Е.П.МАТОЧКИН

ЛУЧНИК И ПТИЦА ПЕТРОГЛИФОВ КАРАГЕМА

В 1990 г. во время разведывательной экспедиции по Алтаю Институтом археологии и этнографии СО РАН обследовались петроглифы двух скал у моста через Карагем. Там и был обнаружен замечательный рисунок с лучником, стреляющим в птицу [1]. В 1992 г. он был опубликован в нашей книге [2]. Рисунок сразу привлекал внимание и своим необычным сюжетом, и рядом особенностей своего художественного исполнения, что побудило провести более детальное и подробное исследование. В дальнейшем мы изучали этот памятник в 1992, 1994 и 1996 гг.

Скалы с петроглифами расположены примерно в 5–6 км от впадения Карагема в Аргут и поднимаются над рекой на 100–150 м. Человек, находящийся на вершине этих скал, может созерцать долину с высоты птичьего полета. Вероятно, поэтому здесь изображено столько орнитоморфных образов. Среди них своей уникальностью, безусловно, выделяется сюжет с летящей птицей и стреляющим в нее лучником. По облику птицы можно предположить, что это пернатый хищник из семейства соколиных. Г.Г.Собанский по нашей просьбе определил птицу как сокола сапсана или балобана. Оба они, как считает зоолог, водились ранее в долине р.Аргут (рис.1).

На рисунке птица как бы вылетает из–за выбитой полосы и после широкого взмаха крыльев сокращает их в стремительном полёте к земле. Аналогом нашему рисунку может служить литое бронзовое изображение орла или ястреба в полете с горы Азов на Урале, относящееся к раннесарматской эпохе [3]. Сейчас находки с горы Азов экспонируются в Екатеринбургском краеведческом музее и датируются серединой 1 тыс. до н.э.

В отличие от реалистической трактовки птицы, изображение лучника сильно стилизовано. Его ноги и туловище уподоблены изгибу лука, да и условно изображенные руки тоже образуют подобие лука. Обращает на себя внимание фаллический характер образа. Лук – типично “скифский” с изогнутыми концами, как на вазе из Куль–Обы IV в. до н.э. Подобный лук скифо–сарматского времени был обнаружен в Дербенте (раскопки А.В.Гудковой, 1984 г.) [4]. Стрела оканчивается наконечником с треугольной головкой и лопастями, срезанными под острым углом к черешку. Такие наконечники появляются на рубеже IV–III вв. до н.э. [5]. Таким образом, сопоставляя все привязки, время создания карагемского рисунка следует отнести к IV в. до н.э.

Сюжет с лучником, стреляющим в птицу (свою будущую невесту), распространен на обширном ареале Евразии с древнейших времен. На Руси он известен в былинах и сказках о царевне–лебеди, царевне–лягушке и др. У народов Сибири подобные представления, связанные, как считают исследователи, с древним охотничьим эпосом [6], дожили до этнографической современности. Так, например, у бурятов существовал древний обычай сватовства со стрелой. У эвенков и сагайцев стрела, выпущенная в дом невесты, выражает стремление заключить брак [7]. В алтайском эпосе “Темир–Санаа” сестра героя “на цыпочки встала, в синее небо взвилась, серым ястребом улетела” [8]. В том же сказании есть обратная ситуация, когда “со дна синего неба, словно стрела быстрая, луннокрылая птица спустилась, об землю птица ударилась” и превратилась в женщину [9]. Все это заставляет предполагать, что здесь выбита не обычная охотничья сцена, а нечто большее и значительное.

В своем исследовании Л.П.Потапов пришел к выводу, что лук и стрела ранее являлись культовыми орудиями шаманов [10]. Не случайно в алтайском языке слово шаман означает стрелок, лучник [11]. Шаман же, вооруженный луком и стрелой, мог олицетворять собой образ небесного лучника [12]. Небесный стрелок в эвенкийской сказке пускает стрелу в двух уток, являющихся дочерями бога солнца [13]. Вообще у многих народов мира просматривается универсальный солнечный миф о дочери солнца [14]. У индейцев, например, солнце принимает облик птицы, у некоторых народов Сибири орел воплощает в себе солнечное божество [15]. Известно, что в алтайской мифологии солнце является женщиной.

В той же эвенкийской сказке дева солнца родила сына от стрелы, пущенной в нее героем. И.П.Потапов полагал, что “стрела выполняла роль магического культового орудия у алтайцев в эпоху материнского рода” [16]. Интересно в этой связи отметить, что у телеутов Алтая есть женское божество Умай, которая спускается с небес по радуге и охраняет детей с помощью золотого лука. В призываниях к ней говорится: “С ясного неба, паря (как птица), спустись Мать Умай (словно) птица – мать!” [17].

По–видимому, древние архаические представления о птице–матери, связанной с солнцем, и нашли свое отражение на скалах Карагема. Действительно, ниже под композицией с лучником находится еще один рисунок с птицей, у которой на концах левого крыла и хвоста изображены птенцы. Надо полагать, это то потомство, которое возникло от брака небесного стрелка с женщиной–птицей. Кроме того, на той же Восточной скале нами обнаружено несколько птицеподобных человеческих существ. Они выполнены в разное время и в разной стилистической манере, а самое позднее вырезано острым инструментом. Все они свидетельствуют о том, что представления о птице, как о первопредке и тотеме, жили здесь в течение длительного времени. Кстати, среди уральских находок с горы Азов фигурируют несколько бронзовых изображений такой же смешанной природы [18]. Вообще, представления о птицах как о первопредках и тотемах племени были широко распространены в первобытную эпоху [22]. У телеутов Алтая есть сеок – род, носящий тотемное название беркут (меркет).

Рисунок на скалах Карагема воплощал в себе космические по своей значимости представления о браке небесного стрелка (возможно, самого громовника, атрибутом которого является лук) с птицей – символом солнечного начала. Впоследствии верховное птицеподобное женское божество, видимо, нашло отражение в великой Матери Умай. Известно, что соитие громовника с солнцем воспринималось многими народами как грозовое явление [20].

Не меньший интерес вызывает само исполнение рисунка и геометрическая схема его композиции (рис.2).

Прежде всего в этом рисунке поражает тонкость линий: скалы Карагема позволяют выбивать длинные линии толщиной до миллиметра безо всяких нежелательных сколов. Сложный абрис лучника выполнен с миниатюрной тщательностью. Все это дает возможность определять наклон линий, их угловые соотношения, а также длины различных отрезков.

В геометрической схеме рисунка в разных частях композиции мы обнаружили 12 углов, приблизительно одинаковых по своей величине. Вероятно, с этим углом связана основная идея рисунка. Проведя линию горизонта ВД от ног лучника до нижней точки небесной сферы за птицей, можно найти, что луч от стрелы и от птицы падает к земле под одним и тем же углом e ₁ и e ₂. В месте пересечения лучи образуют тупой угол 180° –2e . Этот угол, который приходится строить, присутствует в явном виде еще два раза: угол, который образуют руки лучника, а также угол с вершиной на конце левого крыла птицы. Сторонами здесь служат естественные сколы поверхности. Возможно, что скала специально подрабатывалась для этой цели. Прямая, соединяющая вершины двух тупых углов, наклонена к линии полета птицы под углом e ₃. Mесто для рисунка и его ориентация в пространстве подбирались специальным образом. Даже стрела направлена здесь на восход солнца.

Если из точки О₁ (место встречи стрелы и птицы) провести луч к крылу птицы, то он составит с предыдущим направлением еще один угол e ₄. Под углами e ₅ и e ₆ из точки О₁ относительно линии СД смотрятся места закругления лука. Под углом e ₇ идет луч на нижнюю точку загиба относительно линии падения птицы АВ. Еще два угла (e ₈ и e ₉) имеют свои вершины на прямоугольной рамке, в которую вписан рисунок. В одном случае вершина – это локоть, сторона – линия к ногам лучника, в другом, угол восстанавливается по линии предплечья правой руки.

Три угла непосредственно связаны с луком. Внешний по отношению к натягиваемой тетиве острый угол e ₁₀ имеет вершину на кисти правой руки. Два других угла находятся внутри лука. Их общая сторона совпадает с линией ненатянутой тетивы. Место пересечения ее со стрелой (точка О₂) выделена на рисунке перегибом линии стрелы. Эта совершенно неправдоподобная ситуация была призвана, видимо, для того, чтобы акцентировать внимание на этой точке. Следует отметить, что этот перегиб не был понят последующими поколениями стрельцов, и они процарапали здесь свой лук так, чтобы избежать изломов. Две другие стороны углов (e ₁₁ и e ₁₂) – это хорды, проведенные из мест крепления тетивы к середине лука.

Все 12 углов, выявленных нами, лежат в пределах от 22° до 26°. С наихудшей точностью определен угол e ₁₀ по натянутой тетиве. К сожалению, здесь на верхнюю часть лука пришелся скол поверхности. Кроме того, сама тетива достаточно короткая, а вершина угла локализована в несколько размытой области. Во всех остальных случаях точность определения около одного градуса. Усреднение по 12 значениям дает величину угла e = 23,8°. Найденное значение e не оставляет сомнений в том, что в рисунке сознательно выбивался угол наклона плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора. Его современное значение равно 23,5°. Однако известно, что с течением времени наклон эклиптики медленно менялся и к настоящему времени уменьшился. В 500 г. до н.э. он составлял примерно 23,75°. Такое поразительное совпадение все же не означает, что мы претендуем на истинное значение наклона эклиптики. В какой–то мере это совпадение могло оказаться случайным. Ясно лишь, что астрономы Карагема знали о наклоне эклиптики и сумели запечатлеть свои знания в наскальном рисунке.

Не исключено, что в геометрической схеме композиции заложен алгоритм предсказания солнечных и лунных затмений, которые происходят при пересечении луной эклиптики. Это вопрос для будущего, здесь же будет рассматриваться другой сценарий, который непосредственно вытекает из художественного сюжета рисунка.

Если угол e действительно имеет отношение к сезонному склонению солнца, то об этом должен свидетельствовать образный смысл композиции. Известно, что прилет пернатых хищников наблюдается в конце марта. Не случайно месяц март носит у целого ряда сибирских народов название месяца орла [21]. В день весеннего равноденствия склонение солнца равно нулю. Прилет птицы как бы означает здесь поворот Солнца к северному полушарию и достижение им максимального склонения на угол e в дни летнего солнцестояния. В таком случае это событие должно происходить на середине пути птицы. Так оно и следует из рисунка, поскольку АО₁ = ВО₁.

Во время грозы в летнее солнцестояние, видимо, и происходит знаменательное бракосочетание небесного лучника с птицей–солнцем. Стрела попадает в цель, птица падает к ногам стрелка. Не случайно в мифологиях ноги связываются с зачатием [22]. В июне соколы откладывают яйца, и через месяц появляются птенцы, которые в сентябре готовы к отлету. Попадание стрелы в птицу–солнце означает его постепенное угасание и уменьшение склонения до нуля. Птица умирает, и в свою силу вступает небесный стрелок, направляя стрелу по пути солнца в южное полушарие, куда улетают птенцы. Максимальное отрицательное значение склонения Солнца будет достигаться в дни зимнего солнцестояния, опять–таки в точке О₁ – середине отрезка СД. В марте снова прилетают птицы, и картина повторяется вновь, знаменуя собой извечный круговорот явлений природы.

Остается рассмотреть, какую смысловую нагрузку несут характерные размеры рисунка. Во многих случаях подмеченные закономерности остаются нераскрытыми. Например, интересно, что высота лучника ВЕ = СО₁ = О₁Д = ВО₁ = О₁А. Длина стрелы за луком (50 мм) равна в свою очередь отрезкам из точки ОV>1 до загибов лука, а также до вершины тупого угла. Длина ненатянутой тетивы (44 мм) равна длине птицы, тетиве “лука” рук, ширине “лобовой” части птицы с птенцами.

Очень важен размер лука от одной точки загиба до другой, равный L = 52 мм. Ему равен “лук” рук, размах крыльев птицы, расстояние О₁О₂, расхождение крыльев птицы с птенцами. У лучника не только руки образуют лук, но и ноги, и спина, и живот – все как бы является частью дуги лука. В литературе уже отмечалось, что туловище оказывается по своей символической функции эквивалентно стреле лука. Действительно, на рисунке стрела настоящего лука равна по длине высоте туловища от внутренней части “лука” рук до земли. Лук можно вписать во внутреннее пространство летящей птицы. L/2 равны натянутые половинки тетивы и “тетива” левой руки. L/4 равны размер головы, толщина живота и левое “окно” “лука” рук. L/8 равна толщине ног. L/16 равна толщине лука, L/32 равна ширине стрелы, L/64 равна толщине линии наконечника.

Приближаясь к птице, линейные размеры уменьшаются в 2ⁿ раз и, наконец, вообще становятся почти невидимыми. Возможно, таким способом передавалась связанная с птицей идея перехода “из одной стихии в другую” [23].

Складывается впечатление, что лук является мерительным инструментом мира, его опорным модулем. Сам человек создан по образу и подобию лука. Лук управляет движением светил и круговоротом в природе.

Исследователи мифологии приходят к заключению, что точки прикрепления тетивы к корпусу лука отождествляются с восточными и западными воротами горизонта и соответствующими им фазами суточного солнечного цикла, восходом и закатом. С этим связывается, например, такой мотив алтайского фольклора, как натягивание тетивы богатырского лука “с утра до вечера” или “с вечера до утра” [24].

Интересно, что можно извлечь в этом смысле из карагемского рисунка? Будем полагать, согласно этим представлениям, что крайние точки лука соответсвуют восходу и закату Солнца. В день весеннего равноденствия, когда начинается отсчет циклического времени в рисунке, долгота дня на Земле повсюду составляет примерно 12 часов. В дни летнего солнцестояния долгота дня заметно возрастает. Наверное, это явление совершалось также с помощью всемогущего орудия небесного стрелка – лука. Ширина ненатянутого лука и ширина соответствующего “лука” рук равны 11 мм. При оттягивании стрелы ширина лука возрастает до 15 мм. Будем полагать, что причина более долгого хода Солнца по летнему небосклону именно в этом. Тогда долгота дня 22 июня составит 12 час. х 15/11 = 16 час. 20 мин. Для сравнения: по современным данным долгота дня для долины Карагема, находящейся примерно на 50° северной широты, в период летнего солнцестояния около 16 час. 25 мин.

Таким образом, рисунок со стреляющим лучником и птицей предстает как синкретичное явление культуры древних алтайских племен, в котором воплотились не только художественная одаренность мастеров, но и их незаурядные знания законов мироздания. Как выясняется, в основе пластического своеобразия и образного смысла композиции лежит арифметически–геометрическая структура, отражающая и жизненные реалии, и глобальные астрономические феномены. В числовой детерминированности, в синтезе интеллектуального канона и эмоционального вдохновения их изобразительное творчество отнюдь не иссушалось, не превращалось в схему, а, пожалуй, обретало большую глубину и значительность. Мы еще только начинаем подходить к разгадке их способов переложения на язык искусства, как, оказывается, сложных и достаточно проработанных эмпирических наблюдений. Мы еще мало оцениваем духовные достижения кочевников Центральной Азии. В них уживалась и “музыка сфер”, и практичность хозяйствования. А сегодня мы не можем не восхищаться интуицией и проницательностью мудрецов древнего Алтая, надо полагать, ничуть не уступавшим своим западным современникам–пифагорейцам.

ЛИТЕРАТУРА

1. Маточкин Е.П. По Кок–Су, Аргуту и Катуни // Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов, этнографов и антропологов Сибири и Дальнего Востока в 1993 году. – Новосибирск: ИАиЭ СО РАН, 1995. – С.112–113.

2. Кубарев В.Д., Маточкин Е.П. Петроглифы Алтая. – Новосибирск: ИАиЭ СО РАН, 1992. – С.III. – Риc.49.

3. Бортвин Н.Д. Находки на горе Азов на Урале // КСИИМК, 1949. – Вып. ХХV. – С.118–124.

4. Археология СССР. Степи европейской части СССР в скифо–сарматское время. – М.: Наука, 1989. – Табл.31–2.

5. Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. – М.: Наука, 1971. – С.37.

6. Богораз–Тан В.Г. Миф об умирающем и воскрешающем звере // Художественный фольклор. – М., 1926. – Т.1. – С.68.

7. Уран–Кехалми К. Некоторые фольклорные данные в роли лука и стрелы в свадебных обрядах // Исследования по восточной филологии. – М., 1974. – С.256–257.

8. Ойротские народные сказки. – Новосибирск, 1940. – С.79.

9. Там же. – С.87.

10. Потапов Л.П. Лук и стрела в шаманстве у алтайцев // Сов. этнография. – 1934, № 3. – С.71.

11. Ерофеева Н.Н. Лук // Мифы народов мира. – М.: Сов. энциклопедия. – 1982. – Т.2.– С.76.

12. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир/ Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М., Усманова М.С. – Новосибирск: Наука, 1988. – С.135.

13. Уран–Кехалми К. Некоторые ... – С.237.

14. Иванов В.В. Солярные мифы // Мифы народов мира. – Т.2. – С.461.

15. Березкин Ю.Е. Древнее земледелие и современная мифология: корреляция ареалов // Экология американских индейцев и эскимосов. – М.: Наука, 1988. – С.267; Иванов В.В., Топоров В.Н. Орел // Мифы народов мира. – Т.2. – С.253.

16. Уран–Кехалми К. Некоторые ... – С.257; Потапов Л.П. Лук и стрела ... – С.74.

17. Потапов Л.П. Умай – божество древних тюрков // Тюркологический сб. 1972. – М.: Наука, 1973. – С.276–277.

18. Бортвин Н.Н. Находки ... – С.123.

19. Иванов В.В., Топоров В.Н. Птицы // Мифы народов мира. – Т.2. – С.347.

20. Ерофеева Н.Н. Лук. – С.75; Афанасьев А.Н. Древо жизни. – М.: Современник, 198З. – С.134.

21. Штеренберг Л.Я. Культ орла у сибирских народов // Сборник МАЭ, 1925. – Т.V. – Вып.2. – С.719.

22. Ерофеева Н.Н. Лук. – С.77.

23. Кубарев В.Д., Черемисин Д.В. Образ птицы в искусстве ранних кочевников Алтая // Археология Юга Сибири и Дальнего Востока. – Новосибирск: Наука, 1984. – С.91.

24. Ерофеева Н.Н. Лук. – С.76.

1997 г. Институт археологии и этнографии СО РАН,
Новосибирск