Тезисы к докладу
Вторник 12 ноября ИФПР, 10 00.
Сектор социологии науки и образования
Ю.А. Пустовойт
В центре нашего внимания находятся проблемы отношений между сложившимися «на местах» властными коалициями и различными протестными объединениями. Его эмпирической базой были и будут экспертные интервью, статистические данные, наблюдения, анализ итогов голосования и публикаций, отражающих формирование и развитие властных коалиций в сибирских городах и беседы с лидерами и участниками протестных сообществ.
Проблема исследования напрямую связана с развитием сибирских городов как созданием искусственных ландшафтов в относительно экстремальной природно-климатической среде, деятельностью властных субъектов (агентов федерального центра и местных политико-административных и бизнес структур) со сложными пересекающимися и (или) конфликтами интересами и населением, чья потребность в благоприятной экологической, экономической, социальной и культурной среде вступает в противоречие с сформулированной властными коалициями повесткой (agenda). Результатом последнего явления является рост числа участников и акций протестных сообществ – групп, взаимодействующих на регулярной основе, объединенных общим неприятием той или иной ситуации. Закономерно возникает вопрос: «Как в современных сибирских городах обеспечить институциональные механизмы взаимодействия между населением и субъектами принятия стратегических решений городского развития (режимом)?». Для ответа на него необходим комплекс эмпирических исследований, описывающих и объясняющих формирование и развитие отношений управляющих и управляемых здесь и сейчас, сегодня, на конкретных территориях региона.
Цель исследования: «Как (на каких принципах, какими способами и с каким результатом) осуществляется взаимодействие между группами, формирующими и осуществляющими городскую повестку (режимом) и группами, ее оспаривающими, представленными различными протестными сообществами.
Задачи исследования:
- На основе современных подходов выявления и описания власти в городах уточнить понятие городской режим (К. Стоуна), операционализировать его признаки и адаптировать типологию с учетом современной российской специфики.
- Разработать концепт «протестное сообщество» как современную форму коллективного действия, включающую в себя различные институализированные и неинституализированные объединения индивидов, не принимающих ту или иную ситуацию.
- В рамках подхода Дж. Голдстоуна построить теоретическую модель взаимодействия режима и протестных сообществ, включающую в себя систему оценок эффективности управления, уровня конфликтной напряженности элит и степени протестной идентичности.
- Провести комплекс эмпирических исследований в сибирских городах – столицах регионов и выяснить взаимосвязь между типом режима,характером, и результатом протестной активности.
- На основе полученных данных построить прогностическую модель развития отношений в городских режимах различного типа и предложить комплекс институциональных мер, направленных на расширение возможностей влияния населения по проблемам экологической безопасности, социальной защите и росту культурного капитала.
Исследование местной власти проводится в рамках концепции К. Стоуна, где ключевым понятием выступает понятие «городского режима», как «совокупности договоренностей или отношений (формальных и неформальных), с помощью которых осуществляется управление общностью». Каждый режим имеет свою «повестку дня» - набор целей и программ, объединяющий членов коалиции. Основные типы режимов, выделенные Стоуном – «режим роста», основанный на союзе бизнеса и политико-административных структур, стремящихся к увеличению стоимости городской земли, режим «статус-кво», ориентированный на поддержание существующего порядка, режим прогрессивного среднего класса, сосредоточенный на интересах жителей.
Протестные сообщества будут рассматриваться нами как группы с альтернативной повесткой. Основанием для их выделения и описания будут проблемы и ситуации, ставшие стимулом для их возникновения(тема), структура сообщества (лидерство, идеология, нормы), методы борьбы (определение протагониста и диапазон допустимых и недопустимых средств). Столкновение действующей коалиции и протестных сообществ могут проходить как в институционализированном поле (обычно в ходе очередных избирательных кампаний), так и в области действия неформальных правил (прежде всего, полемика в СМИ), и неопределенных правил (уличные выступления).
Основные переменные, отражающие динамику политической борьбы (оценка эффективности управления, уровень конфликтной напряженности элит, степень протестной идентичности), сформулированы в рамках подхода Дж. Голдстоуна.Проблема нахождения адекватных количественных показателей далеко выходит за рамки нашего текста, и здесь мы ограничимся лишь некоторыми критериями, позволяющими нам оценивать предложенные американским исследователем факторы по трехбальной шкале: эффективность правления (оценка «1» – максимальная, «2» – средняя, «3» –минимальная), уровень конфликтной напряженности, мера недовольства элит («1» – минимальная, «2» – средняя, «3» – высокая), степень идентичности протестующих («1» – минимальная, «2» – средняя, «3» – высокая). Таким образом, чем больше оценка, тем выше нестабильность, в городах, получивших оценку «9», оппозиция действующей власти имеет серьезные шансы на победу либо в ходе честной и справедливой электоральной компании, либо массовых протестов. Эффективность правления предлагаем определять через уровень экономического благополучия, конфликт элит – через данные о степени конкуренции на выборах. В первом случае мы опираемся на комплекс данных о городах (например института STRELKA[Богатство и самостоятельность: что делает…], во втором на открытость и закрытость конфликта, а именно, имеют ли возможность ресурсно-обеспеченные группы отстаивать свои интересы в ходе проведения честных (не фальсифицируемых) выборов и выступлений в СМИ.
Степень идентичности рассмотрим подробнее. Дж. Голдстоун обращает внимание на то, что традиционное наличие формальных организаций (партий и объединений) не является ни необходимым, ни достаточным условием для появления чувства преданности и энергии, требуемой для рискованных коллективных усилий. «По-видимому, протестная идентичность – чувство привязанности и преданности к протестной группе имеет в своей основе три источника. Во-первых, принадлежность к группе в значительной степени оправдывает и легитимизирует недовольство и гнев отдельных лиц, вызванные существующим порядком. Во-вторых, группа, если она обеспечивает конкретные выгоды, либо предпринимает результативные действия, защищая своих членов и добиваясь перемен, наполняет своих участников чувством силы, независимости и эффективности, тем самым завоевывая их коллективную приверженность (Knoke, Lawler). В-третьих, само государство может создать или укрепить чувство оппозиционной идентичности, назвав какую-либо группу своим врагом, либо предприняв действия против этой группы, тем самым продемонстрировав, что та не может рассчитывать на защиту и справедливость государства. В результате она остается в глазах своих членов единственным источником справедливости и защиты. Иными словами, протестная группа вербует сторонников, провозглашая себя носителем тех качеств, которые ожидаются от государства, а именно справедливости и эффективности» [Голдстоун 2006: 76]. Принесем извинения за длинную цитату, необходимость которой связана с тем, что в ней приводятся критерии, служащие вполне операционными маркерами формирования протестной идентичности: эмоциональную выразительность(«0» – нейтральная, «1» – гнев), рациональный интерес (возможность увеличения капиталов «0» - нет, «1» - есть) и «образ врага», где эмоциональная экспрессия и вопрос, «что делать с другими», может оцениваться от 1 (другие – оппонент, стратегия взаимодействия – борьба в сфере публичной политики по правилам) к 5 (другие – враги, стратегия – борьбы, в предельном варианте, до уничтожения). В этой системе оценок которую можно с достаточно высокой точностью реконструировать через публичные высказывания и интервью, присутствуют промежуточные типы: 2 (другой – конкурент, стратегия символической борьбы по правилам), 3 (другой – «другая планета», стратегия «параллельного существования»), 4 (другой – преступник, стратегия люстрации и изоляции).
Будем считать, что максимальная оценка «7» (1+1+5) означает, что политические соперники рассматриваются как «враги» в том значении, которое придавал этому понятию К. Шмитт, что протестные действия, выражаемые в крайней экспрессивной форме (гнев), увеличат объем капиталов у протестующих и, по их мнению, повысят их положение в социальной иерархии.
Для примера рассмотрим ситуацию, складывающуюся после выборов в Новосибирске. В настоящий момент после заключения «пакта» между губернатором области и мэром города, «Единой Россией» и «КПРФ» модель власти в городе попадает под большинство признаков городского режима К. Стоуна и «машины роста» (Х. Молоча и Дж. Логана). Есть общая «повестка дня», связанная со стратегией развития города, отожествляемая с расширением возможностей, прежде всего, крупных бизнес-структур, есть общие неформальные правила, есть приоритет экономических интересов над идеологическими позициями. Внутренняя жизнь регулируется патрон-клиентскими организационными принципами «политической машины» (Дж. Скотта) и сговора (К. Титаева, Ж. Тироля). Насколько он стабилен, покажет время. Хотя большинство комментаторов считает, что выборы в горсовет усилят идеологическую конкуренцию и нарушат пакт, считаем, что, если наша гипотеза верна, этого не произойдет, в силу, прежде всего, договоренностей по конкретным бизнес-проектам, и соотношения депутатов останутся в близких пропорциях. Это не исключает частных подвижек в отдельных округах, но в целом доминирующие группы сохранят свое влияние. Изменения возможны только в случае масштабных федеральных потрясений в системе власти или экономики. По нашим критериям, взаимодействие можно оценить на «4». Благополучный город, игра по правилам, противники оппоненты.
Оппозиция, возглавляющая различные протестные сообщества города, представлена двумя типами, системным и несистемным. Системная оппозиция, располагая определенными ресурсами (экономическая состоятельность и более высокий уровень протестной идентичности), не имеет альтернативной «повестки дня». Несистемная оппозиция, в целом ориентированная на альтернативную повестку (рост человеческого капитала через развитие системы права, политической и экономической конкуренции), в настоящий момент не имеет ресурсов. Рассматривая ее шансы в оптике структуры политических возможностей (Д. МакАдам), отметим, что ее успеху не способствует: закрытость политических институтов (открытых для «правильных» объединений), стабильность сложившихся элитарных групп, отсутствие союзников (большая часть электората в силу возраста и особенностей социализации стойко придерживается государственно-патриотических позиций и дорожит относительным благополучием, финансирование из иностранных источников запрещено, а местные серьезно ограничены), склонность государства к репрессиям (точечные жестокие персональные акции показали свою эффективность и имеют сильный демонстративный эффект).
Сложившаяся в России система формирования бюджета городов (Н. Зубаревич), даже в относительно благополучных урбанистических центрах, делает их постоянно зависимыми от федеральных структур, что значительно снижает возможности самореализации проживающего в них образованного среднего класса. Действующая власть скорее подвергается моральному осуждению у групп, ориентированных на либеральные ценности: нет артикуляции экономических и классовых интересов. Невысокая идентичность вызывается еще тем, что на локальном уровне политические оппоненты не рассматривают друг друга как «враги», и сформированная городская коалиция власти сохраняет сложившиеся демократические традиции честных выборов. Парадоксально, но по нашим наблюдениям и оценкам, большую степень протестной идентичности можно отметить у системной оппозиции, особенно у государственно-патриотических объединений. Здесь поведение лидеров вполне укладывается в модели рационального выбора, стратегии направлены на получение контроля над ресурсами и соответствуют сложившемуся репертуару авторитарных коллективных действий (копирование власти при обращениях, пикетах, собраниях (Ч. Тилли)). На наш взгляд, проблема в том, что содержательно все предлагаемые символические конструкции правильной оппозиции сформулированы в прошлом, говорят о прошлом и объясняют сегодняшние проблемы прошлыми неудачами. В общем, вспоминая работу А. Юрчака, это «навсегда, пока не закончится».
Новые по повестке и степени идентичности протестные политические сообщества (неправильная оппозиция) скорее построены на ценностях и могут вполне быть описаны (по крайне мере, активное ядро) в рамках подходов А. Турена, Л.Тевено. Они дорожат своим правом на самоопределение, возможностью выбирать и больше ориентированы на уличный протест, чем на кулуарные договоренности. Провозглашаемые ценности плохо вписываются в действующую повестку дня. Отсюда на митингах и мероприятиях можно увидеть одни и те же лица. Импульс общественной активности (здесь биографические сюжеты активистов содержат обычно описание травматического опыта) не рационализируется и не переводится в конкретные цели, публичную артикуляцию и ценностную повестку. Учитывая отсутствие финансирования и эффективные репрессии, сложно ожидать быстрых побед и успехов, несмотря на привлекательность, современность и гуманизм высказываемых идей. Возможно «новым протестным сообществам» следует расширить репертуар действий, ориентируясь на рост организаций в сфере культуры, просвещения и социальной помощи, снижая уличную активность (выступая только в случаях явных нарушений прав человека), усиливая работу с избирателями в межэлекторальный период. Скорее опыт польской «Солидарности», а не