Тезисы к докладу
Четверг 21.11.2019 10:00
ИФПР
Иван Дятлов
В своём классическом виде дилемма «грязных рук» была сформулирована Майклом Уолцером в опубликованной статье с одноимённым названием (Political Action:The Problem of Dirty Hands) (1973). Уолцер утверждал, что любая политическая активность имплицитно подразумевает совершение морально неприемлемых поступков. Политические и военные элиты неизменно будут оказываться в ситуации, где им не избежать аморальных действий, включая целенаправленные убийства невинных людей. Уолцер также предложил знаменитый мысленный эксперимент, в котором нам необходимо оправдать пытки одного ценой спасения сотен других. И поскольку ситуация оказывается совершенно безальтернативной, нам, по мысли Уолцера, приходится «запачкаться» («get our hands dirty») , преодолевая основополагающие моральные запреты на пытки и силовое принуждение к ответу.
Однако дилемма апеллирует именно к тем случаям, когда ложь, предательство и особенно использование насилия находятся вне публичного одобрения, и как правило под запретом текущего законодательства (позитивное право). Именно в этом и заключается конституирующий элемент проблемы. По мысли современных теоретиков, существует четыре необходимых условия, которые запускают сценарий «грязных рук»:
1) У актора есть возможность достичь морально благого результата, и он к этому стремится;
2) Средства, которые находятся в наличии для достижения данного результата при нормальных условиях (нормы конвенциональной морали) квалифицируются как «грязные»;
3) Использование данных средств является или единственным доступным способом обеспечить благие последствия, либо меньшим злом из доступных линий поведения;
4) Достигаемое благо вероятнее всего перевешивает последствия использования «грязных» средств.
Ни один из перечисленных элементов не является бесспорным. Но если мы примем данное рассуждение в качестве отправной точки,то каким образом и при каких условиях мы можем обосновать применение насилия?
Стратегия №1. Политический реализм. В концепции политического реализма отрицаются моральные стандарты для политических действий. Сфера политического выводится в особую, отдельную онтологию, которая имеет минимальное соприкосновение с моралью и ценностями. Действовать политически – значит сталкиваться с постоянной необходимостью аморального поведения. Участие в политических решениях подразумевает постоянные компромиссы, где цена сделки и принятого решения неизмеримо выше, чем где бы то ни было еще. Именно поэтому мы не можем судить политических акторов общими моральными нормами. Мы должны либо полностью изъять мораль из политики, либо принять совсем другую матрицу оценивания по отношению к действиям и поступкам политических лидеров и элит.
Ключевая проблема:если нормы морали неприложимы к сфере политических решений, то из этого вытекает абсолютная вседозволенность любых акций насилия, целенаправленных убийств и террора, если они в должной мере подкреплены аргументами политической необходимости.
Стратегия №2. Критика морального абсолютизма.На другом полюсе дискуссии о «грязных руках» находятся те, кто, используя изъяны морального абсолютизма, провозглашают применимость и полезность утилитарного морального мышления в политике. Моральный абсолютизм утверждает строгие деонтологические нормы-запреты вне всяких исключений на некоторые типы действий (убийства, пытки, ложь, нарушение обещаний и т.д.).Доводы морали всегда будут превосходить по своей силе и значимости любые аргументы политического, культурного или ситуативного характера.
Основная критика морального абсолютизма заключается в претензии к её чрезмерной ригористичности. Моральный абсолютизм требует от человека и политических акторов невозможного: беспрекословное следование моральному правилу вне времени и пространства. Однако любая этическая теория должна быть чувствительна к реальному контексту ситуации и отличать возможные и невозможные линии поведения. В каких случаях и при каких условиях класс поступков N вменяется к исполнению, а при каких нет?
Судя по всему, моральный абсолютизм действительно обладает серьёзными затруднениями при решении моральных дилемм. Например, он неспособен различать важные и неважные моральные ситуации. Между нарушением обещаний в рамках рутинной, повседневной жизни, и экстремальной политической ситуацией с заложниками нет никакой разницы. Это одна и та же ложь, к которой применимы одни и те же моральные санкции. При повсеместном игнорировании специфики ситуации, моральный абсолютизм скатывается в фетишизм следования правилу, где следование правилу важнее, чем содержание поступка. Однако мы без лишних затруднений можем представить себе ситуацию, в которой последствия совершённого действия могут быть катастрофическими (как в классической дилемме лжеца у Канта).
Ключевая проблема:если данная критика верна и любая этическая теория должна быть восприимчивой к контексту поступка (а существующих контекстов неисчислимое множество), то никаких общих правил сформулировать нельзя, и верен моральный релятивизм?
Стратегия №3. Обоснование превосходящей значимости политической сферы жизни людейи особой роли политических лидеров. Теоретики данного направления не склонны отрицать значение морального измерения политических решений, однако утверждают, что не существует заранее заданного класса поступков и ситуаций, в которых применимы или не применимы те или иные средства (пускай даже «грязные»). Моральные соображения могут и не перевесить соображений политических при выборе наиболее подходящей линии поведения в данной конкретной ситуации.
Во-первых, политические решения, в отличие от частных, приватных, обладают серьёзными и долгосрочными последствиями, которые влияют на жизнь и благополучие множества людей. Политические лидеры несут ответственность за принятые решения (в том числе и за акты насилия) и обязаны оправдывать их в глазах других.
Во-вторых, политическая сфера является особенной в том смысле, что она подразумевает специфический способ реализации такой ценности как справедливость. В приватной сфере мы исходим из посылки, согласно которой каждый человек обладает равными правами и достоинством, которые нарушать недопустимо. В особых обстоятельствах нарушения наших прав мы не решаем вопроса о применении насилия, поскольку делегировали часть своих прав и обращаемся к некоей третьей стороне как беспристрастному арбитру – государству. Но когда мы поднимаемся ещё на этаж выше, то ситуация многократно усложняется. Правительство также должно руководствоваться какими-то критериями беспристрастности при решении вопроса о применении насилия и восстановлении справедливости. Но теперь на кону стоят права и благополучие всех индивидов, представителями которых являются политические акторы, и от лица которых действуют. Акценты сместились: не какие права и обязанности объективно мне вменяются как одному индивиду посреди множества таких же равноправных индивидов, но какая справедливость, какие объективные действия от меня требуются при отправлении власти и привилегий, которые мне переданы и вручены демократическим обществом?
В-третьих, следует отметить, что политический лидер или политическая партия, которые пришли к власти с помощью процедуры демократических выборов не являются представителями всего общества, поскольку пришли к власти с какой-то конкретной политической программой, идеологией и представляют какой-то определённый электорат. Поэтому политические решения всегда будут жертвовать чьими-то интересами и всегда будут недовольные, потому что каждое решение соприкасается с конфликтующими интересами разных групп. Если мы легализуем смертную казнь, всегда будет масса недовольных. Возможно вопрос о спорадическом насилии в экстремальных обстоятельствах следует в данном случае воспринимать как законные решения легитимно избранной власти и как компромисс между интересами большинства и правительством.
В-четвёртых, профессиональная этика политика подразумевает серию гласных и негласных регламентов и договорённостей о том, какие сделки и соответствующие санкции допустимы в отношениях друг с другом, а какие нет. Мы не запрещаем блеф и фальшь при игре в покер, поскольку сама процедура данной игры подразумевает хитрость в качестве минимальной гарантии победы и успеха. Даже если мы убеждены в полезности и действенности моральных запретов, существует некоторый нюанс в понятии «успешная политическая карьера». Попытка быть слишком щепетильным и разборчивым в сделках с политическими акторами (абсолютная честность, например) иногда означает полнейшую неэффективность. Некоторые блага (национальный суверенитет, например) стоят того, чтобы их обеспечивать или достигать, но если это требует соответствующего уровня агрессивной риторики, хитрости и решительных поступков , то политические лидеры должны принимать это во внимание.
Ключевая проблема. Предположим, что нам необходимо солгать перед лицом смертельной опасности. Требования морали однозначно запрещают ложь, и моя частная ситуация не делает данный поступок моральным. Но поскольку в данном случае речь идёт о жизни или смерти, ценность самосохранения перевешивает моральные запреты, и я в праве осуществить поступок. Схожая ситуация возникает и в случае переговоров с террористами, которые удерживают заложников. Ситуация настолько экстремальная (речь идёт о жизни и смерти людей), что политический актор, несмотря на моральные запреты, может совершить неприемлемый и виновный акт (нарушение обещаний, применение оружия с летальным исходом и т.д.).
Но если существует класс ситуаций, в которых политическая необходимость перевешивает доводы морали и позволяет нам совершить поступок, не означает ли это в некотором смысле откат к позиции политического реализма? Есть ситуации, которые мы будем оценивать моральными стандартами, а есть ситуации, в которых нормы морали не могут быть решающими в вопросе о допустимости поступка. Но такая adhoc мораль означает различение и квалификацию типовых ситуаций по заранее заданным и понятным лекалам (это проходит по ведомству морали, а это по ведомству особой политической необходимости).