С.С. Букин, А.А. Долголюк

Формирование лагерей военнопленных и интернированных в Сибири

Коренной перелом в Великой Отечественной войне, наступательные операции Красной Армии, поражение Германии и ее сателлитов, разгром Японии – все это привело к формированию на российских просторах второго подневольного архипелага ГУПВИ – системы лагерей, подчиненных Главному управлению по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Эта лагерная сеть простиралась на огромной территории от границ советских зон оккупации на Западе до Тихоокеанского побережья. Узниками ГУПВИ оказались более 4 млн. человек, в том числе 2 389 тыс. немцев, 637 тыс. японцев, 514 тыс. венгров, 157 тыс. австрийцев, а также представители многих других европейских и азиатских народов.

Военнопленные и интернированные рассматривались прежде всего как «трудовой фонд» и предназначались для использования в народном хозяйстве СССР. Первые два военных года немногочисленные подневольные контингенты размещались преимущественно в европейской части страны. Позднее попавшим в плен иностранцам пришлось «осваивать» и восточные районы Советского Союза. Однако Сибирский регион с самого начала стал получать партии военнопленных и интернированных, которые по численности оказывались гораздо меньше запланированных. Между министерствами и ведомствами, местными органами власти велось активное соперничество за подневольную рабочую силу. И хотя дефицит кадров на сибирских предприятиях и стройках ощущался исключительно остро, именно они нередко оказывались в проигрыше.

Первый лагерь военнопленных под номером 93 был создан в Тюменской области весной 1943 г., 27 мая в областной центр прибыла группа немцев, румын и итальянцев. Всего до конца года в Тюмень поступило 2 373 человека, которые разделялись по трем лаготделениям. В целом же для приема военнопленных было подготовлено 7 лаготделений на базе бывших колоний заключенных и помещений, выделенных предприятиями лесной и деревообрабатывающей промышленности, с которыми Управление по делам военнопленных и интернированных уже заключило договора. Но поскольку вместо ожидаемых 6000 чел. прибыло менее половины, часть договоров пришлось расторгнуть, оставив в силе только два – с фанерным и деревоотделочным комбинатами¹.

С июля 1944 г. началась подготовка к созданию в Кемеровской и Новосибирской областях еще четырех лагерей: № 203 в Юрге, № 142 в Прокопьевске, № 162 в Кемерово и № 199 в Новосибирске. Были назначены начальники лагерей, в помощь им выделены группы офицеров, определены лимитная численность и места трудового использования военнопленных в соответствии с заявками предприятий. Однако последние, желая получить от НКВД дешевую рабочую силу, со своей стороны далеко не всегда готовили условия для ее нормального содержания. В лагере № 203, организованном для строительства завода № 75 Наркомата вооружений, в соответствии с инструкциями была оборудована лишь зона с дощатым забором высотой 2,5 м, вышками для часовых, сигнализацией и электроосвещением. В качестве жилья предусматривалась 51 летняя палатка на 40 чел. каждая. Руководители стройки рассчитывали приступить к обустройству лагеря лишь по прибытии первых партий военнопленных, используя их труд. Однако до конца года они также были завезены сюда. И все же подготовительные работы оказались востребованными. На созданной основе был организован лагерь № 526 с тремя отделениями в г. Юрга и на станции Тайга, куда в мае и июне 1945 г. прибыли 4 277 военнопленных.

Аналогичная история была у 142-го и 162-го лагерей. На базе первого из них в 1945 г. НКВД сформировал лагерь № 525 с лимитной численностью 25 000 чел. Хотя из запланированных 25 лаготделений было создано лишь 18, он оказался самым крупным в Западной Сибири. Подразделения лагеря находились в Сталинске, Прокопьевске, Киселевске, Белово, Осинниках, Таштаголе и в других населенных пунктах. Одновременно в них содержалось не более 20 тыс. чел., но всего с 1945 по 1948 гг. через эта лагерную сеть «прошло» 36 443 чел.

На основе 162-го лагеря был создан лагерь № 503. В него с апреля по декабрь 1945 г. поступили 9 386 чел. Сначала это были немцы: военнопленные и интернированные из Германии, Чехословакии и Польши, а позднее – бывшие военнослужащие японской армии. Девять лаготделений дислоцировались в Кемерово, Анжеро-Судженске, Ленинске-Кузнецком и на станции Яя².

Из четырех лагерей, намеченных к организации в Сибири в 1944 г., был создан и принял военнопленных лишь один – лагерь № 199 в Новосибирске. Большую роль в его формировании сыграл областной комитет ВКП(б), активно стремившийся привлечь в город остродефицитные трудовые ресурсы, которые, согласно приказу зам. наркома внутренних дел СССР С.Н.Круглова от 21 июля 1944 г., должны были составить 15 000 чел. Уже 27 июля вопрос об открытии лагеря обсуждался на бюро обкома. В постановлении предусматривалось распределение военнопленных по промышленным предприятиям и строительным организациям. Их руководители обязывались закончить обустройство лагерных пунктов со всеми объектами жизнеобеспечения, выделить необходимое количество охраны. В сентябре в Новосибирск двумя эшелонами было завезено более 4 тыс. военнопленных. Затем их численность еще возросла, хотя так и не достигла лимитной. Уже после капитуляции Германии согласно постановлению ГКО предусматривалось довести численность контингента до 40 тыс. Был составлен план по созданию 18 новых лаготделений в г. Новосибирске и 14 – в сельской местности. Однако их так и не удалось открыть, ибо запланированные к отправке в Новосибирскую область контингенты «перехватили» другие регионы³.

Еще один лагерь организовали в г. Рубцовске Алтайского края. Сюда 4 июня 1945 г. прибыл эшелон, в котором находились 1 992 военнопленных, в основном немцы. Пройдя карантин, обустроив лагерь, они стали трудиться на Алтайском тракторном заводе. Однако промышленность города, получившая в годы войны мощный импульс за счет эвакуации, требовала еще больше рабочих рук. И эта проблема продолжала решаться посредством военнопленных. Но на этот раз они поступили с востока. С 13 октября по 25 ноября 1945 г. в лагерь № 511 прибыло 5 965 бывших военнослужащих японской армии.

Сеть лагерей для военнопленных японцев в спешном порядке организовывались в последние месяцы 1945 г. Они создавались преимущественно на Дальнем Востоке и в восточно-сибирских областях. В Западной Сибири сформированы лишь два новых «японских» лагеря – № 36 и 128 в Алтайском крае. Управление первого из них располагалось в г. Чесноковка (ныне – Новоалтайск), пять отделений, приданных тресту «Сибстройпуть», дислоцировались вдоль строящейся железной дороги. Другой лагерь был организован в Барнауле. Непосредственно в городе находились 5 лаготделений и еще одно – в селе Троицкое. Для этих лагерей характерно редкое соответствие планируемой и фактической численности военнопленных. 36-й лагерь рассчитывался на 3 500 человек, а 128-й – на 6 000, практически такие же контингенты и поступили сюда⁴. Кроме того, для содержания японцев организовывались новые отделения в уже действующих лагерях: в 511-м в Алтайском крае, в 503-м, 526-м в Кемеровской области.

В Восточной Сибири для военнопленных японской армии было образовано 13 лагерей, 8 отдельных рабочих батальонов и 9 спецгоспиталей. Два лагеря (№ 33 и 34) дислоцировались в Красноярском крае. Первый, с численностью более 4 тыс. человек, предназначался для обеспечения рабочей силой угле- и золотодобывающих, лесозаготовительных предприятий и строительных организаций Хакасской автономной области. Другой лагерь имел 11 отделений, которые располагались в Красноярске и Канске. Около 15 тыс. военнопленных использовались на заводах и стройках, а также на добыче угля в Канском бассейне.

Самый крупный контингент японцев численностью 105 тыс. чел. планировалось завезти в Иркутскую область. Однако прибыло значительно меньше – 68 088. Их распределили по четырем лагерям и трем рабочим батальонам. Для медицинского обслуживания были развернуты четыре спецгоспиталя: № 1218 в Иркутске, № 3370 – в Тайшете, № 1942 – в Зиме и № 3915 – в Тулуне. С 1945 по 1949 гг. лагерная сеть Иркутской области претерпела серьезные изменения, характерные и для других регионов. С 29 сентября по 30 декабря 1945 г. в лагерь № 7, управление которого находилось в Тайшете, поступило 39 086 чел., в лагерь № 8 (Ново-Гришево) – 1 445, в лагерь № 31 (Черемхово) – 8 875, в лагерь № 32 (Иркутск) – 14 494 и в три отдельных рабочих батальона – 4 188 чел. Однако уже в марте 1946 г. в связи с антисанитарным состоянием жилых и бытовых помещений лагерь № 8 расформировали, а военнопленных направили в лагерь № 31, который в свою очередь также просуществовал относительно недолго. В июне 1947 г. он был ликвидирован, а его контингент численностью 4 037 чел. передали Управлению лагеря № 32.

Значительным своеобразием отличался лагерь № 7, который был самым крупным в Сибири. Созданный для сооружения железной дороги Тайшет-Братск, он рассредоточил свои отделения вдоль трассы с 5-го по 298-й километр. Поначалу их насчитывалось 19, но уже к ноябрю 1946 г. количество лаготделений достигло 50. В течение всего времени существования лагеря им руководил начальник Управления «Тайшетстроя». Рядом с военнопленными работало и содержалось большое количество советских заключенных. В июле 1946 г. этот лагерь из ГУПВИ был передан в полное подчинение «Тайшетстрою», а затем – Управлению Ангарского исправительно-трудового лагеря МВД СССР (за исключением оперативного отдела)⁵.

В Бурят-Монгольскую АССР в конце 1945 г. поступили 17 817 военнопленных японцев, которых распределили по двум лагерям – № 28 и № 30, имевшим более двадцати лаготделений. В окрестностях Улан-Удэ был организован спецгоспиталь № 944. Первый из этих лагерей оказался относительно небольшим с численностью 4 тыс. чел. Они работали на Джидинском вольфрамо-молибденовом комбинате и размещались в зонах, которые ранее занимали заключенные Джилага. Лагерь просуществовал недолго. Уже в сентябре 1946 г. его закрыли, прежде всего из-за тяжелейших условий содержания и высокой смертности военнопленных.

Лагерь № 30 был намного больше по количеству лаготделений и по численности узников. Его управление находилось в пригороде Улан-Удэ. В городе действовало несколько лаготделений при стройках и промышленных предприятиях. Большинство же военнопленных направлялись на лесозаготовки по всей республике. А одно подразделение – лаготделение № 18 – даже оказалось в другом регионе – в пос. Листвянка Иркутской области, его контингент трудился на судоверфи Байкало-Селенгинского пароходства. В феврале 1946 г. лагерь № 30 разукрупнили. Из него выделился лагерь № 6 с пятью отделениями, в которых находилось 6 723 чел. Они использовались на Улан-Удэнском паровозоремонтном заводе, авиационном, Гусиноозерских шахтах, в жилищно-гражданском строительстве⁶.

Большая сеть учреждений для военнопленных была организована в Читинской области. Она включала пять лагерей, девять отдельных рабочих батальонов, четыре спецгоспиталя в Петровске-Забайкальском, Карымске, Борзе и Хилке. Общая численность военнопленных первоначально составляла около 35 тыс. чел. Область с относительно небольшим промышленным потенциалом по этому показателю уступала лишь двум индустриально более развитым регионам – Иркутской и Кемеровской областям. Наличие столь значительного контингента объяснялось прежде всего тем, что труд военнопленных использовался в отраслях экономики с низкой механизацией: на лесозаготовках, строительстве железной дороги, добыче угля и руд цветных металлов.

Таким образом, с 1943 г. до конца 1945 г. в Сибири был организован 21 лагерь для военнопленных. Из них 8 находились в западной части региона и 13 – в восточной. Помимо этого военнопленные содержались в 16 отдельных рабочих батальонах, подчиненных Наркомату Обороны. Для медицинского обеспечения контингентов было развернуто 11 спецгоспиталей (см. табл.).

Т а б л и ц а

Контингенты военнопленных в Сибири

Регион	Номера лагерей, спецгоспиталей, отдельных рабочих батальонов	Численность военнопленных и интернированных (тыс. чел.)
Западная Сибирь	87	97,5
Алтайский край	36, 128, 511	17–16
Кемеровская обл.	503, 525, 526; с/г 1407; ОРБ 1104	54–60
Новосибирская обл.	199; с/г 2494	12–15
Тюменская обл.	93	4–4,5
Восточная Сибирь	142	147,5
Иркутская обл.	7, 8, 31, 32; с/г1218, 1942, 3370, 3915; ОРБ 421, 424, 425	68–70
Красноярский край	33, 34; ОРБ 434, 436, 1553	22–23
Читинская обл.	6, 23, 24, 25, 52; с/г 1346, 1469, 1484,1841, 1842, 1937; ОРБ 511, 512, 513, 515, 516, 518, 519, 520, 521	34–36
Бурят-Монгольск. АССР	6, 28, 30; с/г 944	18–18,5
Сибирь		229–245

Составлено по: ЦХИДК, ф.1 п, оп.15 а, формуляры лагерей и отчеты о движении военнопленных и интернированных.

До конца 1944 г. в сибирские лагеря (№ 93 и 199) поступило менее 10 тыс. военнопленных. Однако на протяжении 1945 г. их численность стала стремительно нарастать. И уже к концу года она превысила 200 тыс. чел. Общее количество военнопленных, как в целом по Сибири, так и в отдельных лагерях, никогда не оставалось постоянным. Узники умирали, репатриировались на Родину, отправлялись в спецгоспитали и возвращались вновь, переводились в другие лагеря, в том числе расположенные за пределами Сибири. Учитывая высокую подвижность контингента, возможность повторного учета одних и тех же людей, реорганизацию лагерной сети, следует констатировать, что точные количественные данные о военнопленных, прошедших через конкретные лагеря, определить невозможно. Однако источники позволяют рассчитать минимальные и максимальные показатели. В этом интервале и находится истинное значение. Такой подход к анализу данных, содержащихся в отчетах лагерей за все время их существования, позволил определить численность военнопленных в разрезе отдельных регионов. Как следует из таблицы, самые значительные контингенты содержались в лагерях Иркутской и Кемеровской областей. И несколько неожиданным оказался тот факт, что в Тюменской и Новосибирской областях, куда военнопленные поступили раньше, их численность была ниже, чем в других регионах. Через Тюменский лагерь № 93 с 1943 по 1948 гг. «прошло» лишь 4 – 4,5 тыс. чел., тогда как через лагеря Иркутской области, созданные в конце 1945 г., около 70 тыс. Всего же, по нашим расчетам, в сибирские лагеря было направлено около 235 тыс. военнопленных, из них 90 тыс. в Западную и 145 тыс. в Восточную Сибирь.

До сентября 1945 г. лагерный контингент формировался за счет военнопленных германской и союзных ей армий, интернированных из стран Восточной Европы. С осени этого же года в Сибирь стали прибывать военнопленные из бывшей японской армии. Причем восточносибирские лагеря почти стопроцентно были «японскими», хотя в них содержались небольшие группы корейцев, китайцев, монголов, маньчжур и даже русских, а также интернированные из европейских стран.

Своеобразным был национальный состав контингентов в лагерях Западной Сибири. Первые из них – 93-й и 199-й – комплектовались из военнопленных, а впоследствии интернированных европейских государств. В Алтайском крае лагеря №№ 36 и 128 были «японскими", а лагерь № 511 – смешанным. Такими же оказались и три лагеря Кемеровской области. Но, пожалуй, самым многонациональным стал крупнейший 525-й лагерь. Из 15 336 чел., содержащихся в нем на 1 января 1946 г., 9 008 были бывшими военнослужащими германской армии, 1 498 – японской, 1 723 – интернированными из Германии и других европейских стран, 3 540 чел. принадлежали к контингентам власовцев и белоэмигрантов.

Обитателями сибирских лагерей оказались представители более двадцати национальностей. Особенно многонациональными были лагеря, в которых содержались военнопленные из частей вермахта и его союзников, а также интернированные. Кроме немцев в них находилось много венгров, австрийцев, румын, поляков. В лагеря Западной Сибири попало немало эстонцев, латышей, литовцев, а также русских, украинцев, белорусов. Другие национальности представляли менее крупные группы, иногда – отдельные люди. Обобщающие данные о национальном составе по всем сибирским лагерям отсутствуют, хотя известно, что в сибирской земле захоронены представители 21 национальности. Лишь в Новосибирской области на четырех кладбищах покоятся военнопленные 16 национальностей. Самую большую этническую группу среди узников ГУПВИ в Сибири образовывали японцы – примерно две трети и немцы – около четверти.

Поскольку для содержания генералов и старших офицеров в Подмосковье использовался специальный лагерь, то первых в сибирских лагерях не было совсем, а вторых – небольшое количество. В 33-м и 34-м лагерях Красноярского края в начале 1947 г. из 542 офицеров лишь один имел чин подполковника и 11 – майора. Преобладали лейтенанты и младшие лейтенанты. В целом по этим лагерям удельный вес офицеров равнялся 3%, а доля унтер-офицеров составляла 13,4% среди всего контингента. Они, как правило, назначались старшими зон, бараков, бригад, а позднее, после реорганизации внутрилагерной структуры, командирами батальонов, рот, взводов и отделений.

Доля офицеров колебалась в отдельных лагерях. В феврале 1946 г. она составляла в 93-м лагере 0,4%, в 7-м – 1,4, в 199-м – 2,1, в 36-м – 2,2%, в 503-м – 3,8%. Причем офицерская прослойка среди японских военнопленных была несколько больше, чем среди бывших военнослужащих германской, венгерской и румынской армий. В 503-м лагере в 1946 г. удельный вес офицеров среди японских военнопленных составлял 4,6%, а среди немецких – 3,1%.

Со временем доля имевших офицерские звания возрастала, ибо они, даже тяжело заболев, до середины 1946 г. очень редко включались в списки отправляемых на Родину. Поэтому в связи с репатриацией рядовых военнопленных удельный вес офицеров повышался, причем иногда очень быстро. Так, в 128-м лагере с января по ноябрь 1946 г. он увеличился с 2,4 до 4,1%.

До 1945 г. в сибирских лагерях военнопленных содержались только мужчины. Женщины появились здесь лишь после прибытия первых партий интернированных. В 503-м лагере в феврале 1946 г. помимо 11 345 военнопленных содержались 1 345 интернированных, в том числе 401 женщина, что составляло 3,2% от общей численности контингента⁷.

Все военнопленные, находившиеся в сибирских лагерях, были в трудоспособном возрасте. Пожилые люди встречались очень редко. Конкретные данные о возрастном составе контингентов содержатся лишь в отдельных документах. Один из них удалось обнаружить историку из Бурятии О.Д. Базарову. В строевой записке по лагерю № 28 отмечается, что на 1 января 1946 г. из 3 902 военнопленных в возрасте от 18 до 25 лет насчитывалось 1 762 чел. (45,1%), от 25 до 35 – 1 376 (35,3%), от 35 до 45 – 760 (19,5%), от 45 до 50 лет – 4 чел. (0,1%). В возрасте до 18 и свыше 50 лет не оказалось ни одного человека. Следует, однако, заметить, что в других лагерях встречались и совсем юные узники. Так, в 30-м лагере Бурят-Монгольской АССР в это же время находились 119 чел., которым не исполнилось 18 лет⁸.

Своеобразным источником информации о возрасте контингентов являются списки умерших. Разработка этих материалов, оставшихся от новосибирского лагеря 199, показала, что среди скончавшихся военнопленных было немало молодых. В возрасте до 20 лет ушли из жизни 185 человек (6,3%), причем некоторые даже не перешагнули подростковый порог, прожив менее шестнадцати лет. В возрасте от 21 до 30 скончались 850 военнопленных (29,3%), от 31 до 40 – 1 458 (50,3%), от 41 до 50 – 399 (13,8%), старше 50 лет – 8 человек (0,3%). Обращает на себя внимание, что более половины умерших в свой смертный день находились в возрасте от 30 до 40 лет, в чем, вероятно, отражается общая возрастная структура военнопленных в лагере⁹.

Война вовлекла в свою орбиту представителей всех социальных групп. Среди пленных были выходцы из аристократических, а также ученые, инженеры, врачи, учителя, священники. Однако подавляющую часть составляли бывшие крестьяне и рабочие, имевшие самые разнообразные профессии и зачастую обладавшие высокой квалификацией. Это предоставляло советским предприятиям хорошие возможности для рационального использования контингентов. Когда это удавалось, отдача от даже подневольного труда была высокой. Но на практике такое случалось редко, высококвалифицированные специалисты в общих партиях военнопленных направлялись на тяжелые, слабо механизированные работы.

Образовательный уровень бывших солдат вермахта был выше, чем у японцев, среди которых преобладали люди, закончившие лишь начальную школу. Анализ анкетных данных японских военнопленных, скончавшихся в Алтайском крае, позволил иркутскому историку С.И. Кузнецову определить, что большинство (93,2%) составили имеющие начальное образование, 106 чел. (6,0%) обладали средним и только 14 чел. (0,8%) – высшим образованием¹⁰.

Таким образом, в Сибири сформировалась широкая сеть лагерей, отдельных рабочих батальонов и спецгоспиталей для военнопленных. В них содержались представители многих европейских и азиатских народов, образуя своеобразный «подневольный интернационал». В суровых природно-климатических условиях, испытывая тяготы и лишения повседневной жизни, они выплачивали «репарации трудом»: добывали уголь и руду, заготавливали лес, строили железные дороги, производственные здания и жилые дома. Однако Сибирь не стала основным регионом размещения военнопленных. Только 6% бывших военнослужащих вражеских армий, попавших в советский плен, оказались здесь.

Примечания

¹ ЦХИДК, ф.1п, оп.13 а, д.3, л.105; оп.15 а, д.109, л.13, 14.

² Там же, оп.11 а, д.10, л.37, 38; оп.15 а, д.11, л.37, 38, 93, 94; д.352, л.34–39.

³ ГАНО, ф.П-4, оп.33, д.805, л.25, 26; д.893 а, л.1–7.

⁴ ЦХИДК, ф.1 п, оп.15 а, д.12, л.263, 264, 289, 290.

⁵ Там же, д.76, л.44, 45, 46.

⁶ Кузнецов С.И. Японцы в сибирском плену (1945–1956 гг.). – Иркутск, 1997. – С.53; Базаров О.Д. Сибирское интернирование: японские военнопленные в Бурятии (1945–1948 гг.). – Улан-Удэ, 1997. – С.15, 21, 22.

⁷ ЦХИДК, ф.1 п, оп.01 е, д.129, л.2–10; оп.9 а, д.8, л.247, 248; оп.15 а, д.11, л.37, 38; д.125, л.4; д.352, л.39; оп.17 а, д.4, л.39; Военно-исторический журнал. – 1991. – № 4. – С.68.

⁸ Базаров О.Д. Сибирское интернирование… – С.23.

⁹ Букин С.С. Смертность военнопленных в лагерях Сибири в годы Второй мировой войны и послевоенный период // Народонаселенческие процессы в региональной структуре России XVII–XX вв. – Новосибирск, 1996. – С.170.

¹⁰ Кузнецов С.И. Японцы в сибирском плену... – С.51.