комиссии по созданию музея Ленина в с. Шушенском. Как член Западно-Сибирского краевого отделения всесоюзного Общества старых большевиков принимал участие в заседаниях районных комиссий по «чистке» краевой партийной организации (сам прошел эту процедуру 13 июня 1934 г.). В это же время активно выступал с публичными лекциями – только за период с осени 1934 г. по 1 февраля 1935 г. состоялось 15 его выступлений по истории революции и столько же о 1-м съезде советских писателей, делегатом которого он был. К тому же он неоднократно выезжал в Кузбасс, где выступал перед иностранными рабочими. Трудно представить сейчас, какое в действительности впечатление производил на аудиторию этот пожилой человек чрезвычайно экзотической внешности –маленького роста, с длинными волосами и бородой и серебряной трубкой в горле, в результате которой его голос постоянно срывался (этот физический недостаток «сужение гортани» был последствием перенесенной в детстве дифтерии).Однако сохранилось письмо ответственному секретарю местного отделения Общества старых большевиков от руководства Транспортного института от 16 ноября 1934 г. с просьбой: «Если возможно, пусть прибудет на вечер тов. Вегман, которого жаждет видеть студенческая масса»²⁰.

В январе 1935 г. он выступал перед аудиторией красноармейцев с воспоминаниями о Ленине. Свое выступление Вегман закончил панегириком Сталину и призывом: »Каждый партиец, каждый честный гражданин, каждый красноармеец, на обязанности которого лежит защищать, стоять на страже нашего Советского Союза, должны самым решительным образом бороться с врагами, выжигать всех тех, которые стараются мешать нам построить наше социалистическое общество, куда ведет нас мудрый, любимый товарищ Сталин»²¹.

Очередь самого Вегмана пришла 26 июня 1936 г., после того, как органам НКВД было дано указание о подготовке общего процесса над троцкистами и зиновьевцами и начались массовые аресты в центре и на местах. Предъявить ему обвинение было проще простого – он общался с германским консулом Гроскопфом в Новосибирске, регулярно получая от него приглашения на приемы. Он был связан с обвинявшимися в принадлежности к троцкизму И.Н.Смирновым, М.И.Сумецким, М.С.Богуславским и др. Работникам НКВД достаточно было обнаружить при обыске письмо И.Н.Смирнова, отправленное Вегману 22 декабря 1932 г., которое заканчивалось словами: «В Москве жить становится все сквернее… Остановиться ты можешь у меня»²². Вполне объяснимо, что и М.С.Богуславский, которому была определена роль одного из руководителей так называемого «сибирского организационного центра», и М.И.Сумецкий после соответствующей «обработки» в НКВД назвали Вегмана своим сторонником.

В августе 1936 г. состоялось расширенное заседание бюро Западно-Сибирского крайкома ВКП(б), на котором было зачитано закрытое письмо ЦК от 29 июля «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока». На этом заседании бывшие коллеги заклеймили Вегмана среди других «врагов социалистической родины»²³. Не выдержав истязаний во время следствия, 10 августа Вегман скончался в Новосибирской тюрьме.

Трагический конец старых большевиков не должен освобождать нас от нравственной оценки их деятельности, как это предписывала историографическая традиция, идущая от ХХ съезда КПСС. Вегман начинал свою общественную жизнь как революционер и не раз в анкетах на вопрос «Работаете ли Вы и теперь в интересах социальной революции?» записывал: «Вся моя работа ведется только в интересах социальной революции». На самом деле, старые большевики достаточно скоро перешли от борьбы за освобождение народа к формированию условий для нового, более сильного, закрепощения. Вегману принадлежит особая роль в социокультурном обеспечении этого процесса и идеологизации населения Сибири, насаждении коммунистической риторики и деформированного видения событий. «…Имела ли Сибирь свой металл, столько заводов и фабрик, жила ли в таком довольстве, как теперь? Была ли такая культура, столько учебных заведений?»²⁴, – таким образом интерпретировать действительность 30-х годов мог только человек власти, но не представитель народа.

Примечания

¹ Библиографию см.: Познанский В.С. Ортодоксальный марксист-ленинец В.Д.Вегман // Общественно-политическая жизнь Сибири. ХХ век. Вып. 2. – Новосибирск, 1997. – С.3–20.

² ГАНО, ф.П-5а, оп.1, д.306–317.

³ Там же, д.316, л.82 об.

⁴ ГАНО, ф.П-3, оп.15, д.2647, л.1–6; ф.П-24, оп.1, д.32, л.1. THESIS. Т. 1. Вып. 1. – М., 1993. – С.168.

⁵ ГАНО, ф.П-5а, оп.1, д.317, л.47.

⁶ Там же, д.311, л.1.

⁷ Там же, ф.2, оп.1, д.87, л.14 об. – 15.

⁸ Первые историки Октябрьской революции и гражданской войны. Биобиблиографический указатель. Сост. И.В.Павлова, В.С.Познанский. – Новосибирск, 1988. – С.25–39.

⁹ ГАНО, ф.2, оп.1, д.87, л.17.

¹⁰ Там же, ф.П-2, оп.2, д.114, л.3; д.115, л.5.

¹¹ Там же, ф.П-5а, оп.1, д.313, л.2.

¹² Там же, л.6.

¹³ Там же, д.307, л.38.

¹⁴ Постановление бюро Сибкрайкома ВКП(б) от 28 февраля 1928 г. о рецензии Вегмана на книгу Б.З.Шумяцкого «Сибирь на путях к Октябрю» // Сибирские огни. – 1928. – № 1; постановление президиума СибКК от 27 ноября 1929 г. и др.

¹⁵ Пыстина Л.И. Культурные традиции в деятельности общественных организаций научно-технической интеллигенции Сибири в 1920 – начале 1930-х гг. // Сибирская провинция и центр: культурное взаимодействие в ХХ веке. – Новосибирск, 1997. – С.140.

¹⁶ ГАНО, ф.П-5а, оп.1, д.314, л.19, 19 об, 28, 50 об, 51, 91, 124–125.

¹⁷ ГАНО, ф.1800, оп.1, д.23, л.58.

¹⁸ Познанский В.С. Ортодоксальный марксист-ленинец… – С.13–14.

¹⁹ Павлова И.В. Из истории изучения гражданской войны в Сибири (20 – 30-е годы) // Из истории интервенции и гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. 1917 – 1922 гг. – Новосибирск, 1985. – С.50–57.

²⁰ ГАНО, ф.П-24, оп.1, д.16, л.35 об.; д.22, л.15–20, 48; д.32, л.6.

²¹ Там же, ф.П-5а, оп.1, д.317, л.49–50.

²² Там же, ф.П-5а, оп.1, д.315, л.96.

²³ Там же, ф.П-3, оп.2, д.756, л.30–31.

²⁴ Там же, ф.П-5а, оп.1, д.317, л.49.