К ВОПРОСУ О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ
В статье В.П.Горана “Философия. Что это такое?” [1]
поставлен ряд принципиальных проблем развития метафилософских исследований.
Феномен философии отображается не только в философском самосознании, но и в различных
формах общественного сознания. Так, существуют религиозные, художественные, научные
и тому подобные образы философии. С недостаточной рефлексией мировоззренческой
природы образов философии во многом связаны те затруднения, с которыми
сталкивается философское сообщество при определении специфики собственной
деятельности.
Как констатировал Т.И.Ойзерман, “специфика философии
по-прежнему остается проблемой”. Но он также подчеркивал, что в
обыденно-эмпирическом плане “философское от нефилософского отличить, пожалуй,
легче, чем химическое от физического”, да и “отрицательное определение
философии (т. е. указание на то, что не есть философия) обычно не составляет
труда” [2]. Камнем преткновения, следовательно, является теоретическое
обоснование такого определения понятия философии, которое объясняло бы наличный
эмпирический материал.
Поэтому принципиально важным является выдвижение
В.П.Гораном “теоретико-эмпирического” подхода к проблеме специфики философии.
Ценность данного подхода усматривается, в частности, в различении профанной и
профессиональной философии, а также в сопоставлении профанного и
профессионального образов философии. Если разграничение профессиональной и
профанной философской деятельности представляется удобным для более точной
спецификации объекта, то разграничение профанного и профессионального
употреблений слова “философия” значимо для становления самосознания философа.
Возможно, и профессиональный философ описывает философию не профессиональным
философским языком, а в понятиях профанного, религиозного или научного
сознания.
На основании какого критерия можно установить
профессионально-философский, а не профанный статус ответа на вопрос, что такое
философия? На основании какого критерия можно установить
профессионально-философский, а не профанный статус самого этого вопроса? Для
В.П.Горана “представляется не требующим специального обсуждения тезис, что
сформулированный в названии статьи вопрос является теоретическим” [3].
При определенном понимании теории постановку данного вопроса можно рассматривать
как теоретическую. Любопытно другое: является ли данная постановка вопроса
профессионально-философской? Или это риторическое повторение вопроса, который
задавали еще в античности профаны людям, называвшим себя философами?
Как заметил М.Хайдеггер, “в каждом случае, когда в
отношении философии мы спрашиваем: “Что это такое?”, мы задаем исконно
греческий вопрос” [4]. Способ постановки вопроса имеет важное значение. По
суждению Аристотеля, “имеющие опыт знают “что”, но не знают “почему”; владеющие
же искусством знают “почему”, т.е. знают причину” [5]. Опыт – знание
единичного, а искусство – знание общего. Когда философ спрашивает:
“Что?”, – он мыслит в горизонте ремесленника, подобно некоторому
неодушевленному предмету, действующему по привычке.
Если учесть мнение Аристотеля, то вопрос: “Что такое
философия?” – следует квалифицировать как профанный, как вопрос
обыденного, ремесленного философского сознания, и в этом специфическом смысле
как профессионально-философский вопрос. И в то же время этот вопрос является
примером непрофессионально-философского решения проблемы специфики философии.
Дело в том, что в настоящее время философия
представляет собой сложный комплекс наук (и не только наук). Поэтому
профессиональный философ при выдвижении любого вопроса и обсуждении ответов на
него должен фиксировать мировоззренческую и дисциплинарную определенность
вопросов и ответов. В категориях какой философской дисциплины формулируется
вопрос, что такое философия? В поле какого мировоззрения или философской дисциплины
мы получаем на него ответы? Категорией какой философской науки (или иного
мировоззрения) является категория “что”? В поле какого мировоззрения или
философской дисциплины мы распознаем и идентифицируем профанную и
профессиональную философскую деятельность?
Довольно затруднительно указать философскую науку,
теоретически разрабатывающую категорию “что”. Смежный ряд местоимений
профессионально обсуждается, пожалуй, только грамматиками. Поэтому вопрос о чтойности
философии (и, более прогрессивно, о ее ктойности [6]) ставится в поле
языковой картины мира, которая, в гумбольдтовской традиции, содержит и уровень
теоретического языкового мышления. Только в этом смысле вопрос: “Что такое
философия?” – является теоретическим.
Проводимое В.П.Гораном разграничение профанного и
профессионального употребления слова “философия”, с одной стороны, также
укладывается в разведение стилистических уровней языка, но, с другой стороны,
само представление о профанном и профессиональном имеет иное мировоззренческое
происхождение. Думается, что тезис о том, что понятия “профанное” и
“профессиональное” определяются в поле религиозно-мифологического сознания, все
же требует специального обсуждения, но современное словоупотребление порождает
исключительно эти коннотации [7]. По крайней мере, нелегко указать философскую
дисциплину, в системе категорий которой эксплицировались бы эти понятия.
Таким образом, профессионализация и специализация
философской деятельности существенно усложняют вопрос о специфике философии.
Квалифицированное метафилософское исследование требует точного
предметно-дисциплинарного и теоретико-методологического самоопределения.
В.П.Горан формулирует программное утверждение о том, что “проблема специфики
философии – это прежде всего историко-философская проблема, а история
философии есть тот эмпирический базис, на который только и можно опереться,
решая эту теоретическую проблему” [8].
Таким образом, “теоретическую” проблему специфики
философии предлагается предметно отнести к ведению истории философии,
эмпирическими средствами которой проблема и решается. История философии есть
раздел исторической науки, изучающий историю одной из форм общественного
сознания (так же, как, например, история религии, история искусства и т.п.).
История философии, как подчеркивает В.П.Горан, – это есть эмпирическая
наука, формирующая эмпирический базис. Философия же, по крайней мере, есть
теория (рефлексивная метамировоззренческая). Следовательно, собственно
историко-философский анализ проблемы специфики философии должен основываться на
внутринаучных (а не на философских или религиозных!) концептуальных средствах.
Представляет интерес вопрос, какие теоретические средства разработали историки
для решения проблемы специфики философии.
Для спецификации философии В.П.Горан применяет в
функции методологических средств такие категории, как “форма общественного
сознания”, “мировоззрение”, “теория” и “метатеория”, “рефлексия”,
“теоретическое мировоззрение” и “мировоззренческая теория”. По предметной
принадлежности данные понятия относятся к таким философским наукам, как
гносеология, философия науки, социальная философия, в категориальных системах
которых эти понятия вводятся и развиваются различными школами и направлениями.
Не оценивая состояния научной разработанности данных
понятий в литературе, заметим только, что историки философии, как правило,
профессионально не занимаются теоретической деятельностью в данном
категориальном поле, поскольку это выходит за пределы их дисциплинарной
компетенции. Следовательно, оперируя категориями “форма общественного сознания”
или “теория”, историки используют теоретические разработки философских
дисциплин.
Междисциплинарное сотрудничество, безусловно,
стимулирует метафилософские исследования. Так, В.П.Горан справедливо обращает
внимание на недостаточность спецификации философии как теоретического отношения
к действительности, указывая на возможность теоретизации религиозного сознания.
Перспективно поддерживаемое В.П.Гораном разграничение основного вопроса мировоззрения
и основного вопроса философии. В историко-философском плане наглядны
доказательства того, что для экзистенциализма вопрос об отношении мышления к
бытию является основным. Сомнение, правда, вызывает положение о том, что “наука
и философия антидогматичны” [9]. Тогда к философам следовало бы относить только
скептиков.
Определяя философию как рефлексивную
метамировоззренческую теорию, В.П.Горан проникает в предметное поле
профессиональных гносеологов и социальных философов, изучающих духовную жизнь
общества. Вопрос о “служебных” функциях философии, обсуждаемый во второй его
статье [10], традиционно маркируется в социальной философии как вопрос о
социальных функциях философии [11]. Таким образом, формулируя принцип решения
проблемы специфики философии на основе эмпирического базиса
историко-философской науки, В.П.Горан фактически решает эту проблему на основе
теоретического базиса гносеологии и социальной философии.
Предлагаемое решение не просто опирается на
определенное понимание фундаментальных категорий гносеологии и социальной
философии, но направлено на развитие соответствующих концептуальных систем.
Поэтому развиваемая В.П.Гораном концепция философии подлежит не только
историко-философской апробации, но и профессиональной гносеологической и
социально-философской оценке. Определение философии как “рефлексивной
метамировоззренческой теории” существенно изменяет сложившийся баланс
интерпретаций строения духовной жизни и в гносеологии и в социальной философии.
Такое определение способно произвести “тектонические сдвиги” в базисных пластах
обеих дисциплин. Поэтому теоретическая проверка вводимого определения понятия
философии столь же необходима, как и проверка эмпирическая.
Поскольку каждая дисциплина развивается различными
школами и направлениями, постольку возможный сдвиг может быть реализован только
через усиление влияния одной из существующих позиций. Следовательно, необходима
и крайне полезна точная фиксация исходной теоретико-методологической позиции в
предметном поле той дисциплины, относительно которой проецируется образ философии.
Без предварительной идентификации дисциплинарных оснований метафилософские
исследования оказываются на грани профанного и профессионального сознания, а их
эффективность оказывается проблематичной.
Подводя итоги, следует положительно оценить
предложенную В.П.Гораном стратегию теоретико-эмпирического подхода к
исследованию феномена философии в дисциплинарном дискурсе историко-философской
науки. Развитие данной стратегии открывает возможности применения
теоретико-эмпирического подхода к отображению философии в категориях не только
историко-философской науки, но и в категориях гносеологии, социальной философии
и т.п. В силу предметной специализации философских наук разрабатываемые
дисциплинарные концепции философии будут не только существенно различаться, но
и дополнять друг друга.
Примечания
1. См.: Горан В.П. Философия. Что же это
такое? // Философия науки. – 1996. – № 1 (2); 1997. –
№ 1 (3).
2. Ойзерман
Т.И. Проблемы историко-философской науки. – М., 1982. – С.51.
3. Горан В.П. Философия. Что же это
такое? // Философия науки. – 1996. – № 1 (2). – С.3.
4. Хайдеггер М. Что такое философия? –
Владивосток, 1992. – С.6.
5. Аристотель. Метафизика // Аристотель.
Соч.: В 4 т. – М., 1976. – Т. 1. – 981а.
6. См., например: Беседы Эпиктета. – М.,
1995. – IV (8); Кемеров В.Е. Общефилософский
смысл социальной философии // XXI век:
будущее России в философском измерении: Докл. Втор. Росс. филос. конгр. (7–11
июня 1999 г.). – Екатеринбург, 1999. – С.19.
7. См., например: Московичи С. Машина, творящая
богов. – М., 1998. – С.117–127.
8. Горан
В.П. Философия. Что же это такое? // Философия науки. –
1996. – № 1 (2). – С.6.
9. Там же. – С.10.
10. См.: Горан В.П. Философия. Что же это
такое? // Философия науки. – 1997. – № 1 (3). –
С.13–15.
11. См., например: Социальные функции философии. –
Свердловск, 1981.