Автор одного из документов, Михаил Костромин, рабочий-строитель завода “Сибкомбайн” (ныне “Сибсельмаш”), пытается отразить как бы общее положение в стране. Он выступает по сути от лица многих рабочих и при этом избегает говорить о деталях. В его критическом письме, адресованном Сталину, изложена лишь принципиальная оценка правительственной политики, но факты при этом полностью отсутствуют. Вождю, как считает рабочий, они хорошо известны.

Другой же автор — наоборот, подробно рассказывает о конкретном событии — XVIII партийном съезде 1939 г., как одном из важнейших политических шоу.

То, о чем рассказывает автор, искренне делясь со своими товарищами, точно передает характер новой партии, созданной Сталиным в результате террора. Из этого свидетельства видно, что общая атмосфера на съезде в 1939 г. уже совсем не такая как на предыдущем съезде 1934 года. В глазах большинства делегатов — руководителей нового типа — вожди партии предстают теперь в образе почти мифологических героев, а работа съезда рисуется как некое феерическое действо. Эта феерия заслоняет все. Тут и восторженный трепет, и волнение, и переполняющая гордость. Естественно, что возвратившись домой, делегаты типа Живетина рассказывают вовсе не о решениях съезда или каком-либо деле, а об увиденных “героях” и, конечно, о самом главном “герое” — Сталине. По-видимому, сами решения съезда волновали слушателей в малой степени. Они с большим интересом выслушивали делегатов, передававших сцену “общения Сталина с партией”, как кульминацию XVIII съезда, совершенно в духе Живетина.

Легко обнаружить, что документ не дает новых фактов. Их тут и не может быть, потому что это прежде всего психологический документ, материал к оценке эпохи развитого сталинизма. Ценным здесь являются не факты, а эмоциональная окраска повествования, дающая яркое представление о переменах, произошедших в советском обществе вследствие длительной пропагандистской обработки и массовых репрессий.

В тексте сохранены стилистика и орфография документов.

Я — рабочий Сибкомбайна, работаю на производстве уже 30 лет. И вот хочу Вам сказать, что такого рабства, как теперь, рабочие не видали. Это Вам скажет каждый старый рабочий. Скажите, зачем вы так измываетесь над рабочим классом, зачем невинных людей разоряете, ссылаете мужика — нашего кормильца? Зачем заставляете умирать с голоду детей крестьян, отцов и матерей, которых сослали на непосильные работы? Зачем вы силой насаждаете колхозы, создаете второе крепостное право?

Ты призван не для этого, твоя обязанность была привести человечество к счастью, но ты не оправдал себя, этим ты доказал, что не умеешь хозяйничать. Ленин вывел страну из разрухи, а ты сам видно сознательно ведешь к разрухе, к полному обнищанию всей страны.

Ты на меня не обижайся, я уже человек старый, всю жизнь работал, и теперь не долго осталось жить, а ведь я до 1930 г. был сторонником твоим, но теперь вижу, что ваша затея не обдуманная — это пятилетка. Эту пятилетку проклинает весь рабочий класс.

Все разуты, раздеты, голодные дети. Все запуганы. Я теперь согласен [с тем] как говорят другие рабочие, что так подло по отношению к рабочим и крестьянам не поступает ни одно правительство, даже буржуазное. А что будет дальше? Половина людей вымрет, а за это будешь отвечать ты, но ты должен это обдумать и, пока не поздно, исправить.

Ты своей пятилеткой [обманул] всю массу и теперь за вами никто не пойдет, а что касается наших рабочих, постановления которых якобы выносятся волею самих трудящихся, дак это не больше, не меньше как мыльные пузыри. Потому что на всех собраниях уже так принято: что не подложат — все принимают, ибо против высказаться никто не смеет. Главное обидно, что тут же, на глазах всех, рабочих обманывают, навязывают им силой разные постановления и резолюции, и на другой день пишут в газетах, что рабочие такого-то завода постановили то-то.

Теперь в газеты никто не верит, ибо там сплошной обман. Ты сам был рабочим и должен знать, что рабочий все понимает, но он не может все высказать. Ведь если раньше хозяева нас обманывали, так это мы знали, но там было все же сноснее рабочему, чем теперь, было как-то свободнее, а теперь боимся друг друга, не смеем высказать свои нужды и живем как невольники. Был бы Ленин, конечно, этого не было бы.

Пятилетку Вам не построить, сколько вы не старайтесь. Это мы видим сами и в этом уже убедились. Везде все стало, везде прорывы, и как вы не напрягайтесь — из этого ничего не выйдет, ибо на голодных рабах все это не построить. Вы пишите, что за границей много безработных. Мы этому верим, но в то же время считаем так, что там безработные живут лучше, чем мы, рабочие. Это мы слышим от иностранных рабочих, которые находятся здесь.

О всех ужасах, творимых соввластью, конечно, я писать не буду, но хочу только этим сказать, что это все рабочие знают и этим все возмущаются. И все почему? Вы с этим не хотите считаться, а это в конце концов может выйти нехорошо.

Письмо рабочего не осталось без внимания. На запрос, присланный из аппарата Сталина, горком ВКП(б) Новосибирска подготовил следующий ответ.

Копия  — Секретный отдел Сибкрайкома ВКП(б)

14/III–1931 г. Здесь

№008 –—

г.Hовосибирск

Hа Ваш №697/38 от 4/II–31 года сообщаем, что принятыми нами мерами установлено, что автором письма на имя т.СТАЛИHА является гр-нин Костромин Михаил Федорович, работавший на Сибкомбайне в качестве табельщика постройки заводоуправления. По своему социальному положению Костромин — бывший дьякон-обновленец, отказавшийся от службы в церкви в 1929 году.

Письмо на имя т.СТАЛИHА Костроминым написано после его увольнения со службы Сибкомбайна.

Костромин из города Hовосибирска выбыл, место его нахождения в данное время устанавливается.

Секретарь Hовосибирского горкома ВКП(б) Аверьянов

верно: ответственный инструктор /подпись/

(3 экз.)

...Hесколько слов о своих впечатлениях. Тут уже товарищи выступали, я только дополню о том, как и на меня оказала впечатление сама Москва, встреча делегатов, та обстановка, которая окружала делегатов.

Идем за получением временных удостоверений, глядим — мандаты нам выдает тов.Маленков, сейчас — член ПБ ЦК ВКП(б), он задает нам вопросы. С тов.Маленковым рядом тов.Шкирятов. Вот в такой обстановке мы пообщались с видными людьми нашей партии и страны в Кремле. Мы уже чувствовали, что в Красноярске ждут съезд, проводят митинги, а мы ждали тоже, чтобы увидеть товарища Сталина.

И вот этот день настал. Правда, я был моложе всех и внес такое предложение: давайте раньше пообедаем и места займем. Мне говорят — там будут места распределены по организациям. Будут или не будут, пойдем пораньше (смех). Приходим в Георгиевский зал. В пять часов все вошли в зал, и я немного отстал от своей делегации и прошел вперед, чтобы занять места поближе. Меня проводили к месту, и все это так вежливо, а наши товарищи сидят и наблюдают, как это я по рядам шел.

Сидим. Ровно в 5 часов 15 минут вслед за товарищем Сталиным появляются члены Политбюро. Дружно, исключительно дружно встретили товарища Сталина аплодисментами, кричали на разных языках товарищу Сталину “ура”, свою преданность, любовь.

Слушали мы все, гробовая тишина была. В одной делегации, Саратовской, кто-то кашлял, буквально все на него обращали внимание, и он старался это не делать. И такая тишина была, что желательно было [бы] и на нашем активе так сидеть и во время наших собраний.

Одним словом, съезд был большой школой для коммунистов, особенно для молодых, и я должен сказать, что если мы смотрели на орденоносцев, героев, то и на нас смотрели, говорили — такие молодые и уже на съезде. Hаша делегация была исключительно из молодых товарищей...

* Так в тексте.

** Работа выполнена при поддержке РГНФ (исследовательский проект № 98-01-00133).