Открытие “афанасьевских” памятников. Одним из важнейших памятников Северного Синьцзяна является могильник Кээрмуци, расположенный в уезде Алтай. Он был открыт в ходе археологической разведки по поиску и описанию древнетюркских каменных изваяний летом 1961 г. и именно благодаря их присутствию [Ли Чжэн, 1962]. Раскопки производились во второй половине 1963 г. под руководством И Маньбая и Ван Минчжэ [И Маньбай, 1981]. Первыми исследователями могильник был признан разновременным и разнокультурным и на основе не всегда оправданных китайских аналогий датирован тысячелетием от эпохи Западной Хань (III в. до н. э.) до эпохи Тан (VII в. н. э.). В середине 80-х годов появляются сведения об “афанасьевско-андроновском могильнике” Гумугоу в районе оз. Лобнор [Ван Бинхуа, 1983; Хань Кансинь, 1986]. Тогда же Му Шуньин и Ван Минчжэ датировали часть погребений из Кээрмуци 1200–700 гг. до н. э. в силу сходства найденных там кремневых наконечников стрел, каменных сосудов, литейных форм, бронзовых ножей и “керамических яйцевидных сосудов различных типов с карасукской культурой из района Южного Алтая в Советском Союзе” [Му Шуньин, Ван Минчжэ, 1985, с. 4]. Другую часть погребений и находок Кээрмуци, в том числе и “керамическую чашу доу” они приписали современникам саков – племенам хуцзе (уцзе) эпохи Чжаньго – Зап. Хань (V–III вв. до н. э.) [Му Шуньин, Ван Минчжэ, 1985, с. 7]. Своей точки зрения Му Шуньин придерживался и в начале 90-х годов, сопоставляя форму и орнамент яйцевидных сосудов из Кээрмуци с “типичными изделиями карасукской культуры Казахстана” [Му Шуньин, 1993, с. 181, 210]. В середине 90-х годов другие китайские археологи Ван Линьшань и Ван Бо также делят материал Кээрмуци (у них этот топоним транскрибируется уже как Цемуэрцекэ или Цемурцек) на несколько групп, относящихся к эпохе бронзы и раннего железа [Ван Линьшань, Ван Бо, 1995, с. 91], причем чашу доу они сравнивают с афанасьевскими курильницами из Южной Сибири, а яйцевидные сосуды – и с афанасьевской, и с карасукской керамикой [Ван Линьшань, Ван Бо, 1995, с. 89].

“Афанасьевская” керамика Синьцзяна. В действительности “прямые аналогии в афанасьевской культуре” из всей “классической” керамики Кээрмуци имеет только найденный в каменном ящике М 24 пиалообразный сосуд на коническом поддоне (рис. 1: 1, 2), именуемый по-китайски доу и сопоставимый с сибирскими курильницами [Вадецкая Э.Б., 1986а, с. 50–51]. Три остальных образца “афанасьевской” керамики из Кээрмуци обнаружены в пределах оградки М16, но вне каменных ящиков и грунтовых могил, которых там шесть. Эти сосуды яйцевидной формы заметно отличаются по характеру орнаментации от афанасьевских. Один, похожий по абсолютным размерам и общим пропорциям на афанасьевский горшок из стоянки Тоора-Даш в Туве [Семенов В.А., 1982, с. 220], сплошь покрыт скомпонованными на манер чешуи веерообразными фестонами, составленными из дугообразных линий от прокатки роликового штампа или качалки с косой насечкой, хотя не исключено, что это оттиски витого шнура (см. рис. 1: 3,4).Другой украшен в верхней части тулова четырьмя кольцевыми рядами ямочных вдавлений, оставленных острой палочкой (см. рис. 1: 5,6). Третий, неорнаментированный яйцевидный горшок из М16 не опубликован.

Яйцевидные сосуды из Кээрмуци не единственные на территории Синьцзяна. Два горшка такой формы найдены в 1976 г. крестьянами при обработке земли на стоянке Сыдуйтуцю (буквально “земляной холм четвертой бригады”), расположенной на территории большой бригады (деревни) Каньэрцзы (у Ван Линьшаня и Ван Бо фигурирует “могильник Каньэрцзы”) в уезде Цитай Синьцзян-Уйгурского автономного района, у северных предгорий Тянь-Шаня, примерно в 450км к юго-юго-востоку от Кээрмуци, по другую сторону Джунгарской котловины [Сюэ Цзунчжэн, 1982, с. 23]. У одного, высотой 14 см, с устьем диаметром 11,5 см, прямой венчик отделен от плечиков горизонтальным налепным валиком с пояском защипов и украшен косой ромбической сеткой резных линий, а тулового орнаментировано наклонными “лесенками”, составленными, насколько можно судить по фотографии, тоже из резных линий, оттисками заостренной палочки и, возможно, гребенки (см. рис. 1: 12). Второй сосуд фрагментирован и не показан на иллюстрации.

Орнаментация первого сосуда из Сыдуйтуцю (Каньэрцзы) для афанасьева необычна, зато встречает неожиданные аналогии в Осинкинском могильнике на Алтае, датированном автором раскопок Д.Г.Савиновым X–VIII вв. до н. э. [Савинов Д.Г., 1975, с. 98–99]. Там так же, как и в Кээрмуци, вне могил найдено четыре попарно расположенных вверх дном яйцевидных сосуда, один из которых украшен по венчику косой сеткой между двумя рядами жемчужника, а ниже, по плечикам, наклонными лесенками (см. рис. 1: 11). По Н.Л. Членовой, дата этого сосуда с “косо поставленными заштрихованными полосами, типичными для ирменскко-большереченских памятников”, “скорее VII, чем VIII–VII вв. до н. э.” [Членова Н.Л., 1994, с. 35]. Правда, в Туруновке-4, на которую она ссылается, косая сетка и наклонные лесенки, судя по публикации, встречаются порознь, а горшки плоскодонные [Молодин В.И., 1985, с. 156–158].

Другая пара горшков из Осинкинского могильника – “митровидная”, круглодонная,причем один сосуд украшен по венчику тремя рядами ямочных вдавлений вертикальной палочкой (см. рис. 1: 13), чем близко напоминает образец из Кээрмуци (ср. рис. 1: 5,6). Стоит сразу заметить, что сосуды из Осинкинского могильника с диаметром по венчику около 35 см и высотой 50–60 см гораздо крупнее, чем их аналоги из Синьцзяна. Близкий к одному из китайских по размерам и тождественный по форме и орнаменту горшок (рис. 1: 14) обнаружен вместе со створкой литейной формы для кельта-лопатки (рис. 1: 15) и медной пластиной летом 1976 г. в погребении в каменном ящике из разрушенного кургана в с. Озерном Онгудайского района Республики Алтай [Погожева А.П., Кадиков Б.Х., 1979, с. 80; Абдулганеев М.Т., Кирюшин Ю.Ф., Кадиков Б.Х., 1982, с. 59–60; Кубарев В.Д., 1988, с. 80–81].

Бронза и каменный инвентарь. В свете находки из Озерного весьма примечательно открытие в Кээрмуци в пределах оградки М17, но вне расположенных там погребений в каменных ящиках группы из семи литейных принадлежностей. В нее входят две створки каменной литейной формы для кельта-лопатки с круглой, выступающей за пределы лопасти втулкой с боковой петелькой (см. рис. 1: 7,8) и две непарных (возможно, незаконченных) створки для отливки шила и тесла (по мнению китайских археологов – кинжала) (см. рис. 1: 9,10). Фигурирующая у Ю.А. Заднепровского “головка ложки” – результат буквального перевода составных частей китайского термина “бишоу” – “кинжал” [Заднепровский Ю.А., 1992, с. 120]. Петелька на втулке у каменной литейной формы образована не кольцевым сверлением, а рядом соединенных между собой радиальных пропилов. В той же технике оформлены петельки на негативе втулки у литейных форм некоторых копий и кельтов сейминского типа из Ростовки и с Иртыша [Черных Е.Н. Кузьминых С.В.,1989, с. 55, 75]. П.М. Кожин прямо связывает появление кельтов-лопаток с сейминской традицией [Кожин П.М., 1993, с. 19–23], хотя надо отметить, что изделия из Ростовки и отличаются от китайских [Матющенко В.И., Синицына Г.В., 1988, с. 26, 41].

Поскольку кельты-лопатки, да еще столь развитой формы, для афанасьевской культуры не характерны, то встречающиеся вместе с ними яйцевидные сосуды из Синьцзяна следует признать принадлежностью какой-то другой культуры эпохи развитой, а может даже, и поздней бронзы. На это же указывает и относительно поздняя дата их алтайских аналогов из Осинкинского могильника и с. Озерное. Керамический баночный сосуд из Кээрмуци, найденный в коллективном погребении в большом каменном ящике М7М1 вместе с шестью каменными горшками, четырьмя кремневыми и одним бронзовым наконечниками стрел и бронзовым изделием непонятного предназначения, вопреки утверждению Ю.А.Заднепровского, вовсе не похож на афанасьевский. Он украшен по венчику пояском орнамента, состоящего из наклонных резных линий и рядов треугольных наколов (рис. 2:1).

Ссылка Ю.А. Заднепровского на кремневые наконечники стрел, обнаруженные в Кээрмуци, также не может служить веским аргументом для афанасьевской атрибуции памятника. Стрелы эти нескольких разных типов – миндалевидные с прямым или слегка вогнутым основанием или с выделенным черешком и треугольные с черешком (см. рис. 2: 2), характерны не только для афанасьева, но и для иных, более поздних культур эпохи бронзы [см. напр., Молодин В.И., 1985, с. 40–41]. Особенно разителен контраст частоты встречаемости каменных наконечников. В Кээрмуци 18 изделий приходятся на 20 погребений в больших каменных ящиках, что несопоставимо с только 6 стрелами со всей Минусинской котловины, приходящимися на 309 раскопанных там к середине 80-х годов афанасьевских могил [Вадецкая Э.Б., 1986, с. 16, 18]. В пятом, афанасьевском слое стоянки Тоора-Даш в Туве найдено 3 целых кремневых наконечника стрел и 7 их обломков и заготовок. В более позднем шестом слое той же стоянки обнаружено 9 целых наконечников и 39 их обломков и заготовок [Семенов В.А., 1992, с. 33–34].

Все кремневые наконечники стрел в Кээрмуци найдены в телах погребенных в больших каменных ящиках. Для инвентаря этих могил характерны многочисленные каменные круглодонные сосуды закрытых форм. Единичные каменные сосуды известны и в Южной Сибири [Кирюшин Ю.Ф., Симонов Е.В., 1997, с. 167–171], однако ближайшие соответствия изделия из Кээрмуци находят в памятниках типа Наньшаньгэнь М101 – Сяохэйшигоу из района уезда Нинчэн в провинции Ляонин КНР [Погребение в каменном ящике, 1973, с. 30, 35; Сянь Чуньсун, Ли И, 1995, с. 15–17, 19–20]. Там аналогичные формы посуды отливали из бронзы. Особенно показательно сходство таких ритуальных предметов из обоих районов, как двойные сосуды под выпуклой крышкой, имитирующие женскую грудь (см. рис. 2: 4,6,8) и встречающиеся вместе с ними ковши с прямой фалломорфной ручкой (см. рис. 2: 3,5,7).

Памятники типа Наньшаньгэнь М101 – Сяохэйшигоу обычно датируют концом Западного Чжоу, т. е. IX–VIII вв. до н. э. Захоронения в больших каменных ящиках из Кээрмуци в ряде случаев перекрыты сверху или нарушены впускными могилами раннескифского времени – VII–VI вв. до н. э. [Варенов А.В.,1997, с. 41–42], что в сочетании с данными по Наньшаньгэнь-Сяохэйшигоу и определяет верхнюю хронологическую границу их бытования. Конструкция могильных сооружений и погребальный обряд также не дают оснований для прямых сопоставлений с афанасьевской культурой захоронений в больших каменных ящиках из Кээрмуци, датирующихся, скорее всего, XIII–VIII или даже X–VIII вв. до н. э. Впрочем, более точное определение их культурно-хронологической принадлежности – отдельная большая проблема.

“Карасукские” ножи и кинжалы. В мае 1982 г. в коммуне Хуаюань (“Сад” или “Цветущий сад”), что в 3–4 км к югу от окраины города Хами (Кумул), центра одноименного уезда, уйгурский крестьянин Тохути Нияцзы (Тохты-Нияз?) при рытье ямы в огороде на глубине 4 м обнаружил два бронзовых ножа, бронзовый двухлопастной втульчатый наконечник стрелы листовидной формы (см. рис. 3: 3), плоский подпрямоугольный точильный камень со сквозным отверстием на конце и фрагменты красно-бурой керамики [Ван Бинхуа, 1986, с. 887–888]. Один из этих ножей крупный, дугообразнообушкового типа, с отделенной от лезвия шипом рукоятью, увенчанной головкой горного козла (см. рис. 3: 1). Другой нож гораздо меньше, с “хвостатым” выгнутообушковым клинком и рукоятью с миндалевидным отверстием (см. рис. 3: 2). Еще один крупный бронзовый дугообразнообушковый нож с выделенным шипом-гардой и кольцевым навершием рукоятки найден в уезде Токэсунь (Токсунь) (см. рис. 3: 7) [Му Шуньин, 1993, с. 80, 185].

Следует упомянуть еще два ножа из Синьцзяна, опубликованных С.В.Киселевым в 1960 г. и с тех пор кочующих по отечественной археологической литературе в качестве “карасукских” [Киселев С.В., 1960, с. 261]. Они были найдены в 1958 г. в уезде Синьюань (старое название – уезд Гуннайсы) при рытье арыка на р. Чабухахэ, что в верховьях р. Гуннайсы (Конайс) солдатами-строителями Синьцзянского военного округа [Ши Шуцин, 1960, с. 7].Один из них коленчатый, с бараньеголовым навершием. Решетчатый орнамент на противоположных сторонах его плоской прямой ручки несколько различается, поэтому мы приводим оба варианта прорисовки (см. рис. 3: 8,9). Другой нож из уезда Синьюань – пластинчатый, с обособленной желобчатой рукоятью, украшенной узором наклонных рельефных линий (см. рис. 3: 10). На севере Синьцзяна, в китайской части Алтая, в верховьях Иртыша встречено два “карасукских” кинжала с шипами и овальной в сечении рукоятью со щелью и с грибовидным навершием [Ван Линьшань, Ван Бо, 1995, с. 25, 87]. Один из них найден в 1984 г. в волости Саэрбулакэ (Сарбулак) уезда Хабахэ (рис. 3: 6), другой – в 1986 г. в уезде Цинхэ (рис. 3: 4).

Дандыбаевская керамика. Керамики, близкой по облику к карасукской, в Восточном Туркестане известно едва ли не меньше, чем соответствующих бронзовых изделий. О яйцевидных сосудах из Кээрмуци, сравнивавшихся различными исследователями и с “классической афанасьевской”, и с карасукской посудой, мы уже писали. Кроме того, в 1994 г. в китайской части Монгольского Алтая, в верховьях Иртыша было обнаружено еще четыре бомбовидных горшка [Ван Линьшань, Ван Бо, 1995, с. 88–91]. Один из них – черной керамики, покрытый резным орнаментом, образующим “подвешенные” треугольники – происходит из местности Куижэкэбаидэнколасы в уезде Фухай (см. рис. 3: 11). Еще два сосуда – один, изготовленный из желто-серой на поверхности, но черной в изломе керамики, покрытый геометрическим орнаментом из оттисков гребенчатого штампа или зубчатого ролика (см. рис. 3: 12) и другой, черной керамики со штампованным или прочерченным узором зигзага по венчику (см. рис. 3: 13) – встречены в деревне Куси (Кусицунь), что в волости Авэйтань соседнего уезда Алтай. Наконец, четвертый бомбовидный сосуд соломенно-желтого цвета, тулово которого сплошь покрыто прочерченным орнаментом, образующим ромбы и треугольники с заполняющими их ямками от оттисков палочки, найден случайно, а не вовремя раскопок на могильнике Кээрмуци (Цемурцек) в том же уезде Алтай (см. рис. 3: 14). Все эти горшки ручной лепки, с шаровидным туловом, круглодонные или с небольшим плоским дном и неорнаментированным цилиндрическим горлом, часто с отогнутым наружу венчиком, могут быть сопоставлены с керамикой бегазы-дандыбаевской культуры Центрального Казахстана и датируются, скорее всего, XI–IX вв. до н. э. [Маргулан А.Х., 1979; Кузьмина Е.Е., 1994, с. 127–131].

Оленные камни. Первый оленный камень на территории КНР был обнаружен осенью 1984 г. близ древнего могильника Цялагээр (иной вариант транскрипции – Цяэргээр, т. е. Цялгер или Цяргер), что на юге волости Туэрхун (Турхун) в уезде Фуюнь (Кёктокай) Синьцзян-Уйгурского автономного района (рис. 4: 1) [Чжао Янфэн, 1987, с. 118–120].

В настоящее время китайские археологи, вслед за учеными других стран, в первую очередь российскими исследователями, считают оленные камни изображениями людей-воинов. Все оленные камни они делят на три типа: 1 – с реалистическими изображениями животных, П – “типичные” оленные камни со стилизованными изображениями животных, (см. рис. 4: 2), и Ш – “атипичные” оленные камни без изображений животных (см. рис. 4: 3). “Атипичных” камней “общеевразийского” стиля, без изображений животных, найдено в Китае больше всего. Мне удалось выявить еще два неучтенных экземпляра таких памятников, причем в принципиально новом районе – не на Алтае, а на северном склоне восточной оконечности Тянь-Шаня, в местности Синьдигоу уезда Цзимусаэр (Цзимусар), что примерно в 350 км к югу от зоны распространения остальных синьцзянских оленных камней, по другую сторону Джунгарской котловины. Они переоформлены в древнетюркские каменные изваяния (рис. 4: 4) и в качестве таковых фигурируют в китайской публикации [Су Бэйхай, 1994, с. 591]. Ю.С. Худяков упоминает об экспонировавшемся в Историческом музее Синьцзян-Уйгурского автономного района в г. Урумчи древнетюркском каменном изваянии, изготовленном из оленного камня, но без указания на место его находки [Худяков Ю.С., 1995, с. 10]. Возможно, это один из камней из уезда Цзимусаэр. Не столь многочисленные оленные камни II типа, со стилизованными изображениями животных, соответствуют стелам монголо-забайкальского стиля.

Датировка и распространение “карасукских” находок в Синьцзяне. Комплексы с козлиноголовыми ножами обнаружены на территории Китая в Чаодаогоу уезда Цинлун пров. Хэбэй [Чжэн Шаоцзун, 1962, с. 645], в Яньтоуцунь уезда Суйдэ пров. Шэньси [Хэй Гуан, Чжу Цзеюань, 1975, с. 82], в Цзинцзецунь уезда Линши пров. Шаньси [Тао Чжэнган, Лю Юншэн, Хай Цзиньлэ, 1986, с. 14], в могиле Фу-хао в Аньяне, пров. Хэнань [Могила Фу-хао, 1980, с. 103], в погребении НРКМ 1311 из Хоуцзячжуана, тоже в Аньяне [Ли Цзи, 1949, с. 35], на стоянке Ваньлюцзе уезда Факу пров.Ляонин [Пэй Юэцзюнь, Сюй Чжиго, Цао Гуйлинь, Чжоу Сянъюн, 1990, с. 39], и в виде ряда случайных находок. Все перечисленные комплексы надежно датируются эпохой Шан-Инь, т. е. XIII–XI вв. до н. э. При их анализе обращает на себя внимание прежде всего то, что ножи с козлиноголовыми навершиями включены в разнокультурный контекст – столичный иньский в Аньяне, провинциальный иньский в Цзинцзецунь, в памятники двух сильно отличающихся друг от друга соседей иньцев с так называемой “варварской периферии” в Яньтоуцунь и Чаодаогоу.

Если учесть еще соответствующие находки из Забайкалья и Минусинской котловины, то получится, что они как бы охватывают с разных сторон территорию Монголии. Не там ли лежал исконный центр распространения ножей с выделенным шипом-гардой и козлиноголовым навершием? В литературе уже высказывалось мнение об их принадлежности к культуре херексуров и оленных камней [Худяков Ю.С., 1993, с. 69–70]. Правда, в таком случае еще следует надежно доказать существование этих последних в XIII–XI вв. до н. э., синхронно с Инь. В изделиях из Хуаюань в уезде Хами очень заманчиво увидеть “чистый” комплекс такой культуры. Но риск ошибиться, учитывая широкую территориальную распространенность рассматриваемых ножей и, видимо, их достаточно легкую транскультурную миграцию, все же слишком велик, особенно если учесть, что оленные камни в Китае действительно встречены, но в иных районах, чем козлиноголовые ножи и кинжалы.

“Карасукских” кинжалов, подобных синьцзянским, известно довольно много в Восточном Казахстане и Минусинской котловине, есть они на Алтае, в европейской части России и на Украине. В Китае кинжалы с шипами и прямой рукоятью со щелью под грибовидным навершием до этого были обнаружены только в окрестностях Пекина – в оружейном кладе из местечка Сяохэнань уезда Синлун пров. Хэбэй [Чжэн Шаоцзун, 1994, с. 106–108; Ван Фэн, 1990, с. 57–58] и в погребениях М2 и М3 могильника Байфу уезда Чанпин Пекинского округа [Важное достижение археологии, 1976, с. 251–254]. Эти памятники датируются ранней порой Западного Чжоу, т. е. концом XI–X вв. до н. э. По типологической схеме, разработанной Н.Л. Членовой, короткие кинжалы с широким треугольным клинком (такие, как в Синьцзяне) древнее, чем их более “стройные” собратья из-под Пекина, и должны существовать “в пределах XI–VIII вв. до н. э.”, причем “более вероятным временем бытования кинжалов 1 группы представляется конец этого периода” [Членова Н.Л., 1976, с. 18]. Соответственно, московская исследовательница предприняла попытку пересмотреть хронологию Байфу (материалы Сяохэнань тогда еще не были опубликованы) в сторону омоложения, придя к дате “X–VIII вв. до н. э., причем VIII в. вероятнее, чем Х в.” [Членова Н.Л., 1991, с. 38].

Эта попытка встретила возражения со стороны С.В. Хаврина [Хаврин С.В., 1994, с. 107–108]. К его аргументам можно добавить предпринятое мной обоснование датировки комплекса из Сяохэнань, в целом синхронного Байфу [Варенов А.В., 1994а, с. 39–47; Варенов А.В., 1996, с. 31–37] и то соображение, что Байфу обязан быть существенно древнее, чем памятники типа Наньшаньгэнь М101 – Сяохэйшигоу, поскольку для ряда категорий бронзовых изделий последних Байфу является исходным пунктом развития [Варенов А.В., 1994, с. 86]. Датировка Нинчэнских памятников IX–VIII вв. до н. э. опирается сейчас не только на многочисленные китайские аналогии, но и на параллели с инвентарем погребений в больших каменных ящиках из Кээрмуци, верхняя хронологическая граница сооружения которых определена стратиграфически (см. выше с.64). Следовательно, ошибочно одно из двух предположений Н.Л. Членовой: типологическая схема развития кинжалов с шипами и прямой рукоятью со щелью под грибовидным навершием, или их хронология. Иначе говоря, либо карасукские кинжалы из Синьцзяна по крайней мере не моложе XI–X вв. до н. э., либо “широкие” кинжалы типа синьцзянских появляются позже, чем их более “стройные” собратья из-под Пекина. Особая пикантность ситуации с синьцзянскими кинжалами заключается в том, что вместе с одним из них (из уезда Хабахэ) найден и бронзовый нож не карасукского, а скифского облика, похожего, например, по общим очертаниям на тагарские ножи из Минусинской котловины (рис. 3: 5,6). Напомним, что кинжал того же типа, что и синьцзянские, встречен в погребении 37 Улангомского могильника середины I тыс. до н. э. в Северо-Западной Монголии [Новгородова Э.А., 1989, с. 262]. Объясняя этот “хронологический парадокс”, Н.Л. Членова предположила, что в ряде районов, включая Монголию и Горный Алтай, карасукские вещи могли “доживать” до V–II вв. до н. э. [Членова Н.Л., 1993, с. 65].

Таким образом, известные сейчас “карасукские” бронзы из Синьцзяна распадаются на три территориально обособленных группы: 1) Западную, в верховьях р. Или, X–VIII вв. до н. э., состоящую из двух ножей и не имеющую к карасукской культуре прямого отношения; 2) Восточную – комплекс из Хуаюань в уезде Хами и нож из уезда Токэсунь, XIII–XI вв. до н. э.; 3) Северную – два кинжала из китайской части Монгольского Алтая, XI–VIII вв. до н. э.; Последняя группа синхронна с керамикой бегазы-дандыбаевского облика и, по крайней мере, с частью оленных камней и погребений в больших каменных ящиках из Кээрмуци. Все эти памятники найдены хотя и в разных уездах, но, в общем, в одном районе (Монгольский Алтай – верховья Иртыша). Как они соотносятся между собой, еще предстоит выяснить в ходе дальнейших исследований.

*Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект 97–01–00108а.

Ван Бинхуа. Раскопки Гумугоу на р. Кунцюэхэ и его предварительное исследование // Синьцзян шэхуй кэсюэ, 1983. №1. (на кит. яз.).

Ван Линьшань, Ван Бо. Степные древности Китайского Алтая (Чжунго Аэртайшань цаоюань вэньу). – Пекин, 1995. (на кит. яз.)

Му Шуньин, Ван Минчжэ. Материальная культура древних народов Синьцзяна (Синьцзян гудай миньцзу вэньу). – Пекин, 1985 (на кит. яз.).

© 1998 г. Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск