Е.А. Дегальцева

Вклад ссыльных поляков в социокультурное развитие Сибири
во II половине XIX в.

Попавшие в Сибирь польские политические заключенные и у себя на родине составляли наиболее передовую часть общества, в Сибири же, где царила поголовная неграмотность, эти ее невольные обитатели становились проводниками культуры и просвещения. Повышение грамотности населения ссыльные с народническими взглядами считали одним из факторов кардинального переустройства общества.

Первыми ссыльными в Сибири явились разбитые польские повстанцы 1830 г. и участники дела 1833 г. В 1839 г. в Сибири появляются поляки по делу «товарищеской организации польского народа», участвовавшей в заговоре Конарского, и далее, на протяжении 1840-х годов польская ссылка не прекращалась. Большинство невольников этого периода являлись дворянами и лишь небольшую часть составляли солдаты из крестьян. Некоторые из них уехали из Сибири по амнистии 1841 и 1956 гг.

С 1863 г. в Сибирь высылаются поляки, участники второго восстания. Всего же прибыло в Сибирь за неполных 4 года (1863–1866 гг.) вместе с добровольно пришедшими членами семей около 19 тыс. человек. Половина из этого числа получила наказание в виде «водворения», остальные ушли на каторгу (3 894), поселение (2 153), «на житье» (2 254). Вместе с ссыльными прибыло 1 830 чел.¹ Так, в ссылку проследовали жены Клечковского, Люри, Сокольского, Сосновского, Хлусевич, Доллер, Ястремского, Гедеоновского и др. Социальное положение, по сравнению с предыдущим этапом, не изменилось – большую часть повстанцев составляли дворяне.

Сосланные поляки нередко протестовали против каторжного произвола. Так, в ноябре 1865 г. в с.Сиваковой на Ингоде они участвовали в волнениях среди ссыльных. В июле следующего года поляки подняли восстание на Кругобайкальской дороге, после которого последовало распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири М.Корсакова переселить польских ссыльных в самые глухие места губернии. Всего по Омскому следственному делу 1865–1868 гг. было привлечено около 80 ссыльных поляков². Участились факты неповиновения, протестов, побегов, политической агитации. Польские ссыльные по делу «Пролетариата» (1884 г.) принимали активное участие в Карийском бунте.

Прибытие в Сибирь участников польского восстания 1863 г. положило начало Нарымской ссылке, где оказались несколько десятков повстанцев. Многие из них умерли, не выдержав тяжелых условий, другие бежали или уехали после отбытия срока ссылки, небольшое число попало под амнистию 1883 г., некоторые же, из числа предприимчивых, остались в Нарыме. Амнистированные, пробыв на родине несколько месяцев, разорившись, возвращались в Сибирь, к тому же многие ссыльные поляки были уже женаты на русских. «На родине я почувствовал себя чужим», – писал Ф.Кон, вернувшись из ссылки³.

Внуки бывших нарымских ссыльных – Завадовский, Родюков и др. – продолжили начатое дело и вели здесь торговлю, имея магазины колониальных товаров. Они скупали за бесценок у остяков и тунгусов пушнину, у местных крестьян мясо, рыбу, кедровый орех и отправляли в Томск и Тюмень. С конца 1880-х годов на весь Балаганский округ (левый берег р. Ангары) были известны крупнейшие предприниматели, а в прошлом польские повстанцы Герман и Маевский. Их влиятельное заступничество, с которым приходилось считаться исправнику, помогало многим политическим ссыльным региона. Недалеко от них, на берегу р. Ангары, поселенный после выхода с каторги, открыл «питейное заведение» бывший страстный борец за независимость Польши Войцех Комар. «Эти прежние безумцы, – как писал о них Ф.Кон, – уже занимали должности в полиции, эксплуатировали туземцев, торговали водкой...»⁴.

Вышедший на поселение в Верхоленск в 1880-е годы, а затем Иркутск, другой польский политссыльный Юзефат Огрызко активно занялся разведкой новых золотоносных районов. Этот польский повстанец в 1864 г. был приговорен к смертной казни, замененной затем двадцатью годами сибирской каторги. Долгие годы он находился в полной изоляции сначала в Акатуйском, затем Вилюйском остроге и являлся единственным узником этого тюремного замка до конца 1871 г. Для освобождения места прибывшему сюда Н.Г.Чернышевскому, Огрызко перевели на поселение.

В неволе многие бывшие революционеры почти полностью отошли от политической деятельности. К тому же, попав в такую глушь, как, например, Минусинск, Курган или Тару, трудно было сохранить свой революционный энтузиазм и найти сподвижников. Как вспоминал польский народник Ф.Кон, «обстановочка, обрастание – действительное средство для превращение революционера в обывателя... Жизнь заставит тебя думать изо дня в день, как и где раздобыть то или другое необходимое...»⁵. По его мнению, из пятидесяти, полных веры в свое дело людей едва 10–15 сохранили свою «уж не революционность, а просто человеческую личность»⁶.

Политических заключенных направляли во все сибирские губернии. Вопреки утверждению А.Д.Марголиса о том, что Алтайский горный округ был освобожден от водворения ссыльных, в нем проживали, наряду с другими невольниками, и польские повстанцы⁷. Действительно, существовало Высочайшее утверждение МВД от 18 июня 1808 г. о воспрещении водворения ссыльных в Алтайских округ⁸. Однако, несмотря на многочисленные рапорты бийского, и кузнецкого исправников, начальника алтайских заводов, начиная с 1864 г. «об удалении польских преступников», ссыльным полякам, благодаря ходатайству генерала от инфантерии Дюгамеля, томский губернатор разрешил проживание на Алтае⁹. Только в 1865 г. в Бийский округ прибыло 54 человека, а в 1867 г. в Алтайский горный округ были поселены около 200 поляков¹⁰. Все они проживали преимущественно в деревнях, занимаясь крестьянскими работами. Когда же Правление Алтайского горного округа потребовало от бийского исправника переселения ссыльных в город, тот, сославшись на дороговизну хлеба в Бийске, незнание ими ремесленного производства и, привитые еще на родине, способности к крестьянским работам, заявил, что ссыльные сами просят оставить их в сельской местности¹¹. Если же вспомнить Ф.Кона, то большинство из поляков дворянского происхождения (а таких, как известно, было большинство) не могли даже отличить рожь от пшеницы.

Однако позднее, перебравшись в города на поселение, поляки оказывались в самом центре экономической и общественной жизни. Во всех городах Сибири были лавки с надписью «Варшавский магазин», которые открывали ссыльные поляки. Товары высылались им из Варшавы, главным образом, обувь и мануфактура. Очень многие из них служили у золотопромышленников, в казенных учреждениях, полиции, казначействе, как «по вольному найму», так и на государственной службе. В тайге, под Енисейском, на золотых приисках работал служащим польский офицер Красницкий. В работах по прорытию канала для соединения системы рек Оби и Енисея участвовали политические: инженер путей сообщения Балицкий, Мицкевич, Стратонович, Андржейкович. Руководил этим проектом барон Амиков, который охотно брал на службу политических ссыльных, а, бывая в Енисейске, «проводил дни почти всегда у каракозовца М.О.Маркса»¹².

Второй канал культурного влияния ссыльных на местное население – распространение элементов русского ремесленного производства. Поляки работали в своих мастерских (портных, сапожных, столярных). В Енисейске обзавелись кустарными мастерскими пан Халевинский и пан Шибковский¹³, под Иркутском держал свою мельницу Г.Миткевич. Ссыльные находили место во всех областях жизни, легко приспосабливались к новой обстановке, а иногда и к совершенно новой профессии. Так, например, С.Ф.Ковалик строил глиняные печи, рабочий-металлист Роттенгрубер, сосланный в 1880 г. из Варшавы по так называемому первому варшавскому социалистическому делу, работал в г. Таре Тобольской губернии, наряду с другими политическими, в столярной мастерской. Ее открыл ссыльный народник М.А.Тимофеев, освоивший столярное ремесло уже в неволе. Лучшая мебель в городе производилась в этой мастерской.

Феликс Кон попал в Сибирь в 1884 г. по делу польской социалистической партии «Пролетариат». Первые 8 лет он отбыл на каторге на Каре (восточная часть Забайкалья). Впоследствии революционер писал: «Как это ни странно, но именно на каторге я провел лучшие годы своей жизни»¹⁴. В 1891 г. Ф.Кон вышел на поселение в Якутию, где активно занялся научными исследованиями. Долгие годы Ф.Кон трудился в Минусинском музее и обобщил его деятельность за 25 лет (с 1877 до 1902 г.) в обширном историческом очерке. Свои научные исследования Кон стремился связать с насущными потребностями угнетенного местного коренного населения. В вышедших в ссылке работах исследователь подробно рассматривает судьбы, особенности хозяйства и быта сектантов-скопцев Намского улуса, семейно-брачные отношения, физиологические и психофизические данные, служащие характеристикой тувинцев, сойотов, якутского племени и других сибирских народностей, сельское хозяйство Якутского округа и др.¹⁵ Позднее Ф.Кон написал серию статей о сибирской ссылке.

В повышении культурного уровня населения существенное место занимала организация и деятельность местных музеев. Ф.Кон подчеркивал огромное значение этих учреждений, игравших помимо научной, еще и воспитательно-образовательную роль. Поляки оставили яркий след в создании и популяризации музейного дела в Сибири. На их знаниях и энтузиазме работали Минусинский (А.И.Венцковский, Ф.Кон), Иркутский (И.Д.Черский, Н.И. Витковский), Енисейский (М.О.Маркс, Михалевич) и другие музеи. Так, в 1885 г. число посетителей Минусинского музея возросло до 8 тыс. человек, причем наибольший процент приходился на крестьян и инородцев, много было и таких, кто приезжали в город специально для посещения музея¹⁶. Болеслав Шостакович, будучи избранным гласным томской городской думы, выдвинул предложение основать в городе Сибирский музей с тем, чтобы после открытия в городе университета, музей использовался этим учебным заведением и был также доступен для бесплатного посещения публики¹⁷.

Значительный вклад в дело научного освоения Сибири внес Александр Чекановский. Он учился сначала в Киевском, затем в Дерптском университете, был образованным и всесторонне одаренным человеком. Много путешествовал, готовился к экзаменам на звание кандидата геологии и минералогии, однако участие в восстании 1863 г. прервало его планы. Уже по пути следования на каторгу А.Чекановский собрал интереснейшую коллекцию насекомых, впоследствии переданную им в Академия наук. Местом ссылки первые годы были глухие деревни Забайкалья. В этот период ему приходилось добывать средства тяжелым крестьянским трудом. Затем, после помощи его друга Ф.Б.Шмидта, ставшего академиком, он смог переехать в Верхоленский округ, а в 1868 г. в Иркутск и заняться научными исследованиями¹⁸. В 1867 и 1868 гг. Чекановский вел регулярные метеорологические наблюдения, собрал и описал 69 видов грибов, изучал геологическое строение долины р.Ангары. Активно трудился ученый и в Сибирском отделе ИРГО, разобрал его многочисленные коллекции и составил каталог. В изгнании исследователь подготовил и издал монографию о геологическом строении Иркутской губернии. Участвовал и возглавлял ряд экспедиций – Култукскую, Тунгусскую, Оленекскую и др. Результаты его исследований были высоко оценены: в 1870 г. Чекановский получил малую золотую медаль Русского географического общества, а в 1875 г. – золотую медаль первого класса Международного географического конгресса в Париже за составленные в ходе экспедиций карты¹⁹. Огромный интерес для этнографии представляет описание Чекановским ярмарки, которая ежегодно, в течение августа, проходила в устье реки Илимпеи. На нее съезжались эвенки и якуты из самых отдаленных мест Восточной Сибири. Чекановский подробно описал это редкое этнографическое явление. И это единственное ее описание: ни до, ни после исследователя никому этого сделать не удалось. В результате семилетней научной деятельности А.Л.Чекановского в Сибири, натуралиста широкого профиля, были достигнуты значительные успехи в развитии геологии, географии, биологии, этнографии и лингвистики.

Вместе с Чекановским научные изыскания проводили и его ссыльные земляки – И.Д.Черский, Б.И.Дыбовский, В.Ксенжопольский, К.Нейман, Ф.Миллер, З.Венгловский. К тому же, для перемещения польских ссыльных (в отличие от других государственных преступников) в пределах Сибири не требовалось разрешения царя, достаточно было и сибирского начальства. Так, Бенедыкт Дыбовский, ученый-биолог, зоолог и врач, осуществивший многочисленные научные экспедиции на Байкал, в Забайкалье, по бассейну Амура и по Дальнему Востоку, снискал себе мировую славу фундаментальными исследованиями фауны и зоогеографии этих районов. Получив в 1876 г. разрешение вернуться на Родину, исследователь лишь ненадолго оставил Сибирь.

И хотя Ф.Кон называет себя и некоторых своих товарищей «учеными поневоле», многие ссыльные занимались научными исследованиями еще до пребывания в Сибирь. В целом же исследования и тех и других носили серьезный характер, касались теоретических основ рассматриваемых проблем. Большой вклад внесли поляки в изучение разных отраслей науки. Археологические (Н.И.Витковский), метеорологические (М.О.Маркс), зоологические (В.Годлевский, Б.И. и В.И.Дыбовский), этнографические и антропологические (Ф.Кон, В.Л.Серошевский, Б.Шостакович, Э.К.Пекарский, Н.А.Виташевский), геологические и географические (А.Л.Лекановский, И.Д.Черский, А.И.Венцковский), палеонтологические (И.Д.Черский), искусствоведческие (С.Вронский, В.В.Флек, В.Ф.Оржешко) исследования Сибири не потеряли своего значения до сих пор. Из-за малочисленности сибирской интеллигенции они сыграли ощутимую роль в развитии культурных контактов с местным населением.

Ссыльные не имели права давать уроки, вести знакомство с учителями и учениками всех видов учебных заведений, не могли заниматься журналистской деятельностью. Но потребность региона в интеллектуальных силах была настолько велика, а возможность политического влияния на местное население настолько маловероятна, что начальство уступало требованиям жизни. Ссыльные поляки выступали корреспондентами многих сибирских газет (В.Серошевский, Н.Л.Виташевский, Ф.Кон, С.Лянды, Рехневский), занимались медицинской (Пекарский, Михалевич, А.Одаховский, Мендшейн, Елпатьевский) и педагогической (Вильконский, Ф.Кон, С.Лянды) практикой, принимали участие в местном городском самоуправлении (Б.П.Шостакович)²⁰.

В 70-е – 80-е годы в Енисейске большой популярностью пользовался каракозовец Максимилиан Осипович Маркс. Он работал в местном музее, давал частные уроки, руководил первой в этом регионе метеорологической станцией, размещавшейся в его квартире, где в течение 12 лет производил метеорологические наблюдения для Главной Физической Обсерватории в Петербурге. М.О.Маркс составил таблицы времени для городов Енисейской губернии, занимался по поручению профессора А.Норденшельда наблюдением за космической пылью и доказал ее существование²¹. Ему же он передал и собранную за несколько лет коллекцию растений из окрестностей города, а Минусинскому музею астрономический глобус собственной работы и составленные таблицы времени для Минусинска. Впоследствии его сменил на станции другой польский ссыльный – Михалевич, бывший студент медицинской академии. Полиция города смотрела сквозь пальцы на недозволенные для политссыльных занятия. Местные купцы и промышленники учили своих детей в гимназиях и нуждались в репетиторах.

Полякам по Варшавскому процессу прокурор разрешил везти с собой огромный сундук с книгами. Приезжая на места поселений, ссыльные сразу же устраивали библиотеки, которыми пользовалось и местное население. Библиотека ссыльных Карийской каторги, состоящая из нескольких тысяч томов, была подарена Читинскому подотделу ВСОИРГО. Помимо привезенных книг, многие получали их и почтой. Так в Якутск попали «Капитал» К.Маркса, произведения Г.В.Плеханова, Э.Бернштейна и др. Книги реферировались товарищам, горячо обсуждались. Пользовались широкой популярностью и вечерние лекции политических. Ссыльный Н.Вишневецкий допускал, что полиция о них знала, «однако помалкивала». В своих воспоминаниях он пишет, что однажды пом. исправника проговорился: «Мы даем хорошие отзывы, чтобы скорее их освободили, да убрались бы они от нас»²².

В Якутске одним из наиболее популярных лиц среди политических ссыльных являлся пан Генрих Дулемба, товарищ Ф.Кона, попавший в изгнание по делу польской партии «Пролетариат». На родине он был рабочим-мыловаром. Как вспоминал хорошо его знавший В.Катин-Ярцев, к концу 90-х годов «пан Дулемба по-польски разучился, по-русски не совсем научился и говорил на среднем между русским и польским языками диалекте»²³. Ф.Кон называл его русско-польским жаргоном, а все статьи В.Серошевского, по его мнению, как на русском, так и на польском языках «нуждались в очень больших исправлениях и заменах польских слов русскими и русских польскими»²⁴. При активном содействии ссыльных в городе организуется артистический кружок. Так, в 1901 г. их любительской труппой был поставлен «Ревизор».

Особо содействовали поляки оживлению музыкальной деятельности. При их участии открываются в 1874 г. в Омске, а в 1879 г. в Томске отделения Русского Музыкального общества (Сирен, Урняж). Большое оживление в музыкальную жизнь Томска внесли Я.Ф.Залесская, окончившая Варшавскую консерваторию, А.С.Жбиковский и др.²⁵ Участвовали поляки в открытии музыкально-драматического кружка и в Ново-Николаевске. В его Правлении состоял И.Я.Поплавский²⁶.

Популяризировали искусство в Сибири бывший повстанец художник В.В.Флек, его ученик Виткевич, сын ссыльного Ф.Ф.Оржешко. Они давали в Томске частные уроки рисования, закладывая основы художественного образования. Их деятельность развивала вкус и любовь к искусству среди местного населения. Основанное при участии поляков Общество любителей художеств в Томске устраивало выставки картин, этюдов, скульптур, художественных предметов прикладного искусства. Как вспоминал В.Н.Катин-Ярцев, «представители народовольческого периода революционного движения – «старики» – оказались музыкальнее и живописнее девятидесятников»²⁷.

Неизвестное тогда в Сибири практическое садоводство получило широкое развитие благодаря Б.Шостаковичу. Он стал одним из пионеров разведения и распространения в районе Иркутска малины, клубники и некоторых садовых цветов. Семена доставлялись ему сыновьями, обучавшимися за границей.

Активно участвовали поляки и в общественной жизни. Долгое время в Барнауле, находясь под негласным надзором, проживал пан Вильконский. По воспоминаниям современников, он был начитан, знал иностранные языки и, сплотив в городе группу местной польской интеллигенции, «всюду и везде неустанно критиковал деятельность царского правительства»²⁸. Вильконский относился с глубоким недоверием к силам русского народа, но, когда революционные события 1905 г. в октябре достигли своего апогея, он принял активное участие в уличных демонстрациях и митингах, произносил речи, призывавшие к революции и, по заверению уездного исправника, кричал лозунги «Долой самодержавие», «Настал конец монархии и произволу»²⁹. Наряду с другими местными общественными деятелями, его не пощадила прокатившаяся волна черносотенного погрома.

С конца 90-х годов в лагере политических заключенных, отражая общее состояние общественно-политической жизни, началось размежевание по убеждениям (марксистское и народническое). Политические взгляды большинства ссыльных поляков основывались на том, что в «отсталой, рабской России» невозможна революция и поэтому многими поддерживался лозунг борьбы за освобождение из-под русского ига (А.И.Моравский, Вильконский). По воспоминаниям Вишневецкого, поляки были «все без исключения патриоты»³⁰. Были и такие, кто отстаивал идеи революционного марксизма (Людовик Варынский, Юлиан Мархлевский)³¹.

Но не все ссыльные нашли применение своей энергии и знаниям в Сибири. Разные условия, характеры накладывали свой отпечаток на дальнейшую судьбу невольных поляков. Некоторые не выдерживали тяжелых условий и сходили с ума (А.Терлецкий, В.Ксенжопольский). Были и такие, кто не могли смириться с жизнью в неволе и совершали побеги (Г.Вашкевич, А.Кржижановский, В.Серошевский, Дзвонкевич, Ф.Лунге, Михалевич, К.Багряновский, Паули, И.Б.Озембловский, Б.Славинский), а иногда шли и на крайние меры, кончая жизнь самоубийством (Л.Янович, К.Багряновский, жена Феликса Волховского; уже прибыв в Петербург, А.Л.Чекановский; после окончания ссылки, в Париже, член партии «Солидарность» Людовик Савицкий). Рискуя жизнью, Ф.Г.Богданович и другие польские деятели выпускали на Карийской каторге рукописный журнал заключенных «Кара». Другой «пролетариатец» Лонцкий в 1890 г. нелегально отправился в Якутск с твердым намерением убить виновника расстрела ссыльных-участников якутского протеста вице-губернатора Осташкина³². Однако его план не был осуществлен. Известны также случаи, когда ссыльные становились провокаторами (Паули, Маевский, Харевич, Тарантович)³³.

Большинство же поляков, пополнявших ряды политических ссыльных, с середины 60-х годов стали включаться в преобразовательные процессы, наметившиеся в Сибири во всех областях жизни. Сбылось предсказание декабриста А.Е.Розена, который писал: «Провидение, быть может, назначило...многих ссыльных поляков быть основателями или устроителями лучшей будущности Сибири, которая, кроме золота и холодного металла и камня, кроме богатства вещественного, представит со временем драгоценнейшие сокровища для благоустроенной гражданственности»³⁴. Эти люди не только сумели устоять духовно в условиях неволи, но и несли свет культуры и просвещения местному населению.

Примечания

¹ См.: ССЭ. – М., 1932. – Т. 2. – Стб.591.

² См.: Коваль С.Ф. Польские ссыльные после Кругобайкальского восстания 1866 г. // Ссылка и каторга в Сибири (XVIII – начало XX в.). – Новосибирск, 1975. – С.156.

³ Кон Ф. За пятьдесят лет: В 4 т. – М., 1936. – Т. 3–4. – С.203.

⁴ Там же. – Т. 1. – С.265.

⁵. Кон Ф. На поселении в Якутской тюрьме // Каторга и ссылка. – 1929. – Кн. 51. – С.93.

⁶ Кон Ф. За пятьдесят лет. – Т. 1. – С.225.

⁷ См.: Марголис А.Д. О численности и размещении ссыльных в Сибири в конце XIX в. // Ссылка и каторга в Сибири (XVIII – начало XX в.). – Новосибирск, 1975. – С.232.

⁸ ЦХАФАК, ф.д.163, оп.1, д.202, л.11.

⁹ Там же, л.12.

¹⁰ Там же, л.14.

¹¹ Там же, л.11.

¹² Вишневецкий Н.Ф. Енисейская ссылка в 1878–1893 гг. // Каторга и ссылка. – 1930. – № 8–9. – С.172.

¹³ См.: там же. – С.161.

¹⁴ Кон Ф. За пятьдесят лет: В 4 т. – М., 1933. – Т. 2. – С.6.

¹⁵ См.: Иванов В.Н. Народы Сибири в трудах Ф.Я.Кона. – Новосибирск, 1985. – С.24–27.

¹⁶ См.: Кон Ф. Исторический очерк Минусинского местного музея за 25 лет (1877–1902 гг.). – Казань, 1902. – С.79.

¹⁷ См.: Записка Исполнительной комиссии, назначенной Томскою городскою думою для устройства в г. Томске «Сибирского музея». – Томск, 1884.

¹⁸ См.: Клеопов И.Л. А.Л.Чекановский. – Л.: Наука, 1972. – С.19–20.

¹⁹ См.: Чекановский А.Л. Сборник неопубликованных материалов. Статьи о его научной работе. – Иркутск, 1962. – С.86.

²⁰ Московские ведомости. – 1886. – 25 янв.

²¹ Таблица енисейского времени всех городов Енисейской губернии // Енисейские губернские ведомости. – 1891. – № 7–10, 12, 14 и др.

²² Вишневецкий Н.Ф. Енисейская ссылка. – С.172.

²³ Катин-Ярцев В.Н. В тюрьме и ссылке // Каторга и ссылка. – 1925. – № 3. – С.135.

²⁴ См.: Кон Ф. За пятьдесят лет. – Т. 2. – С.101.

²⁵ Город Томск. – Томск, 1912. – С.332.

²⁶ Памятная книжка Томской губернии на 1910 г. – Томск, 1910.

²⁷ Катин-Ярцев В.Н. В тюрьме и ссылке. – С.136.

²⁸ Шемелев В.И. Барнаул в 1905–1906 гг. // Сибирские огни. – 1925. – № 4–5. – С.182; ГАНО, ф.869, оп.1, д.75, л.5.

²⁹ ГАТО, ф.3, оп.56, д.56, л.23.

³⁰ Вишневецкий Н.Ф. Енисейская ссылка в 1878–1893 гг. // Каторга и ссылка. – 1930. – № 8–9. – С.172.

³¹ См.: Кон Ф. Юлиан Мархлевский // Каторга и ссылка. – 1925. – № 17. – С.228.

³² Кон Ф. За пятьдесят лет. – Т. 2. – С.20.

³³ См.: Кон Ф. Военные суды в Царстве Польском // Каторга и ссылка. – 1925. – № 19. – С.150.

³⁴ Розен А.Е. Записки декабриста. – Иркутск, 1984. – С.320.

Новосибирский государственный университет