К 150-летию со дня рождения Г.Е.Катанаева
К.В.Канаки, В.С.Познанский
“СОХРАНИТЬ НАУЧНЫЙ МАТЕРИАЛ ПО ИСТОРИИ
СИБИРИ И СТЕПНОГО КРАЯ ...”
Два года назад одновременно в Новосибирске и Омске были напечатаны автобиографические материалы Г.Е.Катанаева. В ценности публикаций для историков и краеведов Сибири сомневаться не приходится. В научный оборот вводились, в первом случае, документ с авторским названием “Краткая записка о служебной, общественной и литературно-научной деятельности Г.Е.Катанаева (заведующего VI-й секцией Сибархива)”, а во втором — “Памятка о служебной, общественной и научно-литературной деятельности генерал-лейтенанта Георгия Ефремовича Катанаева”1. В документе, опубликованном в Новосибирске, указана дата подписания его Г.Е.Катанаевым — 11 июня 1921 г.; омским публикаторам пришлось ее устанавливать, и они определили ее по содержанию: “Памятка написана Г.Е.Катанаевым в 1921 г.” Умер Георгий Ефремович 18 декабря 1921 г. Следовательно, выдающийся сибирский историк как бы подводил итоги всей своей жизни, отданной служению Сибири и, как он определил, “сибиреведению”. Свидетельство понимания того, что закончен этап активной плодотворной работы, а новый зависит от состояния здоровья и отпущенного судьбой времени жить и творить, — специальное заключение в “Памятке ...”: “Не имея уже возможности за преклонностью лет и физическими немощами принять какое-либо участие в ходе текущих и вновь назревающих событий переживаемой нами Великой эпохи, генерал Катанаев сосредоточивает все свои мысли и пожелания на том, чтобы собранный им за 30–50 лет научный материал по истории Сибири и Степного края был сохранен для будущих научных работников, а те работы в этой области, которые им начаты, получили возможность быть законченными”2.
Почти идентичные авторские названия документов заставили сопоставить тексты. Ведь они могли оказаться дублетными. Подозрение в независимой от публикаторов нескоординированности действий моментально пропало: они имели дело с разными вариантами “отчета перед потомками” ученого-альтруиста, который о своей деятельности в 1865–1921 гг. мог заявить, что службу он исполнял “во имя долга перед государством и ради средств к существованию, общественные дела — “совершенно бескорыстно” из-за желания приносить пользу современникам, заниматься же наукой и литературой его заставляло “природное влечение”
3. По нашему мнению, “Памятка ...” первична, после ее доработки Г.Е.Катанаев смог представить беловик — “Краткую записку ...” в Сибархив своему непосредственному начальнику и патрону В.Д.Вегману. Редактура носила характер сокращения, стилистической правки, необходимых дополнений. К чести бывшего генерала, он не допускал политического приспособленчества, и в “Краткой справке ...” это отчетливо прослеживается. Так, он считает действительно полезными для государства свои действия в рамках дореволюционных законов и социальных отношений. Хотя “теперь, при изменившихся условиях жизни и взглядах на государственные и социальные задачи”, он знает, что его действия далеко не все и, главное, во многом не одобрят. Ныне, когда идет национально-территориальное размежевание Сибири и Киргизской АССР, и искусственное административное новообразование отсекает от России Степной край, претендуя еще и на город Омск, он с гордостью объявляет: “Катанаеву удалось ввести Сибирское казачье войско в твердые границы землепользования, утверждением за войском всех земель, исторически им занятых, с присоединением к ним 1,5 млн десятин нейтральной до того десятиверстной полосы в Киргизской степи и до 35 тыс. десятин свободных кабинетских земель”4. Для Г.Е.Катанаева не только завоевателями, а истинными “проведывателями новых землиц” Сибири являлись казаки-землепроходцы, которые вкупе с русскими крестьянами преобразовали дикий край в плодородную житницу, выявили природные богатства, содействовавшие прирастанию могущества Российского государства.В данной публикации, приуроченной к 150-летнему юбилею Г.Е.Катанаева, дополнительно раскрывается облик старого сибиряка-казака, достигшего больших высот в науке и на служебном поприще. В голодном 1921 г. он начинает борьбу за справедливость, в его понимании, — за возвращение ему муниципализированного Омским ревкомом в конце 1919 г. дома. Цель ученого — иметь возможность творчески работать до конца жизни, а главное — сохранить для потомства уцелевшую после гражданской войны часть собранного им богатейшего исторического материала. Известно, что в 1920–1921 гг. в личной библиотеке Г.Е.Катанаева имелось 500 “книг, брошюр и карт по Сибиреведению”, большая составленная им тематическая картотека и более 6 тыс. листов скопированных целиком или в виде выписок из документов различных архивов в Санкт-Петербурге, Москве, Сибири. Ученый завещал все это Сибархиву, и позднее весь названный материал был передан его дочерью на государственное хранение
5.В Сибревкоме, находившемся тогда в Омске, и в Омском губисполкоме, неоднозначно восприняли инициативный документ — заявление бывшего царского генерала и известного белогвардейца
6 о возвращении ему дома. В канцелярии Сибревкома дело пустили не по общему делопроизводству, а по секретному; несмотря на указание заместителя председателя Сибревкома В.Н.Соколова хотя бы частично удовлетворить просьбу ученого, губисполком отказывает и в этом. Мотив отказа — не создавать прецедент для претензий тех, кто связал свою судьбу с белогвардейщиной и вследствие этого потерял муниципализированную советской властью недвижимую собственность. Заявление Г.Е.Катанаева на имя председателя Омского губисполкома К.А.Попова сопровождается документом поддержки старейшего в Сибири по партстажу члена РКП(б) В.Д.Вегмана. И лишь спустя почти полгода, после подключения к разбору дела юридической службы (“юристконсультата”), тяжба заканчивается в пользу Г.Е.Катанаева. Последнему, испытывающему голод, холод и старческие недуги, оставалось жить два месяца.Документы Г.Е.Катанаева
7 публикуются без стилистической, в данном случае совершенно излишней, правки, что может стать полезным при дальнейшей работе над биографией ученого и его эпистолярным наследием. Оставлены на их местах даты, указанные в заявлениях Г.Е.Катанаева.
№ 1 Заявление Г.Е.Катанаева исполняющему обязанности
председателя Сибревкома В.Н.Соколову о возвращении
Заместителю8 Председателя Сибирского
Революционного Комитета
гражданину В.Н.Соколову
Гражданина Г.Е.Катанаева
Заявление9
В Ноябре месяце 1919 года, я, как состоявший на государственной службе чин военного ведомства, распоряжением непосредственного моего начальства, в спешном порядке, вместе с другими чинами учреждения, в котором я числился, был эвакуирован из города Омска в Иркутск.
После полуторамесячного пребывания в этом последнем, в дни свержения Правительства адмирала Колчака, я в числе многих других лиц, находившихся там в это время, по подозрению в особой приверженности к павшему режиму, был подвергнут аресту при местной городской тюрьме, где и пробыл почти два месяца. Произведенное за этот период времени Иркутской Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией следствие, выяснило, однако же, неосновательность тяготевшего надо мной подозрения, почему постановлением этой Комиссии от 1-го марта 1920 года, я, — “за отсутствием по отношению к нему (т.е. мне) каких-либо конкретных данных к обвинению”, — был освобожден из тюрьмы. Дополнительный опрос по тому же поводу в местном Губвоенкомате и в следственной Комиссии при штабе 5-й армии подтвердил данное о мне заключение Чрезвычайной Комиссии, предоставлением мне полной свободы выбора как постоянного местожительства, так и рода службы, если бы я пожелал, несмотря на преклонность моего возраста, поступить на таковую.
Ближайшим последствием таковых заключений названных комиссий, был вызов меня из Иркутска обратно в Омск, на службу в Сибархив для заведывания одною из его секций
10 и сверх сего, назначения, вскоре же, по прибытии сюда, заведующим историко-археологическим Отделением здешнего Географического Общества, почетным членом коего я состою.Одновременно с этим, однако же, мне объявлено, что за время моего невольного отсутствия из Омска, все мое и семьи моей имущество оставшееся здесь (деревянный дом — по Блохинской № 12–14, в 5-ть комнат, с флигелем и надворно-хозяйственными постройками), равно как и прочая домашность, которой за спешностью выезда и другим причинам захватить с собою было невозможно, — не являются уже нашей собственностью, а взяты на учет и в распоряжение местных Коммунальных учреждений, и в качестве коммунального достояния переданы в пользование впущенных без нас, распоряжением Жилищной Комиссии, квартирантов. Пользование, заполученным таким образом имуществом нашим, оказалось настолько прочным, что даже жена моя и дочь, выехавшие было следом за мною в Иркутск и вскоре же возвратившиеся с пути в Омск, уже не были пущены в бывший свой дом новыми жильцами, и вынуждены были временно приютиться у своих родственников.
Не улучшило их положения и мое возвращение в Омск после иркутской реабилитации. Лишь с большим трудом мне удалось заполучить из Жилищной Комиссии ордер на занятие в бывшем моем доме одной из комнат. В этой комнате кубатурою всего в 5 сажен
11, мы (я, жена моя, состоящая на службе дочь, по мужу — Патрикеева, и малолетний внук) и проживаем теперь в качестве платных жильцов уже более полугода, испытывая все удобства тесноты помещения и удовольствие видеть, как многолетними заботами нашими нажитое достояние, благодаря безнадзорности и хозяйничанью временных жильцов дома, приходит в разрушение и негодность к дальнейшему употреблению, а часть его, даже неизвестно куда, исчезла.Попытка дочери просить Жилищную Комиссию о возврате лично ей принадлежащего имущества и двукратные представления туда же ближайшего моего начальника по Сибархиву (тов.Вегмана) о предоставлении в мое пользование добавочной комнаты в качестве моего служебного кабинета, как ответственного работника, остаются до настоящего времени безрезультатными. На просьбу же жены моей о возврате нам права на дом, Коммунальный Отдел Омского городского хозяйства 27 апреля 1920 г. № 2336 категорически ответил, что просьба ее уважена быть не может, без объяснения причин.
Вынужденным нахожусь, в виду всего вышеизложенного, довести о сем до сведения Вашего, гражданин, на предмет: не признано ли будет Вами возможным, зная меня лично, как человека чуждого каких бы то ни было реакционных проявлений, принять зависящие меры к скорейшему удовлетворению наших, казалось бы, совершенно основательных ходатайств, если не по отношению ко мне лично, то по отношению к имуществу моей жены и дочери, никакою контрреволюционностью себя не проявившим, и ни аресту, ни следствию и суду не подвергавшимся.
Да и в деле приостановки признания моих прав на дом по Блохинской улице все объясняется, мне кажется, не принципиальным отрицанием моих прав, а простым недоразумением и недостаточною ознакомленностью лиц, в руках которых вопрос находится в рассмотрении, с фактическою стороною дела. Уже из того немногого, что сказано в настоящем
моем заявлении, видно, что ни вынужденный отъезд мой из Омска в Иркутск, ни реабилитированная иркутскими следственными комиссиями служба за время господства Колчаковского режима, не могут служить поводом к наложению запрещения и на мое, и семьи моей, имущество в Омске. Не мог быть за время моего пребывания вне Омска, конфискован мой дом в качестве брошенного здесь буржуйского имущества, служившего источником извлечения доходов, так как дом этот никогда таковым не был, а всегда служит, можно сказать, исключительно для помещения большой моей семьи, состоявшей до последнего времени, не менее как из 14–16 человек. Да и стоимость этого, по городской оценке на 1916-й год (9.000 руб.), далеко не доходила до той суммы, которая давала основания считать его за источник извлечения дохода.О последующем по сему моему заявлению, прошу не отказать поставить меня в известность.
Георгий Катанаев
г.Омск
12 Янв. 1921 г. (Блохинская № 14)
Госархив Омской области (ГАОО), ф.Р–32, оп.1, д.190, л.24–25об. Автограф.
№ 2 Указание Зампредсибревкома В.Н.Соколова
председателю Омского губисполкома К.А.Попову
о принятии мер по заявлению Г.Е.Катанаева
13 янв. 1921 г., № 372
Предгубисполкома тов. Попову
Зная лично гр.Катанаева, заявление коего при сем препровождаю, и считая его, не смотря на преклонный возраст (73 г.) более деятельным и полезным членом общества, чем добрая половина жильцов в его доме, и также считая вполне законными его претензии на управление его домом, который не может быть национализирован, считал бы необходимым, целесообразным и справедливым:
1. Предоставить гр.Катанаеву, сверх занимаемой комнаты, еще одну комнату для библиотеки и научно-литературных работ.
2. Возвратить ему право ближайшего надзора и управления его бывшим домом (№ 14 по Блохинской ул.), где он сейчас живет, — это будет полезно и для самого дома, и для Коммунотдела; будет хоть какой-нибудь присмотр и ремонт.
Исходя из этих соображений, прошу сделать срочное распоряжение: по 1-му — Чрезвычайной Жилищной Комиссии и по 2-му — Коммунотделу, — и о последующем незамедлительно меня уведомить.
Зампред Сибревкома В.Соколов
ГАОО, ф.Р–32, оп.1, д.190, л.23 и об. Подлинник.
№ 3 Протокол заседания комиссии
Омского губернского коммунотдела
Присутствовали: Зав. Коммунотделом В.И.Петухов. Члены Коллегии: Безбородов и Кочнев. Зав. П/отделами12: Власов, Линецкий и Губерлиц.
Слушали:
1. Заявление гр. г.Омска Катанаева, проживающего по Блохинской ул. в д. № 14, и отношение заместителя председателя Сибревкома тов.Соколова на имя председателя Омгубисполкома от 13 января с.г. за № 372, с надписью последнего на переписке по вопросу о возвращении Катанаеву недвижимого имущества, находящегося по вышеуказанному адресу, взятого Коммунальным Отделом в момент эвакуации Катанаева из города Омска с правительством Колчака, как бесхозяйное.
Постановили
:1. Просьбу Катанаева отклонить, в виду того, что недвижимое имущество просителя взято Коммунотделом в свое время, как бесхозяйное, оставшееся после эвакуации его с быв. Колчаковским Правительством, и что удовлетворение просьбы Катанаева о возвращении ему в данное время муниципализированного имущества, создало бы большое число подобных претендентов, с которыми Коммунотделу уже после этого, не считаться было бы невозможно. Что же касается предложения председателя Сибревкома о том, что возвратить Катанаеву право ближайшего надзора за бывшим его домовладением, то предложить зав. жилищным п/отделом, назначить Катанаева заведывающим этим имуществом.
ГАОО, ф.Р–27, оп.1, д.19, л.57. Подлинник.
№ 4 Заявление Г.Е.Катанаева
председателю Омского губисполкома К.А.Попову
с просьбой о возврате конфискованного у него домовладения
Председателю Губисполкома Омской губернии
Гражданина Катанаева
Заявление
Согласно п.6-го Постановления Совета Народных Комиссаров от 28 марта текущего года (газ. “Известия”, Москва, 2 апр. 1921 г. № 71), прошу Вас, гражданин, не отказать в зависящем распоряжении по рассмотрению вопроса о возврате мне неподлежательно /так в документе. — К.К., В.П./ конфискованного в конце 1919 года в городе Омске дома моего, по Блохинской улице № 14–16 с находившимся в нем движимым имуществом моим, жены моей и дочери, по мужу Патрикеевой.
Обстоятельства дела (кратко) таковы:
Вам лично, как бывшему товарищу Председателя Чрезвычайной следственной Комиссии по борьбе с контрреволюцией (в Иркутске), известно, что в ноябре 1919 года, я в числе прочих чинов Военного Министерства, был в служебном порядке эвакуирован из Омска в Иркутск, а во время свержения Правительства адм. Колчака, 5-го января 1920 года, вместе с чинами названного Министерства, арестован с заключением в местную тюрьму, где и пробыл почти два месяца. Постановлением Следственной Комиссии от 1-го марта я, “за отсутствием по отношению к нему (т.е. мне) каких-либо конкретных обвинений” был из тюрьмы освобожден и с согласия той же Комиссии возвратился в Омск, где с июня месяца и состою на службе, занимая должность заведующего VI секцией Сибирского областного управления архивным делом и Отделом истории и археологии Географического Общества (Музей).
Во время моего отсутствия в Омске дом мой по Блохинской, вместе с находившеюся в нем движимостью описан, взят в распоряжение Омского городского Коммунального Отдела и сдан на усмотрение Жилищной Комиссии под квартиры сторонних жильцов. Возвратившись из Иркутска, я мог добиться лишь предоставления в мое платное пользование одной из небольших комнат моего дома в котором, наравне с прочими жильцами и проживаю уже 10 месяцев вместе с семьею, состоящею из 3-х человек — жены, дочери и внука.
Неоднократные просьбы мои, жены и дочери о возстановлении наших имущественных прав, равно как и мои ходатайства о предоставлении мне, как ответственному работнику, в том же доме еще одной комнаты, крайне мне необходимой по роду моих служебных и научных занятий, — пока остаются безрезультатными. Между тем, видимых причин к отказу или затяжки в удовлетворении наших просьб, мне кажется, не было и нет, особенно за воспоследованием вышеуказанного Прав[ительственного] декрета от 28 марта текущего года, ибо, как сказано: 1-е, — эвакуирован я был в Иркутск не по собственному моему желанию, а по приказу, считавшегося тогда законным Правительства; 2-е, — подозрения в особой приверженности моей к тому Правительству, как показало следствие Комиссии, товарищем Председателя которой Вы были, гражданин, — оказались ни на чем не основанными; 3-е, — по возвращении из Иркутска в Омске и за все последующее время пребывания здесь, я не только не принимал участия ни в каких противоправительственных выступлениях, но наоборот, всеми остающимися во мне жизненными силами (мне 73 года) и научными знаниями, стараюсь содействовать его разумным начинаниям в области культурного строительства; 4-е, — дом мой, ни по ценности своей (городская оценка 1916 года — 9.000 руб.), ни по своим размерам (в совокупности 10 комнат) никогда не служил для меня источником наживы, будучи всегда занят исключительно членами моей обширной семьи, до 14–16 человек живших тогда вместе; 5-е, — остающиеся теперь при мне члены семьи (жена, дочь и внук) никоим образом не могут быть ответственны за мои действия, буде эти действия, несмотря на все вышеизложенное, все-таки и по сие время, ставятся мне почему-то в вину.
Георгий Катанаев
24 апр. 1921 г.
Блохинская, д. № 14
ГАОО, ф.366, оп.1, д.389, л.1 и об., 3 и об.
Автограф.
№ 5 Удостоверение, выданное начальником Сибархива
В.Д.Вегманом Г.Е.Катанаеву, подтверждающее нужду последнего
в дополнительной жилой площади
27 апреля 1921 г.
Удостоверение
Настоящим удостоверяется, что Заведующий VI-й (историко-экономической) секцией Сибирского Областного Управления Архивным Делом Г.Е.Катанаев, в силу важности и серьезности научных работ, порученных ему Сибархивом, Западно-Сиб. Отделом Географического Общ-ва и Сибземотделом, как способный работать производительно, вследствие престарелого возраста (73 г.) лишь на дому, при наличии тишины и покоя, действительно крайне нуждается в отдельной от семьи, в три человека, комнате13.
Нач. Сибархива В.Вегман
Управделами Ив. Куссе-Куз
ГАОО, ф.366, оп.1, д.389, л.2.
Подлинник.
№ 6 Из протокола заседания комиссии по рассмотрению
заявлений на сдачу в аренду и возвращения
13 октября 1921 г.
Присутствовали: Зав. П/отделом Благоустройства Линецкий. Зав. Жилищным П/отделом Власов. Зав. Финансовым П/отделом Кафтан.
Секретарствовал: Зав. Секцией недвижимости Гурин.
Слушали:
[...] 4) Зачитав, имеющиеся в акции недвижимость, заявления на возвращение и сдачу домов в аренду, Комиссия [...] пришла к следующему заключению:
[...]
Дело о доме 12/14 12/16 по Блохинской ул. Катанаева, как не представляющего особой ценности с хозяйственной стороны и согласившись с заключением юрисконсультата, — возвратить14.ГАОО,
ф.Р–27, оп.1, д.19, л.191.Подлинник.
Примечания
1
Малышева М.П., Познанский В.С. Научный подвиг Г.Е.Катанаева // Гуманитарные науки в Сибири. — 1996. — № 2. — С.62–66; Историческая справка о том, когда и как построен город Омск. — Омск, 1996. — С.27–36. (Публикаторы К.В.Канаки, Н.Г.Линчевская, Н.Н.Сенин, Г.Я.Цветкова).2
Катанаев Г.Е. Историческая справка ... — С.36.3 Гуманитарные науки в Сибири. — 1996. — № 2. — С.64.
4 Подчеркнуто Г.Е.Катанаевым. Имеется в виду 10-верстная полоса казачьих земель по р.Иртышу и земли Кабинета императорского двора на Алтае.
5 В 1920–1921 гг. Г.Е.Катанаев форсированно работал одновременно над двумя крупными монографиями: “Сибирь эпохи Петра Великого” и “Степной край Азиатской России и его заселение (Исторический обзор оседло-кочевой колонизации края с половины XVI столетия по наши дни)”. Параллельно весной 1921 г. приступил к написанию мемуаров “Воспоминания Г.Е.Катанаева за 65 лет сознательной жизни и наблюдений в Сибири (1855–1921 гг.)”. Мечтал, “если время и обстоятельства позволят”, как можно скорее закончить эти свои произведения, чтобы успеть при жизни увидеть их напечатанными.
Материалы Г.Е.Катанаева использовали несколько поколений историков и краеведов (многие годы не все из них ссылались на него). И не только омичи (писатель Л.Н.Мартынов, Н.В.Горбань, А.Ф.Палашенков, М.К.Иоффе-Юрасова, А.Д.Колесников, И.Ф.Петров, Е.Н.Евсеев, Н.А.Сергеева, П.П.Вибе, Н.А.Томилов, Н.А.Захарова, Г.Я.Цветкова, А.И.Долгих, А.М.Лосунов, С.М.Андреев и др.). Но также новосибирцы (например, ученики научной школы чл.-корр. РАН Л.М.Горюшкина: А.Ю.Дергачев, И.А.Скалабан, Л.Б.Трофимович), приезжавшие из Казахстана (Э.Масанов, Ж.К.Касымбаев, Б.О.Медетов и др.).
6 Именно активное участие Г.Е.Катанаева в борьбе против советской власти и укрепление в Сибири белогвардейского режима привело к длительному умолчанию в советской историографии о том полезном, что сделал генерал для науки. Литература о нем ограничивалась статьей-некрологом председателя ЗСОРГО В.Ф.Семенова “Георгий Ефремович Катанаев” в журнале “Сибирская природа” (1921. № 1. С.80–82). И только более семи десятилетий спустя П.П.Вибе в Омском краеведческом издании дал о Г.Е.Катанаеве статью справочного характера. К известному из автобиографии Г.Е.Катанаева: “В 1907 году в чине генерал-лейтенанта вышел в отставку, в которой и пробыл 11 лет. После Февральского переворота 1917 г. вновь поступил в службу” П.П.Вибе добавляет конкретные данные о “второй службе” генерала: “После Февральской революции, не согласившись с решениями 1-го Войскового (казачьего. — К.К., В.П.) съезда, сделавшего шаги в сторону ликвидации казачества, Катанаев сложил с себя обязанности редактора “Ведомостей” (Еженедельник “Сибирские войсковые ведомости” создан в 1916 г. по инициативе Г.Е.Катанаева, который и редактировал его. — К.К., В.П.) и отошел от общественной жизни. В 1918 г. после свержения Советской власти в Сибири Катанаев становится редактором войсковой газеты “Иртыш” (яро антисоветский печатный орган. — К.К., В.П.), членом Военного совещания при Временном Сибирском правительстве. В сентябре 1918 г. он участвует в Государственном совещании в Уфе. После прихода к власти адмирала А.В.Колчака Катанаев назначается членом Военного Совета и председателем Особой комиссии по расследованию деятельности лиц, причастных к большевизму. В феврале 1919 г. Катанаев по просьбе А.В.Колчака едет в Читу в качестве председателя Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию действий атамана Г.М.Семенова, не признавшего сразу Верховного правителя России. В ноябре 1919 г. Катанаев эвакуируется в Иркутск”. (Омский историко-краеведческий словарь. М., 1994. С.107).
7 Из-за отсутствия средств до сих пор остается неосуществленным давнишний замысел Госархива Омской области издать в нескольких томах собрание сочинений Г.Е.Катанаева. По той же причине не были опубликованы материалы первых “Катанаевских чтений” (Омск, 1993). Есть надежда на серьезную подвижку дела на юбилейных “Вторых Катанаевских чтениях”, которые прошли в мае 1998 года.
8 Изначальное в документе “Исполняющему обязанности” исправлено на “Заместителю”.
9 На документе 13 января 1921 г. проставлен штамп Общей регистратуры Сибревкома, но дан входящий номер — 145/с, что определяло дальнейшее производство по делу как секретное.
10 В Сибархиве Г.Е.Катанаев в 1920–1921 гг. возглавлял VI-ю, историко-экономическую секцию.
11 Площадь занимаемой Г.Е.Катанаевым с семьей комнаты около 11 квадратных метров.
12 То есть подотделами.
13 В.Д.Вегман в качестве первоочередной задачи Сибархива считал “приостановить дальнейшее расхищение архивов”, собирание их, бесхозных после ликвидации дореволюционных учреждений, и особенно материалов революционной эпохи. Г.Е.Катанаеву, в числе нескольких квалифицированных специалистов, вменялось в обязанность приступить к их “разборке и систематизации”, что разрешалось делать и на дому. Равно работать там как исследователям или исполнителям срочных запросов государственных органов.
14 Очевидно, что возвращался “не представляющий особой ценности” дом, а не дело с документами.
У
1998 г. Институт истории СО РАН, Новосибирск,