О некоторых тенденциях развития
Томского научно-образовательного центра

Н.А.Куперштох

^* Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проекты № 01–03–00152, 02–01–00332).

Томский научнo-образовательный центр – один из старейших в Сибири. Начало его созданию было положено указом Александра II от 16 мая 1878 г. об открытии в Томске Императорского университета, первого высшего учебного заведения на огромной территории Российского государства к востоку от Урала. Открытие университета состоялось в 1888 г. благодаря переезду в Сибирь известных ученых – профессоров из Санкт-Петербурга и других городов Европейской России. Именно их деятельность стала своеобразным катализатором роста научных кадров на периферии. Ярким примером является деятельность в Томске выпускника Санкт-Петербургского университета В.Д.Кузнецова. Он приехал в Томск в 1911 г. и сыграл исключительную роль в становлении и развитии физической науки, создав в 1920‑х годах Сибирский физико-технический институт. Стал уже хрестоматийным тот факт, что В.Д.Кузнецов до 1958 г. был единственным членом Академии наук СССР на всей территории Сибири и Дальнего Востока. Томские вузы, имеющие более чем вековую историю, внесли существенный вклад в подготовку кадров для всего Сибирского региона, в создание Новосибирского и других научных центров СО РАН [1].

Томский филиал Сибирского отделения АН СССР был организован в 1979 г., а в 1988 г. преобразован в Томский научный центр. В его состав входят институты оптики атмосферы, оптического мониторинга, сильноточной электроники, физики прочности и материаловедения, химии нефти, Конструкторско-технологический центр, томские отделения Института леса и Объединенного института геологии, геофизики и минералогии СО РАН. В 2000 г. доля работающих в Томском научном центре составила 7% от общей численности работающих в Сибирском отделении РАН. Томские институты вносят весомый вклад в развитие фундаментальных и прикладных исследований. Томский научный центр – это часть научно-образовательного комплекса в городе, имеющем богатые культурные традиции. В 2000 г. в Томске насчитывалось шесть университетов и при них девять НИИ, 16 академических институтов государственных академий. В учреждениях Томского научно-образовательного комплекса работают свыше 20 тыс. человек, из них более 700 докторов наук, более 4000 кандидатов наук. В образовательных учреждениях Томска учатся около 50 тыс. студентов всех форм обучения [2].

История томской академической науки пока не стала объектом внимания науковедов. В данной статье предпринята попытка показать не только историю организации томских институтов, но и их современное состояние, опираясь на такие источники, как воспоминания ученых, интервью, экспертные оценки, полученные в ходе опросов сотрудников томских НИИ, данные статистики.

Особенностью Томского научного центра является то, что практически все академические учреждения созданы на базе томских вузов. Мощным вузовским потенциалом Томск выгодно отличался от других сибирских городов и в конце XIX в., и в середине XX в. Было бы вполне естественным организовать здесь академический центр в гораздо более ранний период, чем это произошло в действительности. При создании Сибирского отделения АН СССР в 1957 г. о Томске как бы забыли. В чем причины такого “прохладного” отношения председателя Отделения академика М.А.Лаврентьева к старейшему вузовскому и научному городу Сибири? Академик А.А.Трофимук объяснял это следующим образом: «Еще перед выходом постановления (об организации Сибирского отделения АН СССР. – Н.К.) Лаврентьев и Христианович отправились по Сибири, чтобы посмотреть, куда “посадить” этот новый центр. Сначала они побывали в Томске, где их встретили весьма неприветливо. Томичи полагали, что находятся уже на весьма высоком научном уровне и что помощь столицы им не требуется, а если уж у государства имеются деньги, то пусть оно развивает их начинания» [3].

Таким образом, диалог между томскими учеными и организаторами СО АН СССР в самом начале не получился. Томские ученые, которые работали в рамках принципиально иной модели организации научных исследований (НИИ и лаборатории при вузах), считали себя самодостаточными и, возможно, недоверчиво отнеслись к альтернативной модели М.А.Лаврентьева. Главную роль в производстве научного знания он отводил академическим институтам, кадры для которых вузы должны были готовить преимущественно усилиями все тех же ученых из НИИ.

Другая причина отсутствия Томска на академической карте Сибири в течение 10 лет существования СО АН СССР заключалась в тогдашнем руководстве Томской области, не понимавшем важности создания академических институтов [4]. Это косвенно подтверждается тем, что в архивных материалах нам не встретилось ни одного документа, который бы отразил инициативу местных партийных органов относительно создания в Томске академических структур. Между тем обкомы и крайкомы КПСС других сибирских регионов в конце 1950‑х – начале 1960‑х годов буквально забрасывали центральные инстанции предложениями о развитии на подведомственной им территории академических институтов и лабораторий.

Ситуация стала меняться с приездом в Томск Е.К.Лигачева, который с 1965 г. возглавил Томский обком КПСС. Лигачев и Лаврентьев хорошо знали друг друга, так как Егор Кузьмич работал до этого в Новосибирске. М.А.Лаврентьев высоко оценил его деятельность в Академгородке: “В начальный период большую роль сыграл Е.К.Лигачев, который, не задумываясь, покинул пост заместителя председателя Новосибирского облисполкома и стал первым секретарем Советского райкома партии. В разгар строительства Академгородка работники райкома и райисполкома взяли на себя бремя больших забот. И тогда, и позже, когда строительные дела уступили место другим, связанным с организацией работы научных коллективов, с многоплановым развитием Академгородка, руководство Сибирского отделения всегда находило понимание и поддержку в своем райкоме…” [5].

Е.К.Лигачев хорошо понимал, что Томску надо наверстывать упущенное время и как можно скорее интегрироваться в академическое сообщество Сибири. На примере Академгородка он видел, какие колоссальные ресурсы были привлечены к строительству научного центра, какие крупные ученые приехали в Сибирь развивать фундаментальную науку. С ростом известности Академгородка Новосибирск все более стал звучать как центр сибирской науки, как перспективный в экономическом отношении город. Е.К.Лигачев провел своеобразный “смотр сил” томской науки и образования и убедился, что Томск вполне может претендовать на звание одного из академических центров Сибири. Но для этого необходимо было приложить немалые усилия, в том числе сломить сопротивление и инерцию в первую очередь самих томичей, по-прежнему свысока взиравших на возникший у них под боком “скороспелый” Новосибирский научный центр.

Хотя местным властям было лестно слышать, что Томск является кузницей кадров для всего региона, в том числе и для бурно развивающихся новых академических институтов Сибирского отделения, в какой-то момент отток кадров в другие города принял тревожную окраску. В результате того, что Томск покинула значительная часть зрелых ученых, он стал терять ведущее положение в Сибири по ряду научных направлений. Этого можно было избежать и закрепить кадры, если бы в Томске так же, как в других городах – Новосибирске, Красноярске, Иркутске, активно развивалась академическая наука.

Томские власти и руководители научно-образовательных учреждений, часто при поддержке московских инстанций, как могли сдерживали отток кадров. Известность получила история с приглашением на работу в Новосибирск томича В.В.Болдырева. В 1963 г. его, доктора химических наук, известного специалиста в области химических реакций в твердых телах, преподавателя Томского политехнического института, пригласили вместе с группой из восьми человек организовать лабораторию в новосибирском Институте химической кинетики и горения. Для переезда Болдырева с сотрудниками требовалось разрешение томского вуза. Однако ректорат не только не разрешил отъезд сотрудников, но и направил письмо в Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР, в котором говорилось, что Сибирское отделение “должно помогать развитию высшего образования в Сибири, привлекая специалистов из европейской части страны, а не оголять сибирские вузы”. Министерство согласилось с этим мнением [6]. Несмотря на сдерживающие факторы, из Томска с конца 1950‑х до середины 1960‑х годов уехали 1200 ученых [7]. М.А.Лаврентьев признавался позднее: «Мы основательно “пограбили” Томск во время организации Сибирского отделения» [8], “произошел отток в Новосибирск значительной части зрелых ученых” [9].

Руководители Сибирского отделения АН СССР прекрасно представляли высокий уровень исследований в Томске, не раз говорили о вкладе томских научных школ в различные области знания и ожидали предложений от самих томичей по созданию академических структур. Ряд коллективов исследователей в Томске уже “переросли” рамки вузовских лабораторий и нуждались в новых институциональных формах. Одним из таких коллективов была лаборатория инфракрасных излучений в составе Сибирского физико-технического института (СФТИ) при Томском государственном университете, численность которой составляла свыше сотни человек. Когда в 1966 г. руководитель лаборатории В.Е.Зуев обратился к Е.К.Лигачеву с предложением о создании на базе лаборатории академического института оптического профиля, инициатива нашла активную поддержку со стороны первого секретаря Томского обкома КПСС. Лигачев договорился с Лаврентьевым, что тот примет Зуева. Владимир Евсеевич, выслушав советы Г.И.Марчука, с которым он уже сотрудничал, отправился на встречу с академиком Лаврентьевым. Михаил Алексеевич не только поддержал конкретную инициативу томича, но и поделился планами, каким должен быть в Томске Академгородок [10].

Предложение о создании первого академического института в Томске было направлено в ЦК КПСС, который дал поручение комиссии в составе председателя Государственного комитета по науке и технике академика В. А. Кириллина, президента АН СССР академика М.В.Келдыша, председателя СО АН СССР академика М.А.Лаврентьева и первого секретаря Томского обкома КПСС Е.К.Лигачева рассмотреть этот вопрос. В январе 1967 г. в Томск была направлена комиссия в составе академика А.М.Прохорова и известного ученого-спектроскописта И.И.Собельмана. Эта комиссия приняла положительное решение о создании Института оптики атмосферы СО АН СССР [11].

У идеи развития в Томске академической науки оказались не только сторонники, но и противники, причем не только в самом Томске, но и в Москве. Аргументы в основном сводились к тому, что появление академических институтов скажется на материальном обеспечении вузов и тем самым повредит вузовскому потенциалу [12]. На коллегии Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР было принято специальное решение – не поддерживать идею создания академических НИИ в Томске. На основе этого решения министр высшего и среднего специального образования профессор В.Н.Столетов направил официальное письмо аналогичного содержания в ЦК КПСС, а член политбюро ЦК КПСС, председатель Совета Министров РСФСР Г.И.Воронов направил отрицательное заключение по этому поводу в соответствующий отдел ЦК КПСС. По предложению председателя ГКНТ В.А.Кириллина вопрос о создании томского института был снят с повестки заседания президиума Совета Министров РСФСР, проходившего в июне 1968 г. Переломил ситуацию энергичный и напористый Е.К.Лигачев. Он отправил в Москву своих представителей с письмом, где содержалась дополнительная аргументация в пользу создания академического института. Е.К.Лигачев добился, чтобы в тексте постановления СМ РСФСР от 5 августа 1968 г. о создании Института оптики атмосферы был также пункт о материальной поддержке института из государственного бюджета [13].

Своеобразный толчок развитию академической науки в Томске придало постановление ЦК КПСС и СМ СССР “О развитии научных учреждений в отдельных экономических районах РСФСР” от 28 августа 1969 г. Академии наук СССР вменялось в обязанность повысить эффективность деятельности Сибирского отделения, уделив особое внимание развитию научных учреждений в Якутске, Иркутске, Красноярске, Томске. В ноябре 1969 г. Президиум АН СССР принял постановление об организации в Томске Института оптики атмосферы и Института химии нефти СО АН СССР. Директором Института оптики атмосферы был назначен доктор физико-математических наук В.Е.Зуев. Были определены основные научные направления, которые должны были разрабатываться институтом: распространение лазерного излучения в атмосфере, молекулярная спектроскопия, лазерное зондирование атмосферы, создание новых лазеров [14]. В 1970 г. В.Е.Зуев был избран членом-корреспондентом АН СССР.

Как уже отмечалось выше, Институт оптики атмосферы (ИОА) был организован на базе лаборатории инфракрасных излучений СФТИ численностью в 150 чел., среди которых были один доктор и 10 кандидатов наук. Руководство Сибирского отделения выделило институту 200 штатных единиц. ИОА стал своеобразным “инкубатором” для других институтов Томского научного центра: из его лабораторий и отделов выросли и со временем сформировались как самостоятельные научно-исследовательские учреждения Институт сильноточной электроники во главе с Г.А.Месяцем и Институт физики прочности и материаловедения во главе с В.Е.Паниным.

Необходимо отметить, что томские академические институты создавались иначе, чем новосибирские. Если в Новосибирск прибывали целые научные десанты из разных городов европейской части страны, то в Томске работа новых институтов развертывалась в основном на базе сильных в научном отношении вузов города, прежде всего Томского государственного университета (ТГУ) и Томского политехнического института (ТПИ). Выпускники других вузов, в частности Новосибирского государственного университета, составляли в их кадрах единицы. Выпускник из Новосибирска, оказавшись в Томске, сразу отмечал различия между этими двумя городами. Новосибирский Академгородок 1960‑х годов, новый, только что построенный город науки, бурлил молодежными инициативами, постоянно проводились диспуты и семинары на самые актуальные темы политической и научной жизни, поражал небывалый демократизм в отношениях между разными научными поколениями. Томск жил спокойной размеренной жизнью старинного провинциального города, города с богатыми культурными традициями. Тон в коммуникационной среде интеллигенции задавала высокоинтеллектуальная вузовская профессура, численность которой в городе была весомой. Вполне естественно, что отношения в академических институтах Томска выстраивались в основном по пирамидальной схеме “учитель – ученики”.

В.Е.Зуев, выпускник ТГУ и воспитанник томской научной школы, уделял большое внимание кадровой политике. Институт оптики атмосферы имел благоприятную возможность в годы активного кадрового роста ежегодно принимать на работу 30–40 талантливых выпускников томских вузов. Большинство из них, будучи студентами, выполняли свои курсовые и дипломные работы в лабораториях института. Опираясь на поддержку партийных органов, председателя СО АН СССР М.А.Лаврентьева, с которым удалось установить хорошие отношения, сумев привлечь солидные средства союзных министерств и ведомств под тематику ВПК, В.Е.Зуев уже на начальном этапе развития академической науки в Томске придал этому процессу необходимый динамизм.

Организовать работу института на первых порах было непросто, так как до сдачи в эксплуатацию главного корпуса и корпуса экспериментальных мастерских – первых объектов будущего томского Академгородка институт располагался в 15 временно предоставленных помещениях, находившихся в разных районах города. В течение трех лет было построено здание института, а в 1972 г. при ИОА было создано специальное конструкторское бюро научного приборостроения “Оптика” для технической реализации методов лазерного зондирования и других атмосферно-оптических измерений. Создание СКБ позволило реализовать комплексный подход к решению проблем оптики атмосферы, а именно, обеспечить цепочку: академические идеи – фундаментальные и прикладные исследования с использованием уникальной экспериментальной базы – создание экспериментальных и опытных образцов новой техники – мелкосерийное производство. К концу 1980‑х годов эта цепочка действовала благодаря значительному финансированию института богатыми головными фирмами ведущих отраслевых министерств. Так, при базовом бюджете в 1988 г. в 4 млн руб. годовой объем договоров составил 21 млн руб. К этому периоду в институте работало уже свыше тысячи человек, а в СКБ численность работающих достигла 900 чел. [15].

До начала 1990‑х годов ИОА, по мнению экспертов, был самым богатым институтом в Томском научном центре. Когда “рухнула” оборонная промышленность и резко сократилось число заказов на проведение договорных работ, институт попал в сложное положение. За период с 1990 по 1997 г. общая численность работающих сократилась вдвое, а численность научных кадров – почти на треть. С 1998 г. кадровый состав стабилизировался, и на 1 января 2001 г. в институте было 202 научных сотрудника. Сегодня по численности кадров ИОА по-прежнему остается самым крупным институтом Томского научного центра. Наиболее негативной тенденцией последнего десятилетия стал массовый отток квалифицированных инженеров. Однако благодаря им в Томске начал развиваться малый бизнес “с интеллигентным лицом”. Сотрудники считают, что институту удалось в основном сохранить научный коллектив и высококвалифицированные кадры. Профессиональный уровень в области фундаментальных исследований продолжает оставаться высоким, а вот в области инженерного и технологического обеспечения оставляет желать лучшего. Одной из проблем администрация института назвала старение научных кадров и недостаточный приток молодежи. Притоку молодежи препятствует такой фактор, как длительность времени, необходимого для достижения высокой квалификации, которая бы обеспечила нормальный жизненный уровень.

В настоящее время финансирование института складывается на 50% из бюджетных поступлений и на 50% из средств от поступлений грантов, от реализации различных программ и хозяйственных договоров. По мнению сотрудников ИОА, гранты дают ученому больше независимости от администрации НИИ и поддерживают развитие науки. Грант принадлежит ученому, и те лаборатории, которые успешно зарабатывают деньги, живут лучше остальных. Сотрудники продемонстрировали позитивное отношение не только к зарубежным, но и к отечественным фондам, финансирующим научные проекты. В экономической самостоятельности лабораторий есть свои плюсы: меньшая административная зависимость в выборе тематики исследований, возрастание спроса на прикладные исследования, интеграцию отдельных направлений и активизацию поиска партнеров для проведения совместных работ как в России, так и за рубежом. При умелом руководстве деньги от выгодных контрактов идут на развитие фундаментальных исследований. К негативным последствиям коммерциализации науки ученые относят сокращение долговременных работ, финансируемых из бюджета, “короткие” проекты, “короткие” деньги, получение грантов одним человеком при том, что работу выполняет целый коллектив.

В качестве позитивного явления томские ученые отметили расширение и увеличение разнообразия форм международных связей (которые ранее были затруднены из-за особого статуса Томска как закрытого для посещения иностранцев города) – от долговременного сотрудничества института с международными центрами до проведения международных конференций.

За 1990‑е годы произошли существенные изменения в организационной структуре ИОА. Специальное конструкторское бюро “Оптика”, в котором существовало мощное опытное производство, было преобразовано в конструкторско-технологический институт (КТИ) и вошло составной частью в Объединенный институт оптики атмосферы. В 1992–1997 гг. объединенным институтом руководил академик В.Е.Зуев. Перед аккредитацией научных учреждений в 1997 г. было признано целесообразным разделить объединенный институт на два самостоятельных НИИ и ходатайствовать перед руководством СО РАН о преобразовании КТИ в научно-исследовательский Институт оптического мониторинга (ИОМ).

Большую активность в получении КТИ нового статуса проявил нынешний директор ИОМ член-корреспондент РАН М.В.Кабанов. Заручившись поддержкой не только в Новосибирске, но и в Москве, он добился, что уже в 1997 г. были приняты все необходимые решения по организационному оформлению института. На момент аккредитации в Институте оптического мониторинга числилось 260 человек, из них 43 научных сотрудника. В настоящее время в ИОМ работает 235 человек, среди которых 48 научных сотрудников. Еще в статусе КТИ институту пришлось перестраивать свою деятельность, переориентироваться с работ оборонного характера на исследования по открытой тематике. Позитивными признаками “вхождения в мирную жизнь” стали такие факты, как рост числа публикаций сотрудников ИОМ в открытой печати, участие в конференциях, в том числе международных, увеличение объемов хоздоговорной деятельности.

В настоящее время исследования Института оптики атмосферы и Института оптического мониторинга посвящены распространению оптического излучения в атмосфере земли и других планет, динамическим и климатообразующим атмосферным процессам и их изменению под воздействием природных и антропогенных факторов. Школа академика В.Е.Зуева и его учеников – членов-корреспондентов РАН В.В.Зуева, М.В.Кабанова, В.Л.Миронова, С.Д.Творогова проводит комплексные и прикладные исследования по всем основным направлениям современной оптики атмосферы, а также создает уникальную аппаратурную базу для проведения этих исследований. [16].

Еще один институт физико-технического профиля – Институт сильноточной электроники (ИСЭ) СО АН СССР был открыт в Томске в 1977 г. Основное ядро коллектива института образовала группа сотрудников НИИ ядерной физики и высоких напряжений при Томском политехническом институте, которой руководил профессор Г.А.Месяц. Вначале эта группа входила в состав лаборатории, а затем отдела сильноточной электроники Института оптики атмосферы и состояла в основном из выпускников ТПИ. Коллектив отдела решал комплексные задачи в области высоковольтной электрофизики при участии ученых томских вузов, установил контакты с ведущими научными центрами страны, работавшими в области ускорительной и лазерной техники, сильноточной электроники, физики вакуумного и газового разряда, в том числе с Институтом атомной энергии им. И.В.Курчатова, Ленинградским государственным университетом, рядом институтов Новосибирска. Итогом проводимых работ явилось обнаружение нового физического явления – взрывной электронной эмиссии, которое было зарегистрировано в качестве научного открытия в 1976 г. Применение этого явления для получения мощных электронных пучков позволило развить новое направление – сильноточную эмиссионную электронику.

Профессор Г.А.Месяц стал организатором и первым директором Института сильноточной электроники. Открытие ИСЭ формально зафиксировало возникновение научной школы Г.А.Месяца и создание нового научного направления – сильноточной электроники, которое объединило в себе разработку методов генерирования мощных электрических импульсов, эмиссии интенсивных потоков корпускулярного электромагнитного излучения, а также исследования по воздействию мощных потоков энергии на вещество [17]. Новые технические устройства на основе сильноточной электроники стали быстро находить применение в промышленности, медицине, научных исследованиях. Широкий круг проводимых прикладных исследований потребовал более глубокого осмысления физики изучаемых явлений. Для этого нужны были в первую очередь квалифицированные научные кадры с фундаментальным физико-математическим образованием. Вот почему директор ИСЭ Г.А.Месяц, теперь уже член-корреспондент АН СССР, через год после открытия института организовал новую специализацию, ориентированную на подготовку кадров для института. Она была создана на базе имевшейся на физическом факультете ТГУ кафедры электродинамики и квантовой теории поля. Позднее, в 1984 г. на физфаке ТГУ открылась кафедра физики плазмы, которой руководил Г.А.Месяц [18].

Директор ИСЭ хотя и сделал ставку на томскую молодежь, тем не менее старался привлекать на работу в институт выпускников Новосибирского государственного университета, активно налаживал контакты с Институтом ядерной физики СО АН СССР. По воспоминаниям сотрудников, сильные позиции Г.А.Месяца, его растущее международное признание и мощная поддержка со стороны ВПК почему-то стали раздражать В.Е.Зуева. Прямых конфликтов между академиками не было, но институт “обижали” при распределении ресурсов. Вычислительный центр и СКБ, организованные при Институте оптики атмосферы как структуры, которые должны были работать на нужды всех томских институтов, почему-то обслуживали потребности только ИОА.

После отъезда академика Г.А.Месяца в Свердловск в 1986 г. Институт сильноточной электроники возглавил его ученик, ныне член-корреспондент РАН С.П.Бугаев. Хотя в последние годы кадровый состав численно стабилен (по данным на 1 января 2001 г. 96 научных сотрудников при общей численности работников 265 чел.), в кризисный период произошла утечка мозгов как за рубеж, так и в бизнес, и это повлияло на организационную структуру института. Некоторые лаборатории исчезли, остатки других объединились в новые лаборатории.

Активизация международных связей, которые были сильными еще при Г.А.Месяце, привела к тому, что финансовое положение ИСЭ на фоне других институтов стало более благоприятным. Значительная доля средств поступает от зарубежных контрактов. В общих финансовых поступлениях института бюджетные средства составляют всего 30%, остальное сотрудники зарабатывают сами. Отношение к Российскому фонду фундаментальных исследований весьма прохладное, так как на фоне зарубежных грантов и контрактов размеры отечественных грантов выглядят более чем скромно. Институт имеет международные контракты с Японией, США, Германией, другими странами. В ИСЭ сняты ограничения по зарплате, и инженер может получать больше директора. Зарплата сотрудника напрямую зависит от объема выполняемых работ. Руководители подразделений овладели элементами менеджмента. От оборонной тематики перешли к открытым исследованиям, чтобы иметь возможность выхода на международный рынок. Хотя в институте традиционно сильна прикладная тематика, постарались сохранить теоретиков высокого уровня.

Предпринятые меры не только стабилизировали кадровый состав ИСЭ, но и обеспечили нормальный приток молодежи. Эффективно сотрудничество НИИ и вузов. Многие ученые ИСЭ преподают и имеют возможность отбирать молодежь со студенческой скамьи. Для молодых исследователей есть стимулы к работе в виде стажировок, участия в международных проектах. Удается проводить селекцию молодежи, и на работу в ИСЭ берут не по принципу “лишь бы молодой”, а по деловым качествам.

СКБ электроники больших мощностей, которое было организовано в Томске в 1986 г. и работало в тесной связке с ИСЭ, в 1991 г. было преобразовано в КТИ и вошло в состав Объединенного института сильноточной электроники. Однако позднее, в 1996 г., перед грядущей аккредитацией научных учреждений руководство института преобразовало КТИ в отдел ИСЭ и отказалось от названия “объединенный”.

Институт сильноточной электроники можно отнести к преуспевающим НИИ не только в Томске, но и в СО РАН. Сформированный в Томске коллектив является признанным мировым лидером в области создания мощных генераторов микроволнового излучения, ускорителей плотных электронных и ионных пучков, импульсных источников рентгеновского излучения.

Томская школа физики твердого тела зародилась в Томском государственном университете в середине 1920‑х годов. У ее истоков стоял профессор В.Д.Кузнецов, основатель СФТИ. Выпускник ТГУ В.Е.Панин долгое время работал в томском Физтехе. Его отдел активно исследовал новые проблемы в области физики твердого тела и “созрел” для оформления в самостоятельный институт. В 1979 г. В.Е.Панин вышел с предложением об организации в Томске Института физики прочности и материаловедения (ИФПМ). Эту инициативу поддержал председатель Томского филиала СО АН СССР В.Е.Зуев. Однако дело застопорилось, так как для нового института необходимо было построить собственный корпус и надо было обеспечить институт квалифицированными кадрами в ранге доктора наук. В качестве стартовой площадки В.Е.Зуев предложил использовать ИОА и начать с организации отдела в этом институте. По воспоминаниям В.Е.Панина, “пять последующих лет новый отдел набирал силу и опыт в доброжелательном коллективе Института оптики атмосферы, пройдя хорошую школу организации работы в академическом институте. Был построен небольшой новый корпус, набрана критическая масса коллектива, сформировано новое самостоятельное научное направление – физическая мезомеханика материалов” [19].

Исследования томского коллектива активно поддержали новосибирские ученые Н.Н.Яненко, М.Ф.Жуков и др. Несмотря на содействие в создании ИФПМ со стороны руководства СО АН СССР, Томского филиала и властей города, решающую роль в его организации снова сыграл первый секретарь Томского обкома КПСС Е.К.Лигачев. Он не уставал доказывать в Москве целесообразность открытия в Томске нового института. В качестве самостоятельного научно-исследовательского учреждения ИФПМ функционирует с 1984 г. Все эти годы директором Института является академик В.Е.Панин.

В середине 1980‑х годов ВПК стал снижать объемы финансирования науки, поэтому новый институт взял курс на налаживание связей с предприятиями легкой и пищевой промышленности. Был накоплен определенный опыт в самостоятельном зарабатывании денег. К 1992 г. ИФПМ успел создать производственную базу (четыре институтских корпуса), приобрел оборудование для экспериментов. На протяжении последних 10 лет структура института не претерпела существенных изменений. Закрылись две-три лаборатории из-за того, что в первой половине 1990‑х годов произошел отток кадров в коммерцию, в основном из среды физиков-теоретиков. Экспериментаторы остаются в институте, так как имеют возможность зарабатывать деньги по хоздоговорам. Однако часть наиболее предприимчивых инженеров и экспериментаторов предпочли уйти из института “на вольные хлеба”. Отток за рубеж составил единицы. Начиная с 1995 г. численность научных кадров в ИФПМ имела положительную динамику, в последние два года стабилизировалась, и сегодня здесь работает 171 научный сотрудник. Старение коллектива удается предотвратить за счет притока молодежи. В настоящее время в ИФПМ возрастную структуру кадров можно оценить как благоприятную: 30% сотрудников моложе 35 лет. Значительная часть сотрудников – больше половины докторов наук института – преподают в вузах Томска и, естественно, имеют возможность отбора перспективной молодежи из студентов.

Финансовые поступления института на 50% состоят из бюджетных средств и на 50% из дополнительного финансирования, которое складывается из поступлений по программам и хоздоговорам, грантов. Объем хоздоговоров в последнее время ежегодно удваивается. Сотрудники каждый год имеют три-четыре коллективных гранта РФФИ. Зарубежных контрактов мало. Деньги на три четверти добывает директор, заведующие лабораториями – по-разному, в зависимости от опыта. Некоторые лаборатории “сидят” только на госбюджете. Четверть лабораторий, по оценке экспертов, живет хорошо. Лаборатория самостоятельно распоряжается деньгами, отчисляя институту 20%. В лаборатории деньги распределяются соответственно вкладу сотрудника. Больше всего средств приносят хоздоговорные темы. Произошло сокращение фундаментальных исследований и возросло число прикладных работ, востребованных на сегодняшний день. Тематика исследований часто идет от заказчика.

Зарубежные связи осуществляются институтом в рамках конференций, обмена специалистами, эпизодических контрактов. Имеются научные контакты с Германией, Японией, Израилем, Словенией, США, Китаем, Южной Кореей. На базе ИФПМ действует Международный центр исследований по физической мезомеханике. В международных лабораториях института выполняются совместные проекты по компьютерному конструированию перспективных материалов, разработке новых неразрушающих методов контроля, материалов новых поколений.

Республиканский инженерно-технический центр (РИТЦ) был создан при ИФПМ в 1985 г. Однако из-за этого “при” между директором института и директором РИТЦ все время возникали трения. Со временем из РИТЦ выделился Конструкторско-технологический центр (КТЦ) – внедренческий центр прикладного назначения. Сейчас это совершенно самостоятельная организация, хотя и в составе ТНЦ СО РАН. КТЦ не имеет бюджетного финансирования и все средства зарабатывает сам. Оставшаяся часть РИТЦ стала отделением ИФПМ, а заведующий отделением одновременно является заместителем директора института. РИТЦ в составе ИФПМ получает 30% бюджетного финансирования, остальное должен зарабатывать сам, доводя научные разработки до промышленного внедрения. Деятельность РИТЦ приносит деньги в том числе и институту.

В 1994 г. Институт физики прочности и материаловедения ТНЦ СО РАН получил статус Государственного научного центра (ГНЦ). Современное технологическое оборудование позволяет не только разрабатывать опытные образцы, но и выпускать малые серии товарной продукции. Основные направления деятельности ГНЦ – физическая мезомеханика структурно-неоднородных сред; компьютерное конструирование новых материалов и технологий их получения; материалы новых поколений на металлической, керамической и полимерных основах; научные основы технологий упрочнения и поверхностной обработки материалов; неразрушающие методы контроля. Под руководством академика В.Е.Панина в Томске сформировалось научное направление по мезомеханике структурно-неоднородных сред и компьютерному конструированию новых материалов и технологий их получения.

Вторым по времени создания академическим институтом в Томске стал НИИ химического профиля – Институт химии нефти (ИХН) СО АН СССР, директором которого в 1970 г. был назначен член-корреспондент Академии наук М.Ф.Шостаковский. Основными направлениями научной деятельности института стали исследования состава и свойств компонентов нефти, методов переработки и облагораживания нефтяного сырья с целью получения высококачественных нефтепродуктов [20]. М.Ф.Шостаковский – один из немногих “варягов” среди директоров томских институтов. Выпускник Иркутского университета, он работал в Институте органической химии в Ленинграде, в 1960‑е годы руководил институтом с таким же названием в Новосибирске, а затем переехал в Томск с группой сотрудников, которые возглавили лаборатории нового Института химии нефти [21]. Кадры института пополнялись в основном выпускниками химического факультета ТГУ. По мнению некоторых сотрудников института, патриархальная среда томских ученых не приняла стиль и методы руководства иногороднего лидера, и М.Ф.Шостаковский проработал в Томске всего три года, а затем уехал в Москву. После него в ИХН сменилось несколько директоров. В 1981 г. институт возглавил доктор химических наук, профессор Военной академии тыла и транспорта из Москвы Г.Ф.Большаков, избранный вскоре членом-корреспондентом АН СССР [22]. В отличие от предшественников он сумел организовать работу должным образом, и на годы его директорства пришлось становление института как полновесного академического НИИ. Г.Ф.Большиков придал институту современный профиль, научил работать и зарабатывать, а главное, стал настоящим томичом [23].

За сравнительно короткий срок была перестроена работа института, четко определены перспективные и приоритетные направления исследований, под которые осуществлены соответствующие кадровые перестановки с концентрацией основного научного потенциала института на решении наиболее важных исследовательских проблем. По инициативе и под руководством Г.Ф.Большакова были развернуты исследования состава нефтей новых месторождений Западной Сибири, работы по повышению нефтеотдачи пластов, применению полимеров в дорожном строительстве, безотходной очистке деталей машин от загрязнений, созданию низкозастывающих моторных масел и др. Уже тогда в этих работах закладывались основы экологически безопасного применения нефтепродуктов и тем самым защиты окружающей среды. Работы института приобрели конкретную практическую направленность, отвечающую интересам не только Сибирского региона, но и всей страны.

Деятельность Г.Ф.Большакова на посту директора ИХН поддерживали академик В.А.Коптюг и, на первых порах, председатель Томского научного центра В.Е.Зуев. Но вскоре отношения между Большаковым и Зуевым испортились. Большаков не раз критически высказывался по поводу руководящей деятельности Владимира Евсеевича. Оппозиционность Большакова была ярко выраженной и запомнилась современникам.

Именно при Г.Ф.Большакове в 1981 г. в институте появилась сначала исследовательская группа, а затем лаборатория коллоидной химии нефти, которую возглавила Л.К.Алтунина. В 1997 г. профессор Алтунина стала директором ИХН, сменив на этом посту Е.Е.Сироткину.

За 1990-е годы структура института изменилась незначительно. Из-за ухода нескольких крупных специалистов пришлось объединить ряд лабораторий, что, по мнению наших экспертов, нарушило годами складывавшуюся кооперацию в научных исследованиях и отрицательно сказалось на развитии теоретических исследований, т.е. на образовании научного задела. В настоящее время коллектив состоит в основном из экспериментаторов. Исследователи-теоретики либо ушли из института, либо стали заниматься смешанным видом деятельности. Общая численность работающих сократилась в два раза – с 400 до 200 чел. при относительно стабильной численности (84–86 чел.) научных кадров. Люди перешли работать в основном в нефтяные компании города. Ухудшились качественные характеристики кадров: происходят старение коллектива и его феминизация. По мнению экспертов, отток кадров продолжается, молодежь не удается завлечь в институт. Возможно, одна из причин – это то, что среди сотрудников ИХН очень мало преподавателей вуза. Аспирантура не решает проблему пополнения кадров, так как и после нее люди уходят в другие сферы деятельности.

Соотношение базового и дополнительного финансирования составляет 60:40%. Сотрудники Института химии нефти почти не подают заявки в отечественные фонды, так как не видят в этом смысла. Зарубежных контрактов немного. Предпринимаются попытки выхода на международный рынок, и здесь перспективное направление – азиатские страны. Пока что основные деньги приносят договорные работы в России. Молодежь из этих средств получает небольшие надбавки к зарплате, но не во всех лабораториях. Зарплата дифференцирована, в разных лабораториях люди получают по-разному. Заведующие лабораториями самостоятельны в зарабатывании денег и их трате. Администрация отслеживает лишь правильность расходования денег. По мнению наших экспертов, институту нужен сильный лидер, директор-мужчина. Женский стиль руководства специфичен, результат – много упущенных возможностей по части зарабатывания денег и установления действенных контактов с нефтяной отраслью.

ИХН – самый небольшой по численности кадров институт химического профиля Сибирского отделения РАН. По результатам комплексной проверки института за 1995–1999 гг. Президиум СО РАН рекомендовал его руководству усилить фундаментальные и поисковые исследования, а также прикладные работы в области переработки нефти и углеводородного сырья. Устаревшее оборудование не позволяет проводить работы в области изучения химического состава нефти на современном уровне. Институту рекомендовано принять меры для увеличения количества грантов научных фондов, укрупнения заключаемых хозяйственных договоров. Дирекции ИХН было предложено также обратиться в Президиум СО РАН с просьбой об увеличении нормативной численности для приема молодых научных сотрудников, в том числе успешно окончивших аспирантуру [24].

В настоящее время учеными Института химии нефти разработан ряд новых прогрессивных технологий, используемых при переработке и транспортировке нефти, а также для увеличения нефтеотдачи пластов. Проведены широкомасштабные опытно-промышленные испытания технологий с применением термообратимых полимерных гелей и композиций поверхностно-активных веществ. Принципы подбора композиций реализуют новую концепцию нефтевытесняющих жидкостей как физико-химических систем с отрицательной обратной связью [25].

В 1990 г. в Томске появился НИИ биологического профиля – Институт экологии природных комплексов (ИЭПК). Он был организован на базе отдела кедровых лесов красноярского Института леса и древесины и лаборатории бонитировки почв новосибирского Института почвоведения и агрохимии. Еще в 1984 г. в Томск по приглашению Е.К.Лигачева приехал кандидат биологических наук В.Н.Воробьев, работавший до этого в Новосибирске. Ему поручили организовать отдел кедровых лесов из 40 чел. В.Н.Воробьев получил возможность пригласить специалистов из Свердловска, Иркутска, Красноярска и других городов, так как сотрудникам отдела выделили квартиры [26]. В конце 1980‑х годов В.Н.Воробьев предложил создать Институт экологии природных комплексов и получил горячую поддержку академика В.А.Коптюга. Институт должен был заниматься проблемами региональной экологии.

Основными направлениями деятельности ИЭПК ТНЦ СО АН СССР стали изучение пространственно-временной организации экосистем природных комплексов; оптимизация систем охраны, использования и воспроизводства биологических ресурсов на основе их эколого-экономической оценки; экосистемный мониторинг и прогноз устойчивости природных комплексов в условиях различного техногенного влияния; разработка методов биоинженерной экологии, биоиндикации и экологической экспертизы.

Но в начале 1990-х годов для академической науки настали трудные времена. Численность кадров ИЭПК не успел нарастить из-за нехватки финансирования. В 1997 г. он не прошел аккредитацию из-за недостаточного количества докторов наук и был преобразован в филиал Института леса им. В.Н.Сукачева. Из-за изменения организационного статуса разницу в финансировании не ощутили. Финансирование идет не из Красноярска, а напрямую из СО РАН. Бюджетные поступления составляют 56%, а 44% – это дополнительное финансирование: гранты РФФИ, интеграционных проектов, поступления по федеральной целевой программе “Интеграция”, средства от хоздоговорных работ. По фундаментальной тематике СО РАН филиал получает мало денег, гораздо больше средств приносят прикладные исследования. Деньги по отечественным грантам небольшие. Директор всех ориентирует на зарабатывание денег, все сотрудники участвуют в конкурсах, в том числе в конкурсах научных разработок, проводимых в Томской области. Международных контрактов в филиале нет. Несколько лет подряд сотрудники подают заявки в ИНТАС, фонд Сороса и другие фонды, но поддержки не получают. В последние два года бюджетное финансирование улучшилось по структуре: филиал стал получать деньги не только на зарплату, но и на издание трудов, на подписку. Деньги для филиала добывает в основном директор. В 2001 г. 26 научных сотрудников имели финансирование по 32 проектам и хоздоговорам.

На начало 2001 г. численность работающих в филиале составила 55 чел., из которых 28 научных сотрудников. За рубеж никто не уехал. Отток кадров происходит только по естественным причинам (уход на пенсию). Среди сотрудников института 35% составляет молодежь до 35 лет. Сотрудники филиала преподают в ТГУ на единственной в стране кафедре лесоведения. В филиале относительно большая численность аспирантов – 13 чел. За счет интеграционных средств удается организовать стажировку молодых ученых в ведущих НИИ Москвы, Свердловска, Новосибирска. Такие стажировки поддерживают связи между институтами. Кроме того, филиал активно направляет молодых ученых на международные полевые семинары по дендроэкологии. Таким образом, у молодежи поддерживается интерес к научной работе. Аспиранты участвуют во всех хоздоговорных работах, им выплачивается надбавка к стипендии. Международные контакты осуществляются в виде участия в конференциях, стажировок. Налажено сотрудничество с Китаем, Швейцарией, Италией, Финляндией и другими странами.

Преобразование ИЭПК в филиал в 1997 г. хотя и не повлияло на финансирование, сказалось на самочувствии сотрудников, а особенно дирекции – появилось ощущение второсортности, второстепенности. Много сил дирекция тратит на восстановление статуса института, но эти инициативы пока не находят отклика в Президиуме СО РАН.

В настоящее время филиал является головной организацией в России по кедровой проблеме. Наибольшую известность в стране и за рубежом получила разработанная здесь теория связи роста и генеративного развития кедровых лесов и эколого-биологических основ их комплексного использования. Сотрудниками филиала создано новое научное направление дендрохронологии – репрохронология, изучающая цикличность половой репродукции хвойных с целью разработки теоретических основ прогноза развития лесных формаций и имеющая особое значение в реконструкции изменений климата.

На сегодняшний день Томский научный центр является третьим в СО РАН по численности кадров после Новосибирского и Иркутского научных центров. Практически с самого начала академические институты Томска формировались как составная часть единого мультидисциплинарного центра, обладающего соответствующей научно-технологической, производственной и социальной инфраструктурой, необходимой для гармоничного сочетания высокого уровня фундаментальных исследований, крупномасштабных (с выходом на целые отрасли экономики) прикладных разработок и социального развития Академгородка. ТНЦ расположен обособленно в черте города и в то же время недалеко от его центра, в лесном массиве.

Реализация программы комплексного развития ТНЦ в 1970–1980‑е годы основывалась как на целевом финансировании из госбюджета, так и на средствах, привлеченных научными коллективами из производственных и оборонных отраслей страны (о преобладании оборонной тематики в работе томских научно-исследовательских учреждений говорит тот факт, что до 1991 г. Томск был закрытым для посещения иностранцев городом). При этом во всех институтах доля привлеченных средств в среднем в два-три раза превышала базовый бюджет. Этому в значительной степени способствовало наличие в составе ТНЦ специализированной научно-производственной базы – двух конструкторско-технологических организаций и инженерно-технологического центра с полным набором необходимых производственных технологий.

По оценкам наших экспертов, самые результативные годы Томского научного центра СО РАН – вторая половина 1970‑х – 1980‑е. Практически все научные коллективы набрали “критическую массу”, их численность была стабильной и составляла по 150–200 чел. Томский Академгородок активно строился в течение 15 лет, и по темпам развития ТНЦ опережал другие научные центры Сибирского отделения. Спецификой ТНЦ стало то обстоятельство, что томская академическая наука занималась проблемами, имеющими практическую направленность. Поскольку все институты зарождались в недрах вузовских научных коллективов, связи с отраслевой наукой и промышленностью были уже наработаны.

Еще одной особенностью Томского научного центра было то, что здесь сразу создавались двойные структуры – собственно институт и при нем СКБ. В научном институте прорабатывались фундаментальные идеи, а коллектив, имеющий инженерно-технологическую направленность, доводил идею до образцов новой техники. В кризисные годы это перестало быть достоинством ТНЦ и превратилось в крупную проблему: что делать с огромными площадями и опытной базой СКБ, кадры из которых стали в массовом порядке уходить, так как лишились заказов и соответственно денег. Уникальные производства, такие как оптическое, микроэлектронное, остались невостребованными и практически были законсервированы. Судьба СКБ – КТИ в Томске решалась по-разному. Одни приобрели статус самостоятельного НИИ (Институт оптического моноторинга), другие вошли в состав тех или иных институтов в качестве структурных отделов (КТИ электроники больших мощностей, Республиканский инженерно-технический центр).

С начала 1990-х годов структура финансирования научных исследований томских институтов существенно изменилась. В 1991 г., например, базовый бюджет составлял около 22%, финансирование по программам – 10, средства от хоздоговоров – 68%. К 1997 г. значительно возросла доля финансирования из бюджетных источников: базового – до 30%, по программам – до 44%. Доля хозяйственных договоров составила всего 14% [27]. Существенные различия возникли в структуре удельного (на одного сотрудника) финансирования. Появились относительно богатые коллективы, например Институт сильноточной электроники – за счет активной внешнеэкономической деятельности, Институт физики прочности и материаловедения – благодаря существенной финансовой поддержке Государственного научного центра. А бывшие конструкторско-технологические институты (в их числе и Институт оптического мониторинга) с производственной базой и относительно малой бюджетной поддержкой оказались в крайне сложном положении.

За 1990–2000 гг. общая численность работающих в Томском научном центре СО РАН сократилась на 1786 чел., или на 44%, и на начало 2001 г. составила 2300 чел. За рубеж уехали единицы, преимущественно по этническим каналам. В основном люди ушли в бизнес и жизнеспособные отрасли промышленности. Динамика научных кадров выглядела следующим образом: до 1997 г. включительно их численность снижалась, а с 1998 г. начала расти, составив на 1 января 2001 г. 671 чел. В последние два-три года институты проводят молодежную политику, которая позволила увеличить число аспирантов, привлечь на работу молодые кадры и тем самым улучшить возрастную структуру коллективов. Среди научных работников ТНЦ СО РАН – восемь членов РАН, 100 докторов и 342 кандидата наук [28].

Одной из проблем Томского Академгородка стала проблема взаимоотношения с городскими властями в социальной сфере. За более чем 30 лет своего существования, получая целевое государственное финансирование, ТНЦ СО РАН не только развил систему научных учреждений, но и обзавелся достаточно основательной социальной сферой: жилым фондом, инфраструктурой, медицинскими и образовательными учреждениями. В последние годы, получая деньги только на своих сотрудников, ТНЦ вынужден был брать на себя и решение части сугубо городских проблем, хотя из 7 тыс. жителей Академгородка в научной сфере трудится лишь треть. Для бюджета научного центра в условиях сократившегося финансирования непосильными стали такие сугубо муниципальные заботы, как ремонт дорог, содержание и ремонт поликлиники, детских садов и школ.

1999 г. стал переломным для научно-образовательного комплекса Томска. После нескольких лет подготовительной работы было принято решение правительства Российской Федерации, согласно которому Томская область была названа “полем федерального эксперимента по развитию науки и образования”. Доля бюджетного финансирования всех секторов томской науки возросла с 19 млн до 38 млн руб. [29]. В 2000 г. руководству Томского научного центра СО РАН удалось достичь соглашения с мэрией города о том, что затраты на социальное развитие Академгородка будут покрываться из двух источников: средств ТНЦ СО РАН и городского бюджета.

На примере конкретных институтов мы показали, как активизировалась в последние годы деятельность по зарабатыванию внебюджетных денег, включающих гранты российских и международных фондов, поступления по различным программам и хоздоговорным темам. Большинство опрошенных экспертов считают, что пик кризиса в науке пройден, наметились стабилизация жизни коллективов и появились некоторые предпосылки для развития и обновления приборной базы. Перспективы развития институтов томские ученые тесно увязывают с развитием экономики страны и возрождением промышленности. Томску удалось сохранить ядро научных коллективов, способных развивать научные исследования как теоретического, так и прикладного характера.

Примечания

1. См.: Сибирское отделение Российской Академии наук. – Новосибирск: ИНФОЛИО-пресс, 1999. – С. 54.

2. См.: Наука и образование в Томске: Материалы к энциклопедии Томской области. – Томск: Изд-во Томск. ун-та, 2000. – С. 19.

3. См.: Век Лаврентьева. – Новосибирск: Изд-во СО РАН, филиал “Гео”, 2000. – С. 203.

4. См.: Зуев В.Е. История создания и развития академической науки в Томске. – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999. – С. 5.

5. Век Лаврентьева. – С. 182.

6. Научный архив СО РАН (НАСО), ф. 10, оп. 3, д. 346, л. 163, 164; д. 392, л. 211.

7. См.: Зуев В.Е. История создания и развития академической науки в Томске. – С. 17.

8. Век Лаврентьева. – С. 251.

9. Там же. – С. 372.

10. Там же. – С. 251.

11. См.: Физики о физике и физиках. – Томск: Изд-во НТЛ, 1998. (Сер. “Томский университет в лицах”). – С. 181.

12. Личный архив автора. Воспоминания академика В.Е.Зуева. Запись 21.05.2001 г., Томск.

13. См.: Зуев В.Е. История создания и развития... – С. 16, 17.

14. Академия наук СССР. Сибирское отделение: Хроника. 1957–1982 гг. – Новосибирск: Наука, 1982. – С. 125.

15. См.: Зуев В.Е. История создания и развития... – С. 19.

16. См.: Сибирское отделение Российской Академии наук. – С. 89, 90.

17. См.: Наука и образование в Томске. – С. 120, 121.

18. См.: Физики о физике и физиках. – С. 56, 57.

19. Наука в Сибири. – 2000. – № 44–45. – С. 10.

20. См.: Академия наук СССР. Сибирское отделение: Хроника. 1957–1982 гг. – С. 125.

21. См.: Наука и образование в Томске. – С. 189, 190.

22. Лашхи В.Л., Большаков В.Ф. Геннадий Федорович Большаков (1932–1989). – М.: Нефть и газ, 1996.

23. Личный архив автора. Воспоминания доктора химических наук А.К.Головко. Запись 23.05.2001 г., Томск.

24. Наука в Сибири. – 2001. – № 5. – С. 3.

25. См.: Сибирское отделение Российской Академии наук. – С. 99.

26. Личный архив автора. Воспоминания доктора биологических наук В.Н.Воробьева. Запись 21.05.2001 г., Томск.

27. Наука в Сибири. – 1998. – № 39.

28. Рассчитано по данным Управления кадров СО РАН.

29. Наука в Сибири. – 2000. – № 8.

Институт истории СО РАН,

Новосибирск

Kupershtokh, N.A. On some trends in the development of Tomsk scientific-educational center

The paper presents an attempt to show both the history of organization of Tomsk research institutes and their modern condition; the sources are scientists’ memoirs, interviews, experts’ estimates derived when interviewing staffers of Tomsk research institutes, as well as statistical data. The author points out that Tomsk researchers closely associate the prospects of development of the institutes with growth of national economy and regeneration of industry. Tomsk succeeded in maintaining the core of scientific groups capable to carry on research both theoretical and applied.